и толстыми ногами. Колючие глаза неприятно поблескивали. Мандштейн с
первого взгляда возненавидел ее и не смог подавить в себе этого чувства,
хотя и пытался: ведь она одним словом могла решить его судьбу!
Магнус сказал:
- Вот этот человек! Что вы можете прочесть в нем?
- Страх. Ненависть. Упрямство.
- А как обстоят дела с верностью?
- Лоялен он в первую очередь к самому себе. - Девушка-эспер развела
руками и бросила на Мандштейна ядовитый взгляд.
- Он обманывал нас? - поинтересовался Магнус.
- Нет. Ничего подобного я в нем не вижу.
Мандштейн промямлил:
- Может, вы объясните смысл этой комедии?..
- Молчать!.. - набросился на него Магнус.
Кто-то из членов коллегии заметил:
- У нас же имеются неопровержимые доказательства. Может быть, она
ошибается?
- Просветите его аккуратнее! - приказал Магнус. - Проверьте все его
воспоминания, день за днем. Не упускайте ни малейшей подробности. Вы уже
поняли, что нас интересует?
Мандштейн в растерянности взглянул на холодные лица присутствующих. А
девушка, казалось, наслаждалась его унижением. "Вонючая ищейка, - подумал
он. - Ну что же, ищи себе на здоровье!"
Девушка оскорбилась:
- Он думает, что эта работа доставляет мне удовольствие. Пусть
поплавает в клоаке, тогда узнает, что это за работа!
- Просветите его! - повторил Магнус. - Уже поздно, а у нас еще много
дел.
Она кивнула. Мандштейн ждал ощущений, которые показали бы, что
просвечивается память, но ничего не почувствовал.
Прошло несколько минут, и вдруг девушка победно вскинула голову:
- Наблюдается погашение памяти. Выпадает ночь с тринадцатого на
четырнадцатое марта!
- Вы можете преодолеть это препятствие? - спросил Магнус.
- Нет, для этого нужен эксперт. Кто-то целиком вычеркнул из его
памяти всю ночь. Он ничего не знает о том, что делал.
Члены коллегии обменялись взглядами. Мандштейна бросило в пот. Ряса
прилипла к телу.
- Вы можете идти, - сказал Магнус девушке.
После ее ухода атмосфера немного разрядилась, но Мандштейн продолжал
трястись от страха. Он понял, что его уже осудили и приговорили за
преступление, о котором он ничего не знал. И он вспомнил о всех случаях
расправы с неугодными: о человеке с парализованными нервными центрами, о
биологе, которого подвергли лоботомии, совершенно изменив его личность, о
несчастном члене коллегии, которого продержали в регенерационной камере
девяносто шесть часов, об эспере, которому трансплантировали в мозг
электроды и с помощью электрошока превратили в слабоумного...
- Да будет вам известно, Мандштейн, - сказал наконец Магнус, - что
кто-то проник в лабораторию продления жизни и сделал большое количество
голограмм. Весьма чистая работа, но у нас есть там сигнальная система, и
вы привели ее в действие...
- Клянусь вам, сэр, что я даже не помышлял переступить порог...
- Приберегите это для кого-нибудь другого. Во время работы вас
неоднократно сняли инфракрасной камерой. Поэтому сомневаться не
приходится. Вас послали сюда в качестве шпиона. А знали вы об этом или нет
- это уже другой вопрос.
Один из членов коллегии вмешался:
- Недавно прибыл Кирби. С минуты на минуту он будет здесь.
- Интересно, что он скажет по этому поводу, - процедил Магнус.
В этот момент вошел Кирби. Он сутулился и выглядел лет на десять
старше, чем в тот день, когда Мандштейн видел его у Лангхольта.
Магнус повернулся и раздраженно бросил:
- Вот ваш человек, Кирби! Что вы думаете о нем теперь?
- Он не мой человек! - ответил Кирби.
- Вы одобрили его перевод сюда, - сказал Магнус, - а он оказался
бомбой замедленного действия. Кому-то удалось ее сюда засунуть, и она
сработала. Этот человек заснял всю лабораторию и отдал материалы в чужие
руки. Мои братья и я намерены просветить также и вас.
