вставил:
- Это очень интересно, брат Мандштейн! И давно ваш орден действует
здесь?
- Около пятидесяти лет.
- Непрерывно?
- Да. У нас здесь восемь церквей и около четырех тысяч прихожан.
Главным образом из низшей касты. Высшая каста вообще нас игнорирует.
- Тем не менее она вас терпит, - заметил Мартелл.
- Да, но лишь потому, что считает ниже своего достоинства замечать
нас.
- И все же эти люди убивали каждого миссионера, посланного сюда
Форстом, - сказал Мартелл. - Как вы это объясните?
- Может быть, они видят в вас силу, которой не усматривают в нас, -
предположил Мандштейн. - А они восхищаются силой. Вы, наверное, уже
убедились в этом, иначе не отважились бы отправиться в город из аэропорта
пешком. Попав в безвыходное положение, вы продемонстрировали им свою силу.
Разумеется, весь эффект этой демонстрации был бы испорчен, если бы вас
переехало колесо. А это ему почти удалось. - Ему наверняка бы это удалось,
не заметь я случайно, в какое неприятное положение вы попали. Как вам
нравится вино?
Мартелл еще не притрагивался к вину. Он сделал глоток, понимающе
кивнул и сказал:
- Неплохо. Скажите, Мандштейн, вы действительно смогли обратить
аборигенов в свою веру?
- Отчасти да, но только отчасти...
- Трудно поверить в это. Наверное, вам известно кое-что, чего не
знаем мы.
Мандштейн улыбнулся:
- Дело совсем не в знаниях, а в том, что мы можем им предложить.
Пойдемте со мной в часовню.
- Мне бы не хотелось.
- Прошу вас. Уверяю, что я не собираюсь расшатывать ваши убеждения.
Заразного там тоже ничего нет.
Против своей воли Мартелл последовал за еретиком в его святая святых.
С неприязнью он рассматривал иконы, статуэтки и другие атрибуты религии
лазаристов. На алтаре, где в храме форстеров горел Голубой Огонь,
находилась мерцающая модель атома, электроны которого непрерывно двигались
по орбите. Увидев эти детские штучки, Мартелл усмехнулся в душе.
Мандштейн сказал:
- Ноэль Форст, несомненно, самый замечательный человек нашего
времени, и мы ни в коей мере не склонны его недооценивать. Он видел закат
культуры, бегство людей в регенерационные камеры и немало других не менее
плачевных вещей. Он понял, что старые религии отжили свой век, что время
взывает о новых религиях, синтетических и электрических. Он понял, что
старая мистика должна быть заменена новой, научной. И его Голубой Свет -
это фантастический символ, радующий глаз так же, как радовал крест. Может
быть, даже больше, поскольку он современен. Форст хотел дать своему культу
теоретическую основу и думал, что это приведет к окончательному успеху. Но
он не до конца все продумал...
- Не слишком ли смело сказано? Не забывайте: на Земле мы пользуемся
влиянием, которым не могла похвастаться ни одна из религий прошлого...
- Успех на Земле у вас большой, с этим я согласен, - улыбнулся
Мандштейн. - Земля уже созрела для учения Форста. Но почему такого успеха
нет на других планетах? Да потому что его мышление слишком прогрессивно.
Более примитивным чем земляне колонистам он не смог предложить ничего,
чтобы их привлекло.
- Он обещал физическое бессмертие, - удивился Мартелл. - Разве этого
не достаточно?
- Конечно же нет. Все рационально, и нет места мифу. Несмотря на
песнопения и обряды, в этой религии мало поэзии. Нет ни Христа в люльке,
ни Авраама, который жертвовал своим сыном. Нет человеческой искорки...
- Нет никаких примитивных сказок, хотите вы сказать, - хмуро заметил
Мартелл. - Это и отличает нашу религию. Мы живем в такое время, когда люди
не верят в сказки. И вместо того чтобы выдумывать новые сказки, мы
предлагаем простоту, силу и мощь научной мысли...
- И вы стали силой во многих странах, соорудили лаборатории и
институты для исследования непонятных феноменов жизни. Чудесно!
