не нужных Воздухоплавательниц.
Я пожал плечами:
- Посмотрим, кода придет время.
- А раньше тебе приходилось бывать в компании Из-
мененных?
- Не часто. И недолго.
- Я польщен, - он выбил ладонями дрожь на парапе-
те. - Не бросай меня, Наблюдатель. Я очень хочу быть
рядом с тобой.
- Почему?
- Чтобы увидеть твое лицо в тот день, когда твои
машины скажут тебе, что Вторжение началось.
- Тогда тебе придется долго ждать.
- А ты разве не веришь, что Вторжение состоится?
- Иногда. Изредка.
Гормон усмехнулся.
- Ты не прав. Они уже почти здесь.
- Перестань смеяться.
- В чем дело, Наблюдатель? Ты потерял веру? Это
известно уже тысячу лет: иная раса обнаружит Землю, за-
хочет сделать ее своей и в один прекрасный день явится,
чтобы захватить ее. Это было известно еще в конце Вто-
рого Цикла.
- Я знаю это, и я не Летописец, - а потом я повер-
нулся к нему и произнес слова, которые, как я думал, я
никогда не произнесу вслух. - Я слушаю звезды и делаю
свои Наблюдения в течение двух твоих жизней. То, что
делаешь слишком часто, теряет смысл. Скажи тысячу раз
свое имя, и оно превратится в пустой звук. Я Наблюдал,
и я Наблюдал хорошо, и в ночные часы я иногда думал,
что Наблюдаю впустую, что зря теряю свою жизнь. В Наб-
людениях есть свое удовольствие, но, возможно, нет ни-
какого смысла.
Он схватил меня за руку.
- Твое признание так же неожиданно, как и мое.
Храни свою веру, Наблюдатель! Вторжение близко!
- Откуда ты можешь знать это?
- Несоюзные тоже кое-что могут.
35
Разговор этот был горек для меня. Я спросил:
- А ты, наверно, иногда сходишь с ума оттого, что
ты несоюзный?
- С этим можно смириться. А кроме того, здесь есть
свои приятные стороны, чтобы компенсировать низкое по-
ложение. Я завожу разговор, о чем захочу.
- Я это заметил.
- Я иду, куда хочу. У меня всегда есть пища и кров,
хотя пища может быть гнилой, а кров - убогим. Женщины
тянутся ко мне вопреки всем запретам. Из-за них, види-
мо, я и не страдаю комплексом неполноценности.
- И ты никогда не хотел стоять на ступеньку выше?
- Никогда.
- Будь ты Летописцем, ты был бы счастливее.
- Я счастлив сейчас. Я получаю все удовольствия
Летописца, но у меня нет его обязанностей.
- До чего же ты самодоволен, - не выдержал я. -Го-
воришь о достоинствах несоюзности!
- Как же еще можно вынести тяжесть Воли? - Он по-
глядел на дворец. - Смирение возносится. Могущество ру-
шится. Выслушай мое пророчество, Наблюдатель: этот по-
хотливый Принц еще до осени узнает о жизни кое-что но-
венькое. Я выдавлю ему глаза, чтобы отнять ее!
- Громкие слова! Ты говоришь сегодня, словно пре-
датель.
- Это пророчество!
- Тебе даже близко к нему не подойти, - сазал я. И,
раздосадованный тем, что принимаю все эти глупости все-
рьез, добавил: - И почему ты винишь во всем его? Он по-
ступает так, как поступают все Принцы. Обвиняй девушку
за то, что она пошла с ним. Она могла отказаться.
- И лишиться крыльев. Или жизни. Нет, у нее не бы-
ло выбора. Я это сделаю! - и он с неожиданной яростью
ткнул раздвинутыми большим и указательным пальцами в
воображаемые глаза. - Погоди, - произнес он, - вот уви-
дишь.
Во дворце появились трое Хрономантов. Они разложи-
ли аппараты своего союза и зажгли тонкие свечи, чтобы
читать по ним знаки завтрашнего дня. Тошнотворный запах
наполнил мои ноздри, и у меня пропала всякая охота раз-
говаривать с Измененным.
- Стало поздно, - сказал я. - Мне нужно отдохнуть.
Скоро мне проводить Наблюдение.
- Теперь смотри в оба, - сказал мне Гормон.
36
7.
