- Отдайте нам форстера!
Он сел на раскладушке. Кто-то зашевелился в соседней комнате и вошел
к нему. Это был Мандштейн.
- Они целый вечер пили и веселились, а теперь пожаловали сюда, чтобы
доставить нам неприятности.
- Отдайте нам форстера! - снова прокричали из темноты.
Мартелл выглянул из окна. Сначала он ничего не увидел и лишь потом в
слабом свете фонаря, висевшего над входом, различил семь огромных фигур.
Они, шатаясь, бродили по двору.
- Аристократы! Из высшей касты! - хмуро сказал Мандштейн. - Один из
наших эсперов предупредил об этом визите час назад. Рано или поздно, это
должно было случиться. Я спущусь вниз и успокою их.
- Но вас могут убить!
- Не я им нужен, - бросил Мандштейн и ушел.
Мартелл смотрел, как он выходит из дома. По сравнению с пьяными
венерианами он казался карликом. Мандштейна тут же взяли в кольцо, и
Мартелл устрашился расправы. Однако венериан медлили, а поза Мандштейна
выражала бесстрашие. Из своей кельи Мартелл не мог слышать, о чем они
говорили, по всей вероятности, миссионер уговаривал их уйти. Все семеро
были вооружены, а двое или трое так пьяны, что едва держались на ногах.
Между тем глаза Мартелла настолько привыкли к темноте, что он смог
различать лица, искаженные злобой и внушающие страх. Пока Мандштейн что-то
говорил, отчаянно жестикулируя, один из буянов поднял с земли камень весом
фунтов этак в двадцать - двадцать пять и запустил им в побеленную стену
миссии. Мартелл закусил губу. В этот момент до него долетели обрывки фраз:
- Отдай его нам, миссионер... Мы могли бы и со всеми вами
расправиться... Пришло время душить крыс.
Мандштейн поднял вверх обе руки. Умолял ли он оставить Мартелла в
живых, или просто успокаивал венериан? Мартелл собрался было молиться, но
сейчас это показалось совершенно ненужным. Тем не менее он почувствовал
себя спокойнее, надел голубую рясу и вышел во двор.
Еще никогда в жизни он не подходил к представителям высшей касты так
близко. От них исходил какой-то козлиный запах, напомнивший Мартеллу запах
зверя-колеса.
- Что вы хотите? - спросил он.
Мандштейн раскрыл рот от удивления, а потом его лицо исказил ужас.
- Идите обратно в дом! Я сам договорюсь с ними.
Один из пришельцев вытащил меч и с силой воткнул его в землю.
- Да ведь это и есть форстер! Чего же мы ждем?
Мандштейн укорил Мартелла:
- Вам не нужно было выходить. Возможно, я бы успокоил их.
- Вряд ли. Они разгромят вашу миссию, если я их не успокою. Я не имею
никакого права подвергать вас такому испытанию.
- Вы наш гость, - возразил Мандштейн.
Мартеллу вовсе не хотелось пользоваться гостеприимством еретиков. Как
они правильно догадались, он хотел вступить в их ряды только затем, чтобы
шпионить. Это ему не удалось. Теперь он схватил Мандштейна за рукав и
настойчиво сказал:
- Идите в дом.
Мандштейн пожал плечами и ушел. Мартелл видел, как он исчез в доме.
После этого он опять повернулся к венерианам.
- Что вам здесь нужно? - спросил он.
Вместо ответа в лицо ему полетел плевок. Обращаясь не к нему, а к
своим спутникам, венерианин сказал:
- Давайте сдерем с него шкуру и бросим тело в пруд на съедение рыбам.
- Нет! Лучше его четвертовать!
- А что, если его связать и бросить на дороге, чтобы с ним
расправился зверь-колесо?
Мартелл выкрикнул:
- Я пришел сюда с миром и принес вам дар жизни. Почему вы не хотите
меня выслушать? И чего вы боитесь? - Он уже понял, что это просто большие
дети, которые наслаждаются жизнью и властью над другими: они рады
раздавить даже муравья, чтобы показать свою силу.
