хранят вынужденное молчание в течение всех этих недель бесцельных
блужданий из страха перед гневом короля и супруга, хотя наверняка думают,
что потраченное время можно было бы употребить с большей пользой в
цивилизованных провинциях, заняться там обузданием разворачивающегося
кризиса? Или - что хуже всего - они посмеиваются над тем безумным путем,
который он прокладывает по обильно политым дождем просекам и полянам? Он
спрашивал себя, сколько еще сможет продолжать поиски, и постепенно в нем
зрело убеждение, что Иллиривойна ему никогда не найти.
Когда они расположились на ночь, он водрузил на голову серебряный
обруч Леди и вновь погрузился в транс, телепатическое состояние, и
направил сквозь джунгли вызов Делиамбру и Тисане.
Он считал, что ему скорее удастся соприкоснуться разумом с ними,
нежели с остальными, так как они были чувствительнее прочих к магии
сновидений. Однако ночь за ночью его попытки не достигали даже подобия
желаемого. Неужели расстояние имеет такое значение? Валентин никогда не
пробовал посылать мысли на дальнее расстояние, кроме тех случаев, когда
пользовался сонным вином, а сейчас у него не было этого напитка. Или,
возможно, у метаморфов есть способ перехватывать или заглушать послания.
Или его послания не находят адресатов, потому что все погибли. Или...
- Тисана... Тисана...
- Делиамбр...
- Валентин вызывает вас... Валентин... Валентин... Валентин...
- Тисана...
- Делиамбр...
Тишина.
Он попытался связаться с Тунигорном. Тот наверняка жив, вне
зависимости от того, какая катастрофа постигла остальных, и, хотя его
разум крепок и хорошо защищен, все равно оставалась надежда, что он
раскроется при одной из попыток. Или Лизамон. Или Залзан Кавол. Только бы
соприкоснуться хоть с кем-нибудь из них, ощутить знакомый ответ знакомого
сознания...
Он еще некоторое время повторял вызов, а потом печально снял обруч и
уложил его в шкатулку. Карабелла вопросительно посмотрела на него.
Валентин покачал головой и пожал плечами.
- Полная тишина, - сказал он.
- Если не считать дождя.
- Да, если не считать дождя.
По листьям снова негромко забарабанил дождь. Валентин угрюмо взглянул
в сторону джунглей, но ничего не увидел: прожектор флотера включен и будет
гореть всю ночь, но за созданной им золотистой сферой света высилась стена
мрака. Он понимал, что вокруг лагеря может собраться тысяча метаморфов, и
где-то даже хотел того. Все, что угодно, пускай даже внезапное нападение,
взамен бестолковых многонедельных блужданий по незнаемой и непознаваемой
первозданности.
Он спрашивал себя, сколько еще продержится.
А как мы будем отсюда выбираться, когда я решу, что продолжать поиски
бессмысленно?
Он мрачно прислушался к меняющемуся ритму дождя и, наконец, уснул.
Почти сразу же к нему пришло сновидение.
По его силе, яркости и теплу он определил, что это не обычное
сновидение, а, скорее, послание Леди, первое с тех пор, как он покинул
Гихорну. Хотя он ожидал какого-либо ощутимого знака присутствия матери в
своей душе, она ничем не давала о себе знать, и он начал испытывать
недоумение, а проникающие в его душу импульсы стали казаться исходящими из
совершенно другого источника. От Короля Снов? Тот обладал властью
проникать в души издалека, но даже в столь смутные времена Король вряд ли
осмелится воздействовать на Коронала. Кто же тогда? Валентин,
настороженный даже во сне, обшаривал пределы своего сновидения в поисках
ответа, но не находил его.
Сновидение почти не содержало повествовательной части: в нем
присутствовали лишь бесформенные образы и беззвучные звуки, создававшие
ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно перед
Короналом стал вырисовываться ряд подвижных образов и ускользающих
оттенков настроения, что превратилось в метафору чего-то совершенно
конкретного: извивающихся, переплетающихся щупалец вроона.
- Делиамбр, ты?
- Я, мой лорд.
- Где?