Ночью я провел у себя в комнате четвертое и после-
днее в этот день Наблюдение и впервые в жизни обнаружил
отклонение. Я не мог объяснить его. Это было какое-то
смутное чувство, мешанина звуковых и световых ощущений,
контакт жизни с какой-то колоссальной массой. Я испуга-
лся и прирос к своим инструментам намного дольше обыч-
ного, но к концу Наблюдения понял не намного больше,
чем вначале.
А потом я вспомнил о своих обязанностях.
Наблюдателей с детства учат объявлять тревогу без
задержки; каждый раз, когда Наблюдатель решит, что мир
в опасности, он должен бить тревогу. Должен ли я сейчас
известить Защитников? Четырежды за мою жизнь объявля-
лась тревога, и каждый раз ошибочно, и каждый из Наблю-
дателей, повинный в ложной тревоге, был обречен на вы-
зывающую дрожь потерю статуса. У одного вынули мозг и
поместили его в хранилище памяти, другой стал ньютером.
У третьего разбили все инструменты и отправили его к
несоюзным, четвертый, тщетно желая продолжать Наблюде-
ния, подвергался издевательствам со стороны своих же
товарищей. Я не вижу большой добродетели в насмешках
над тем, кто поторопился, ибо для Наблюдателя лучше по-
днять ложную тревогу, чем промолчать вообще. Но таковы
обычаи нашего союза, и я вынужден подчиняться им.
Я обдумал свое положение и решил, что не стоит зря
сотрясать воздух.
Я подумал, что Гормон в этот вечер посеял в моей
голове слишком много разных мыслей. Это могло быть про-
стой реакцией на его разговорчики о скором Вторжении.
Я не мог заставить себя действовать. Я решил не
осложнять свое положение напрасной тревогой.
37
Я не объявил ее.
Взмокший, растерянный, с бьющимся сердцем, я за-
крыл тележку и проглотил таблетку снотворного.
Я проснулся на рассвете и бросился к окну, ожидая
увидеть на улицах захватчиков. Но все было тихо. Над
двором висела зимняя сырость, и сонные Слуги отгоняли
от ворот равнодушных ньютеров. Первое Наблюдение далось
мне с трудом, но, к моему облегчению, странность ночи
не повторилась. Правда, я не забывал о том, что ночью
моя чувствительность больше, чем после сна.
Я поел и вышел во двор. Гормон и Эвлуэла были уже
там. Она выглядела усталов и подавленной, истощенная
ночью, проведенной с Принцем Рама, но я ничего не ска-
зал ей об этом. Гормон, небрежно прислонившийся к сте-
не, испещренной округлыми ракушками, спросил меня:
- Ну, как твое Наблюдение?
- Ничего.
- Что собираешься делать?
- Поброжу по Раму, - ответил я. - Вы со мной?
- Конечно, - ответил он, а она слабо кивнула, и мы,
словно туристы, отправились осматривать великолепный
Рам.
Сразу получилось так, что Гормон стал нашим гидом
в этой мешанине прошлого Рама, опровергая свои завере-
ния, что никогда не бывал здесь раньше. Он описывал все
то, что мы видели на продуваемых ветром улицах, не хуже
любого Летописца. Здесь были вперемежку представлены
все тысячелетия Рама. Мы видели купола силовых станций
Второго Цикла, Колизей, где в неимоверно далекие време-
на дрались со зверями люди, сами похожие на зверей. И
среди развалин этого вместилища ужасов Гормон говорил
нам о дикости той непредставимо далекой древности.
- Они дрались, - рассказывал он, - обнаженными пе-
ред гигантскими скопищами народа. Люди с голыми руками
выходили на зверей, которые назывались львами, гигантс-
ких волосатых кошек с лохматыми головами. И когда лев
бился в агонии, победитель поворачивался к Принцу Рама
и просил прощения за преступление, которое он совершил
и которое бросило его на арену. Если он дрался хорошо,
Принц делал рукой жест: поднятый вверх указательный па-
лец несколько раз указывает за правое плечо. Но если
38
человек выказывал трусость, или лев продолжал нападать
после смертельной раны, Принц делал другой жест, и че-
ловек должен был драться с другим зверем. - Гормон по-
казал нам этот жест: кулак с выпрямленным средним паль-
цем резко поднимается вверх.
- А как об этом узнали? - спросила Эвлуэла, но Го-
рмон притворился, что не расслышал.