- Разрешите мне поговорить с вами, - продолжал он. - Давайте сядем
вон под то дерево, и я протрезвлю вас, если вы дадите мне свои руки...
- Осторожней! - вскричал один из венериан. - Он убьет нас!
Мартелл попытался взять его руку, но тот испуганно отскочил и, чтобы
доказать свою храбрость, выхватил меч. Двое других последовали его примеру
и начали приближаться к Мартеллу, но тот вдруг исчез...
Яркий свет ослепил Мартелла. Мгновение назад перед ним сверкали мечи,
а теперь он стоял в двух шагах от изумленного посла марсиан.
- Как вам удалось сюда войти? - спросил Вайнер.
- Я и сам хотел бы это узнать.
Мартелла охватило чувство нереальности, словно он только что видел
один сон, а теперь смотрел другой.
- Это здание находится в нейтральной зоне и тщательно охраняется, -
настаивал Вайнер. - Вы не могли и не имели никакого права проникать в
него.
- Значит, вы считаете, что у меня нет никакого права на жизнь? -
спросил Мартелл.
6
Мартелл предавался невеселым раздумьям. Не вернуться ли ему на Землю,
чтобы сообщить людям из Санта-Фе о том, что он здесь увидел? Он мог
попасть в научный центр, где побывал год назад. Пришел туда нормальным
человеком, а вышел измененным. Он мог бы добиться аудиенции у Рейнольда
Кирби и информировать седовласого старца, что среди венериан имеются
обладатели таких телекинетических способностей, которые до сих пор
считались нереальными. Эти люди могут обезвредить зверя-колесо, бросить
обидчика в колонию плотоядных грибов или перенести человека на семь миль,
и даже стены им не помеха.
В Санта-Фе должны об этом узнать. На Венере обосновались лазаристы, а
планета полна телекинетиками - все это может нанести чувствительный удар
по замыслам Форста. Разумеется, на Земле форстеры добились больших
успехов. Они установили господство над доброй половиной планеты. Их ученые
достигли того, что человек мог жить целых триста-четыреста лет. Причем без
замены органов и тканей, просто за счет регенерации. Это был еще один
большой шаг на пути к бессмертию. Но у Братства есть и другие цели кроме
бессмертия, например полеты к недоступным пока звездам.
И вот здесь-то лазаристы их опередили. Они имели телекинетиков,
которые уже сейчас могли творить чудеса. Еще несколько поколений - и они
смогут посылать звездолеты в другие галактики. Если они сейчас могут
перебросить человека на семь миль одной лишь силой воли, не причинив ни
малейшего вреда, то что же они смогут через десять, двадцать, наконец,
через сто лет?
Мартелл просто обязан сообщить обо всем этом.
Однако как ни хотел этого Мартелл, вернуться на Землю без разрешения
он не мог. И не только потому, что был измененным, приспособленным к жизни
на ней, и лишь на Венере, но и потому, что на его возвращение посмотрели
бы как на дезертирство. И личный рапорт не поможет. Для извещения
руководства Братства достаточно закодированной радиограммы. Сейчас Мартелл
стремился приучить себя к мысли, что Земля для него теперь чужая планета,
на которой он сможет жить, только пользуясь специальным прибором для
дыхания.
Вайнер помог отослать радиограмму Кирби в Санта-Фе. Мартелл описал
все как есть и выразил опасение, что лазаристы давно опередили форстеров в
вопросах телекинетики и, видимо, первыми завоюют другие миры. Он остался в
посольстве ждать ответа из Центра.
Ответ пришел через несколько часов. Кирби благодарил за ценную
информацию и советовал не опасаться чересчур лазаристов. Ведь они тоже
люди. Если они и достигнут звезд первыми, все равно это будет победа
человека над косной материей. Не их победа и не наша победа, а победа
всего человечества, так как это проложит путь к звездам для всех людей. В
конец Кирби советовал Мартеллу задуматься над этим.
Мартелл почувствовал, что почва уходит из-под его ног. Что же такое
говорит Кирби? Средства и цели безнадежно перепутаны. Неужели можно
считать, что Братство победит, если Вселенную первыми откроют лазаристы?
Ведь их престиж поднимется, и это сведет на нет все достижения форстеров.