- Здесь. Неподалеку от вас. Приближаюсь к вам.
Сообщение выражалось не речью, мысленной или какой-нибудь еще, а
посредством грамматики меняющихся световых пятен и состояний души, имевших
недвусмысленное значение. Вскоре сновидение покинуло Валентина; он
некоторое время лежал неподвижно, на грани между сном и бодрствованием,
обдумывая увиденное, и впервые за несколько недель почувствовал некоторую
надежду.
Утром, когда Слит собирался сворачивать лагерь, Валентин сказал:
- Нет. Я собираюсь остаться здесь еще на несколько дней. Может быть,
даже подольше.
Лицо Слита выразило сомнение и замешательство. Впрочем, он быстро
справился со своими чувствами, кивнул и отошел к скандарам распорядиться,
чтобы те не убирали палатки.
Карабелла заметила:
- Я вижу по вашему лицу, мой лорд, что ночью вы получили какие-то
известия.
- Делиамбр жив. Он со всеми остальными следует за нами, пытается нас
догнать. Но мы слишком часто и резво передвигаемся, и им никак не удается
нас достичь. Как только они засекают нас, мы начинаем движение в новом
направлении. Если мы останемся на месте, они нас отыщут.
- Значит, ты разговаривал с врооном?
- С его образом, с его тенью. Но то была истинная тень, его образ.
Скоро он будет с нами.
Валентин на деле не сомневался в этом. Однако миновал день, второй,
третий. Каждую ночь он надевал обруч и посылал сигнал, но не получал
ответа. Скандары стали рыскать по джунглям, как взбудораженные животные;
Слит становился все более нетерпеливым и беспокойным и бродил где-то
часами, несмотря на страх перед метаморфами, в котором не стыдился
признаться. Карабелла, заметив растущую напряженность, предложила тряхнуть
стариной и пожонглировать втроем, чтобы отвлечься от забот; но Слит
сказал, что у него нет настроения, а Валентин, уступивший ее просьбе,
оказался настолько неловок из-за недостатка практики, что уже через пять
минут решил плюнуть на забаву, несмотря на все уговоры Карабеллы.
- Ну конечно, ты совсем отвык! - сказал она. - Неужели ты думаешь,
что навыки могут оставаться на высоте без шлифовки? Но они возвращаются,
если над ними поработать. Вот, Валентин: лови! Лови! Лови!
Она говорила чистую правду. Небольшое усилие - и он вновь начал
ощущать, как когда-то давно, что союз руки и глаза может доставить его
туда, где время не имеет значения, а все пространство становится
одной-единственной точкой в бесконечности. Скандары, которые хоть и знали
о том, что жонглирование когда-то было ремеслом Валентина, были просто
поражены, увидев, что проделывает Коронал, и с нескрываемым любопытством и
восхищением наблюдали за тем, как Валентин и Карабелла перебрасываются
кучей самых разнообразных предметов.
- Хей! - кричала она. - Хей! Хей! - и вела его ко все более сложным
трюкам, несравнимым с теми, которые она обычно выполняла в старые, добрые
времена, поскольку обладала по-настоящему высоким мастерством; они были
элементарными даже в сравнении с прошлым уровнем Валентина, который
никогда и не мечтал сравняться с Карабеллой в жонглировании. Но для того,
кто не жонглировал по-настоящему уже лет десять, подумал Валентин, игра -
честная. Через час он взмок от дождя и пота, но за последние несколько
месяцев ни разу не чувствовал себя лучше.
Появился Слит и, поглядев на них, казалось, стал потихоньку
избавляться от беспокойства и мрачного настроения; через некоторое время
он подошел поближе, и Карабелла кинула ему нож, дубинку и топорик, а он
небрежно поймал их и начал вплетать в веселый, крутой каскад, к которому
добавил еще три предмета, переброшенные ему Валентином. В лице Слита
замечалось, пожалуй, некоторое напряжение, хотя десять лет назад от него
не было и следа, кроме, возможно, тех случаев, когда он выполнял свой
коронный номер с жонглированием вслепую, но тем, похоже, и ограничился.