Мы видели вереницу ядерных пилонов, построенных в
начале Третьего Цикла, чтобы выкачивать энергию земного
ядра. Они теперь не функционировали, а стояли и ржавели.
Мы видели разбитый остов погодной машины Второго Цикла:
могучую колонну раз в двадцать выше человеческого роста.
Мы видели холм, на котором возвыались белокаменные раз-
валины Рама Первого Цикла, похожие на узоры инея на
стекле. Войдя во внутреннюю часть города, мы прошли ми-
мо батарей оборонных установок, готовых в любой момент
обрушить на врага всю мощь Воли. Мы видели рынок, на
котором гости со звезд торговали у крестьян старинные
вещи. Гормон моментально врезался в эту толпу и что-то
купил. Мы зашли в мясные ряды, где прибывшим издалека
можно было купить все, что угодно, от квазижизни до ко-
лотого льда. Мы пообедали в маленьком ресторанчике на
берегу Тивера, где без особых церемоний обслуживали не-
союзных. По настоянию Гормона пообедали какой-то тесто-
образной массой, горкой лежавшей на тарелке.
Потом мы шли сквозь крытую аркаду, мимо островков
людей, окружающих Разносчиков, предлагающих товары со
звезд, дорогие безделушки Анфрики и аляповатые изделия
здешних Производственников. Выйдя из нее, мы попали на
маленькую площадь, на которой возвышался фонтан в виде
корабля, а внизу виднелись разбитые и развороченные ка-
менные ступени, ведущие к горам щебня, поросшим сорной
травой. Гормон кивнул, и мы быстро пересекли площадь и
вышли к пышному дворцу Второго, а то и Первого Цикла,
подмявшему под себя заросший густой зеленью холм.
- Говорят, что это центр мира, - сказал Гормон. -В
Иорсалеме тоже можно найти место, которое претендует на
это право. А это место отмечено глобусом.
- Как это может быть у мира один центр? - спросила
Эвлуэла. - Ведь он круглый.
Гормон рассмеялся. Мы вошли внутрь. Там, в зимних
39
потемках, высился колоссальный сверкающий глобус, зали-
тый изнутри ярким светом.
- Вот ваш мир, - произнес Гормон с величественным
жестом.
- Ох, - выдохнула Эвлуэла. - Все! Здесь все, все
есть!
Глобус был воплощением подлинного мастерства. Он
показывал не только очертания, но и сам рельеф. Его мо-
ря казались глубокими бассейнами, его пустыни были на-
столько естественными, что в горло впивались острые ко-
готки жажды, его города бурлили светом и жизнью. Я раз-
глядывал континенты: Эйропу, Анфрику, Айзу, Стралию. Я
видел просторы земного океана. Я проследил взглядом зо-
лотистую цепь Земного Моста, который я совсем недавно с
таким трудом пересек. Эвлуэла бросилась к глобусу и
принялась показывать нам Рам, Эгапт, Иорсалем, Парриш.
Она дотронулась до высоких гор к северу от Хинды и тихо
сказала:
- Вот здесь я родилась, где лежат льды, где горы
касаются лун. Вот здесь владения Воздухоплавателей. -
Она провела пальцем к Парсу и назад, по страшной Араба-
нской пустыне и до Эгапта. - Вот здесь я летала. Ноча-
ми, когда проходит детство, мы все должны летать, и я
летала здесь. Сто раз я думала, что умираю. Вот здесь,
в этой пустыне... Песок в горле... песок сечет крылья..
Меня швырнуло наземь, проходили дни, а я лежала голая
на горячем песке и не могла шевельнуться. Потом меня
заметил Воздухоплаватель, он спустился, поднял меня,
взлетел вместе со мной, и когда я была высоко, ко мне
вернулись силы, и мы полетели к Эгапту. И над морем он
умер. Жизнь покинула его, хотя он был молод и силен, и
он упал в море, и я упала следом, чтобы быть с ним, а
вода была горячей даже ночью. Меня качали волны, и при-
шло утро, и я увидела живые камни, подобные растущим в
воде деревьям, и разноцветных рыб, и они поднялись и
стали кусать его покачивающееся тело с распростертыми в
воде крыльями, и я оставила его, я толкнула его вниз,
чтобы он отдохнул там, а я поднялась и полетела в Эгапт,