Восхитительно! Но вот в одном мы вас обогнали. Сказка о Ноэле Форсте,
первом из бессмертных. Сказка о его очищении в атомном огне. Мы предлагаем
людям очищение и искупление, которые несут Форст и пророк трансцендентной
гармонии - Дэвид Лазарус. Это действует на воображение низшей касты, а в
будущем к нам придут и люди из высшей. Они пионеры, брат Мартелл. Они
сожгли за собой все мосты - я имею в виду Землю - и все начали заново.
Лишь через несколько поколений можно будет говорить об их родословной. И
эти люди нуждаются в мифах. Они создают свои собственные мифы. Вы не
считаете, брат Мартелл, что через сотню лет эти люди будут казаться
сверхъестественными существами? Не думаете ли вы, что через сотню лет на
них будут смотреть как на святых религии лазаристов?
Мартелл был удивлен:
- Это ваша цель?
- В какой-то мере.
- Но ведь это просто-напросто возвращение к христианству пятого
столетия!
- Не совсем так. Мы ведем и научную работу.
- А сами вы верите в то, что проповедуете?
Мандштейн улыбнулся:
- В молодости я был аколитом у форстеров в Нью-Йорке. Я вступил в
Братство, чтобы иметь возможность работать. Я искал цель в жизни. Кроме
того, я бредил бессмертием, мечтал попасть в Санта-Фе. Я выбрал Братство,
движимый самыми низкими мотивами. И хочу вам сознаться, Мартелл, я совсем
не чувствовал религиозного призвания. Потом я допустил целый ряд ошибок, о
которых умолчу, покинул Братство и примкнул к лазаристам. Они послали меня
сюда миссионером. И я стал самым удачливым миссионером из всех, которые
когда-либо прибывали на Венеру. Так неужели вы думаете, что я верю в мифы
лазаристов, если я по природе своей настолько трезв, что даже не принимаю
религии форстеров?
- Значит, ваш рассказ об учении Лазаруса и о святых, которые появятся
через сто лет, - одно лицемерие? - ужаснулся Мартелл. - Вы делаете это
только ради положения и власти? Неверующий пастырь одичавшего стада...
- Не делайте поспешных выводов, - перебил его Мандштейн. - Я
добиваюсь результатов. По-моему, это Ноэль Форст однажды сказал, что важны
результаты, а не средства, которые мы избираем для достижения этих
результатов. Вы не хотите помолиться?
- Разумеется, нет!
- Может быть, вы тогда разрешите мне помолиться за вас?
- Вы же только что сказали, что не верите в вашу религию!
Мандштейн улыбнулся:
- Молитвы неверующего тоже будут услышаны. Никто ничего не знает.
Ясно лишь одно, Мартелл: здесь, на Венере, вы и умрете. Поэтому я все-таки
помолюсь за вас и за то, чтобы вас очистил огонь высших частот.
- Не стоит. Почему вы так уверены, что я умру здесь? По-моему, вы
заблуждаетесь, полагая, будто бы меня ждет роль мученика. И только по той
причине, что такая судьба постигла моих предшественников.
- Наше положение на Венере довольно сложно и опасно. Но ваше - просто
невыносимо. Ваше присутствие здесь нежелательно. Подсказать вам, как
удержаться хотя бы месяц и не погибнуть?
- Подскажите.
- Примыкайте к нам. Смените голубую рясу на зеленую. Нам дорог каждый
способный человек.
- Ну зачем же вы так? Неужели вы всерьез думаете, что я примкну к
вам?
- Во всяком случае, это лежит в пределах возможного. Уже многие люди
покинули ваш орден, чтобы вступить в мой.
- Предпочитаю погибнуть смертью мученика, - твердо ответил Мартелл.
- А кому это принесет пользу? Будьте разумны, брат! Венера -
своеобразная планета. Если вам и надоела жизнь, все равно стоит немного
повременить, хотя бы для знакомства с планетой. Примыкайте к нам! С
ритуалами вы познакомитесь очень быстро и увидите, что мы отнюдь не
людоеды и не чудовища...