В смятении стоял он перед импровизированным алтарем, который Вайнер
предоставил в его распоряжение и мучительно искал ответы на свои вопросы.
Через несколько дней он вернулся к лазаристам.
7
Мартелл стоял с Кристофером Мандштейном над обрывом у озера. Сквозь
легкие облака иногда просачивались лучи солнца, играя на зеркальной глади.
Но не солнечные блики придавали блеск воде - все в светящемся планктоне,
зеленоватое свечение которого разбивала рябь.
Водились в озере и другие организмы: под водой метались остроконечные
тени с разинутыми пастями и металлически поблескивающими плавниками.
Иногда из воды выскакивало какое-нибудь из этих чудовищ - метров двадцати
в длину - и вновь исчезало в родной стихии.
Мандштейн задумчиво сказал:
- Не думал увидеть вас снова.
- Полагали, что со мной расправились венериане?
- Нет, я узнал, что вы укрылись в марсианском посольстве, думал,
собрались на Землю. Вы же убедились, что организовать здесь форстеровскую
общину - безнадежное предприятие.
- Да, убедился, - ответил Мартелл. - Но у меня на совести смерть
этого юноши. Вот почему я не могу отсюда уехать. Я подбил бедного мальчика
посещать часовню. Надо было прогнать его, как вы советовали. А ведь я
обязан ему жизнью...
- Элвит был очень талантлив, - грустно проговорил Мандштейн, - но уж
слишком дик. Он не знал ни отдыха, ни покоя. Забудьте.
- Я сделал то, что должен был сделать, - ответил Мартелл. - И мне
очень больно, что все кончилось так трагически. - Он посмотрел на черную
змею, которая проплыла под самой поверхностью воды. Внезапно она взмыла в
воздух, схватила летящую низко над водой птицу и вновь ушла под воду.
- Я не собираюсь шпионить за вами. Я приехал сюда, чтобы войти в вашу
общину.
Мандштейн наморщил лоб:
- Мы же обсуждали эту тему.
- Испытайте меня! Пусть меня просветит один из ваших эсперов. Клянусь
вам, Мандштейн, я говорю искренне.
- В Санта-Фе в ваш мозг гипнотическим путем ввели определенное
задание. Я знаю, что это такое: испытал на себе. Вы сами об этом не
подозреваете, и если даже мы вас просветим, то все равно ничего не
обнаружим. Вы же впитаете все, что узнаете о нас, а потом вернетесь в
Санта-Фе. Эспер разрушит блокаду памяти и вытянет из вас все приобретенные
знания.
- Нет! Это неправда!
- Вы уверены?
- Послушайте, - сказал Мартелл. - Люди из Санта-Фе ничего не делали с
моим мозгом. Конечно, меня изменили. - Он показал Мандштейну свои руки. -
Кожа у меня голубая. А функции организма - это кошмар. У меня есть жабры.
Но венериане не признают меня своим, а представлять здесь форстеров я не
могу, потому что местное население ненавидит их. Вот я решил
присоединиться к вам. Понятно?
- Да, но это ничего не меняет. Я по-прежнему уверен, что вы - шпион!
- Но я же вам говорю...
- Не волнуйтесь, - перебил его лазарист. - Шпион, так шпион. Что от
этого меняется? Вы можете остаться и работать вместе с нами. Вы будете
связующим звеном между форстерами и нами. Именно это нам и нужно.
Мартелл снова почувствовал, что из-под его ног уходит почва. Он
пристально посмотрел в глаза Мандштейна и понял, что тем движут какие-то
личные мотивы и, кроме того, фантазия...
Он быстро спросил:
- Вы хотите попытаться объединить два движения?
- Не я. Это план Лазаруса.
- Кто же руководит миссией: вы или он?
- Я не имею в виду здешнего Лазаруса. Я говорю о Дэвиде Лазарусе,
основателе нашего ордена.
- Он же умер!
- Конечно. Но мы следуем курсу, который он проложил полвека назад.
Одна из главных идей Лазаруса состоит в том, что оба течения должны
воссоединиться. И так будет, Мартелл! Каждое из них имеет нечто, в чем