- Может быть, материал еще у него? - спросил Кирби, пытаясь перевести
разговор в другое русло.
- На другой день после посещения лаборатории он вместе с другим
аколитом ездил к руинам индейской деревни. Наверняка оставил голограммы
где-нибудь там.
- Вы проследили их маршрут? - поинтересовался Кирби.
- Не будем удаляться от темы, - холодно парировал Магнус. - Сейчас
нас интересует, кто за всем этим скрывается. Этот человек был рекомендован
Центру, и сейчас нас интересует, где вы отыскали его и с какой целью
прислали к нам.
Кирби бросил хмурый взгляд на Мандштейна, а затем на Магнуса:
- Я не могу нести ответственность за этого человека и перевод его
сюда. В феврале он написал мне письмо, в котором просил освободить его от
обязанностей, исполняемых в общине, и перевести в Санта-Фе. Он обошел при
этом своего начальника, поэтому я вернул его письмо в общину,
порекомендовав приучить этого человека к дисциплине. А несколько недель
спустя я получил указание перевести его в Центр. Я был удивлен, но тем не
менее подчинился. Вот и все, что я знаю о Кристофере Мандштейне.
Магнус поднял указательный палец:
- Минутку, Кирби! Вы же начальник округа. Кто вам дает инструкции? И
как вы можете помимо своей воли осуществлять переводы?
- Инструкции исходили из более высокой инстанции.
- Трудно в это поверить, - съязвил Магнус.
Несмотря на всю тяжесть своего положения, Мандштейн с интересом
прислушивался к этой перепалке между высокопоставленными лицами. Он и сам
никак не мог понять, какими судьбами очутился в Санта-Фе. Теперь же
выяснилось, что и другие этого не знали.
Кирби стоял на своем:
- Инструкция исходила из источника, о котором мне не хотелось бы
говорить.
- Вы заставляете сомневаться в вашей искренности, начальник Кирби! -
воскликнул Магнус.
- А вы злоупотребляете моим терпением, Магнус, - отрезал Кирби.
- Мне просто очень хочется знать, кто заслал к нам этого шпиона.
Кирби тяжело вздохнул.
- Ну хорошо, - сказал он. - Я открою вам все: инструкция исходила от
самого Форста. Именно Ноэль Форст позвонил и сказал, что ему хочется
видеть Кристофера Мандштейна в Санта-Фе.
9
Допросы на этом не прекратились. Мандштейна просвечивали другие
эсперы, пытаясь проникнуть сквозь блокаду памяти. Но успеха не добились.
Пустили в ход медицинские препараты. Мандштейну ввели лошадиную дозу
сыворотки правды и допрашивали, допрашивали без перерыва. Его вынудили
раскрыть всю свою душу, обнажить все слабости и дурные наклонности. Но
ничего определенного не нашли. Четыре часа в регенерационной ванне тоже не
дали результата, если не считать того, что Мандштейна превратили в
полутруп, который уже нельзя было даже допрашивать.
И та, и другая сторона дошли чуть ли не до исступления. Мандштейн
готов был признаться даже в том, чего не совершал. И признался-таки, чтобы
обрести наконец покой. Но эсперы вновь просветили его и уличили во лжи и
трусости. Он понял, что каким-то образом попал в руки врагов Братства и
заключил с ними договор, который и выполнил, не подозревая об этом. Его
очень беспокоило то, что некоторая часть воспоминаний совершенно стерлась.
Понял Мандштейн и то, что песенка его спета. Они не оставят его в
Санта-Фе. Его мечте о бессмертии пришел конец. Они вышвырнут его. Он скоро
состарится и будет оплакивать свою судьбу. Хорошо еще, если они оставят
ему жизнь. А то ведь могут и убить или посадить в его плоть зерно
разрушения.
В тот декабрьский день падал легкий снежок. Кирби вошел в камеру,
чтобы сообщить заключенному о его участи.
- Вы можете идти, Мандштейн.
- Идти? Куда?