- Благодарю, - обронил Мартелл. - Извините за причиненное
беспокойство.
- А я надеялся, что вы отужинаете вместе с нами.
- Это невозможно, меня ждут в марсианском посольстве, а я бы не хотел
бы заставлять их ждать слишком долго.
Отказ Мартелла видимо не очень огорчил Мандштейна. "Тем более что
приглашал он скорее из вежливости", - подумал Мартелл.
Мандштейн сказал:
- В таком случае, надеюсь, вы позволите доставить вас в город? Или
ваша гордость не позволяет принять и эту услугу?
Мартелл улыбнулся:
- Нет, почему же! С радостью! И начальству будет что рассказать.
Еретики спасли мне жизнь и даже препроводили в город на машине!
- И все это после того, как вы отвергли их веру...
- Конечно! Я могу идти?
- Подождите немного снаружи. Я распоряжусь насчет машины.
Мартелл поклонился и вышел из часовни. Во дворе, на площадке примерно
в пятьдесят-шестьдесят квадратных миль, окаймленной колючими кустами, он
увидел четверых парнишек. Среди них был и его спаситель. Они расширяли
котлован под фундамент, орудуя кирками и лопатами.
Юноши недружелюбно посмотрели на него, но работы не прервали. Мартелл
пригляделся к ним повнимательнее. Эти сильные и ловкие существа в возрасте
от десяти до четырнадцати лет были так похожи друг на друга, что могли
сойти за братьев. Их движения были неторопливы, почти изящны. На
голубоватых телах поблескивал пот. Мартеллу показалось, что строение их
скелета еще больше отличается от того, что он предполагал. При работе их
суставы творили чудеса.
Потом они совершенно неожиданно побросали кирки и лопаты, протянули
друг к другу руки и закрыли глаза. Мартелл увидел, как разрыхленная почва
сама вылетела из котлована и легла в нескольких метрах от него...
"Телекинез!" - осенило Мартелла. Сразу же после этого из кустов
появилась довольная физиономия Мандштейна.
- Машина ждет, брат Мартелл! - сказал он мягко.
4
Въезжая в город, Мартелл все еще думал об удивительных способностях
юношей. С помощью одной лишь телекинетической энергии они выбросили на
поверхность несколько сот килограммов разрыхленной почвы и уложили ее
аккуратно и точно туда, куда хотели.
Телекинетики! Мартелл задрожал от возбуждения. Правда, на Земле были
эсперы, но они обладали в основном телепатическими способностями, и в
очень незначительной степени - телекинетическими. Кроме того, развитие
парапсихических свойств плохо поддавалось контролю. Конечно, селекционная
программа уже давала определенные результаты в пятом или шестом поколении.
Хороший эспер мог незаметно войти в память любого человека, изменить ее в
любом направлении или выявить все ее тайны. Кроме того, было несколько
гениальных телепатов, которые могли свободно оперировать с психикой других
людей во всех областях временной частотности начиная с младенчества...
Но телекинетики, способные одной силой воли двигать материальные
предметы, - их на Земле ничтожно мало. Они такая же редкость, как
птица-феникс. Здесь же, на Венере, сразу четверо молодых людей работали (и
где - на заднем дворе храма лазаристов!) как телекинетики высокого класса.
В первый же день своего пребывания на Венере Мартелл сделал два
удивительных открытия: нашел на планете еретиков, а у еретиков обнаружил
телекинетиков. Его миссия внезапно получила новую перспективу, новое
направление. Речь шла теперь не только о том, чтобы пустить корни в чужой
земле.
Предоставленную Мандштейном машину Мартелл отпустил у марсианского
посольства, массивного, но не очень большого здания, стоявшего на огромной
площади. Весь город, казалось, состоял из одной этой огромной площади и
зданий, окружающих ее. Именно марсиане добились того, чтобы Мартелл мог
полететь на Венеру. Вот почему визит вежливости в посольство имел большое
значение.
Марсиане дышали воздухом почти одного состава с земным и не были
склонны подвергать себя операциям, с тем чтобы приспособиться к жестким