- Хей! - крикнул он, посылая дубинку и топорик обратно Валентину, и,
не дождавшись, пока Коронал их поймает, безжалостно бросил еще два
предмета. Потом все трое продолжали жонглировать уже на полном серьезе,
будто были бродячими жонглерами и репетировали выступление перед
королевским двором.
Виртуозность Слита вдохновила Карабеллу на еще более изощренные
трюки, что, в свою очередь, заставило того прибавить оборотов, и вскоре
Валентин почувствовал, что ему за ними не угнаться. Но все равно он
старался держаться вровень, проявляя при этом замечательное усердие, и
лишь раз уронил какой-то предмет, пока не обнаружил, что его бомбардируют
с обеих сторон смеющаяся Карабелла и невозмутимый, напористый Слит; и
вдруг ощутил, что его руки ниже локтей ничего не чувствуют, и уронил все
на землю.
- Ах, мой лорд, так не годится! - громыхнул чей-то грубый,
удивительно знакомый голос.
- Залзан Кавол! - воскликнул Валентин изумленно и радостно.
Огромный скандар вприпрыжку подбежал к нему, торопливо сделал знак
звездного огня, подобрал все предметы, которые уронил Валентин, и с
какой-то одержимостью принялся кидать их Слиту и Карабелле своими четырьмя
руками в том бешеном ритме, который мог заставить любого
жонглера-человека, независимо от его мастерства, работать на пределе
возможностей.
Валентин всмотрелся в джунгли и увидел всех остальных: Лизамон Хултин
с врооном, вцепившимся ей в плечо, Тунигорна, Тисану, Эрманара, Шанамира и
других, что выскакивали под дождь из помятого, забрызганного грязью
флотера, остановившегося неподалеку. Валентин обнаружил, что здесь все те,
кого он оставил в Гихорне; наконец-то они собрались вместе.
- Доставайте вино! - крикнул он. - Это надо отпраздновать! - Он бегал
между ними, обнимая то одного, то другого, приподнялся на цыпочки, чтобы
обхватить руками великаншу, радостно хлопнул по спине Шанамира,
торжественно обменялся рукопожатием с исполненным достоинства Эрманаром,
обнял Тунигорна так крепко, что человек послабее мог бы задохнуться.
- Мой лорд, - рявкнула Лизамон, - пока жива, больше никуда не отпущу
вас одного! При всем моем уважении, мой лорд. Никогда больше! Никогда!
- Если бы я только знал, мой лорд, - проговорил Залзан Кавол, - когда
вы сказали, что уйдете вперед на один дневной переход к Стейшу, что будет
буря такой силы, а мы не увидим вас столько недель, - ах, мой лорд, грош
цена телохранителям, которые отпустили вас таким образом. Когда Тунигорн
сказал, что вы пережили бурю, но подались в Пьюрифайн, не дождавшись
нас... ах, мой лорд, мой лорд, не будь вы моим господином, я бы не знаю
что с вами сделал, когда бы догнал, поверьте, мой лорд!
- А ты простишь мне мое бегство? - спросил Валентин.
- Ах, мой лорд!
- Ты же знаешь, что у меня и в мыслях не было расставаться с вами
надолго. Потому я и отослал назад Тунигорна, чтобы он отыскал вас и привел
ко мне. И каждую ночь я отправлял послания - надевал обруч, напрягал все
душевные силы, чтобы найти вас и прикоснуться к вам... к тебе, Делиамбр, и
к тебе, Тисана.
- Эти послания доходили до нас, мой лорд, - сказал Делиамбр.
- Неужели?
- Каждую ночь. Мы очень радовались, зная, что вы живы.
- И не отвечали?
- Ах, мой лорд, мы каждый раз отвечали, - сказал вроон. - Но мы
знали, что не можем пробиться, потому что мои силы слишком малы, чтобы
преодолеть такое расстояние. Мы отчаянно хотели сказать вам, чтобы вы
оставались на месте и дожидались нас; но каждый день вы уходили все дальше
в джунгли, и никак невозможно было вас удержать; и перехватить вас мы не