- Куда хотите. Ваше дело окончено. Вас признали виновным, но учли,
что вы действовали против своей воли и разума. Вы оказались жертвой
чьих-то козней. Из Братства вас изгоняют, но никаких других мер против вас
предпринимать не будут.
- Это означает полный выход из Братства?
- Не обязательно. Все зависит от вас. Если вы захотите присутствовать
на песнопениях в общинах, мы не откажем вам в утешениях веры. Но занимать
должность в Братстве вы теперь не можете. Я очень сожалею, Мандштейн, что
все так вышло.
Мандштейн тоже сожалел о случившемся, хотя и почувствовал большое
облегчение. Они не собираются его наказывать. Он ничего не потерял, кроме
перспективы вечной жизни, которая, по правде говоря, весьма туманна. Что
ж, с карьерой форстера покончено, но ведь есть другие секты, где можно
выдвинуться.
Его отвезли в город, дали немного денег и предоставили самому себе.
Мандштейн сейчас же отправился в ближайшую общину лазаристов, которая
находилась, как выяснилось, в ста милях от Санта-Фе, в Альбукерке.
- Мы вас ждали, - сказал ему один из лазаристов, облаченный в
ярко-зеленую рясу. - Я получил указание немедленно сообщить начальству,
если вы появитесь.
Мандштейн не особенно удивился, когда ему предложили лететь в Рим
ближайшим рейсом. Расходы на поездку лазаристы взяли на себя.
В Риме его встречала женщина с искусственными веками. Она не была
известна Мандштейну, но посмотрела на него с улыбкой, как на старого
знакомого. Сев в машину, они выехали за город и вскоре достигли виа
Фламиниа. Там, в одном из коттеджей, Мандштейн приветствовал крупный
коренастый лазарист с красным носом:
- Добро пожаловать! Вы меня помните?
- Да как вам сказать... Впрочем... конечно же... помню.
В этот момент к нему действительно начали возвращаться воспоминания.
Закружилась голова. В прошлый раз в этой комнате с ним беседовали трое
еретиков. Один из них угощал его вином и предложил пост в движении, а он,
в свою очередь, согласился на засылку в Санта-Фе. Рыцарь крестового
похода! Воин Света!
- Вы хорошо сделали свое дело, Мандштейн, - сказал еретик масляным
голосом. - Мы, правда, не думали, что вас так быстро разоблачат. Но кто
мог знать обо всех этих предосторожностях? Мы смогли вас обезопасить
только от эсперов, и довольно успешно, в чем вы убедились. Как бы то ни
было, ваша информация оказалась очень ценной для нас.
- А вы не забыли о своем обещании? Я получу пост десятой степени?
- Разумеется! Вы пройдете трехмесячные курсы, узнаете о целях и
задачах нашего движения. А после этого сразу приступите к своим
обязанностям в организации. Куда вы предпочитаете отправиться? На Марс или
на Венеру?
- На Марс или на Венеру? Я не совсем понимаю...
- Мы прикрепим вас к миссионерскому отделу. Следующим летом вы
покинете Землю, чтобы приступить к работе в колониях. Причем вы можете
выбрать любую колонию, какую пожелаете.
Мандштейн приуныл. Такого оборота он не ожидал. Продаться еретикам,
чтобы потом тебя вышвырнули в другой мир разыгрывать мученика...
- Это нечестный трюк, - возмутился он. - Вы не можете заставить меня
быть миссионером!
- Вам предложили пост десятой ступени, - спокойно ответил лазарист, -
а в каком отделе вы будете работать, решаем мы.
Мандштейн промолчал. У него разболелась голова. Он, конечно, мог
уйти, но тогда прощай последние надежды! Не лучше ли подчиниться,
смириться до поры? Чего не бывает на свете...
- Хорошо, - сказал он. - Я отправляюсь на Венеру.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. 2135 г. КУДА УХОДЯТ ИЗМЕНЕННЫЕ?
1
Юноша пританцовывал вокруг колонии ядовитых грибов высотой до колена,
разросшихся за часовней, и с непостижимой легкостью ускользал от
серо-зеленых убийц. Он перепрыгнул через пень глиняного дерева и
приблизился к густому кустарнику, не имеющему названия, который граничил с
