История может в высшей степени пострадать, если хотя бы один таймер
попадет в руки кого-либо из живущих в двадцатом столетии - поэтому мы не
можем допустить, чтобы подобные устройства хотя бы на мгновение лишались
своего владельца.
"Он лжет, - сказал Сэм, когда я повторил это ему. - Никто вверху по
линии ни черта не смыслит в том, что такое таймер и что с ним делать.
Истинная же причина заключается в том, что иногда туристам приходится в
спешке покидать места, где они опустились, например, для того, чтобы
избежать линчевания. Поэтому курьер должен быть абсолютно уверен, что
кто-либо из его группы не оставил свой таймер в номере гостиницы. Но он
просто не отваживается прямо сказать им об этом".
Таймеры, которые раздал нам Джеф Монро, несколько отличались от тех,
что были у нас с Сэмом, когда я совершил свой первый прыжок вверх по
линии. Кнопки управления на них были опломбированы, а сами таймеры могли
функционировать только после того, как курьер включал на своем таймере
генератор несущей частоты. И это было весьма благоразумной мерой
предосторожности: Службе Времени совершенно не нужно, чтобы туристы имели
возможность совершать прыжки во время, когда им вздумается.
Наш курьер долго и нудно перечислял все последствия, которыми грозит
любое изменение прошлого и умолял нас без конца не подвергать нынешнее
время опасности.
- Начинайте говорить только тогда, когда обращаются к вам
непосредственно, - сказал он, - но даже в этом случае ограничивайте любые
разговоры с незнакомыми людьми минимум слов. Ни в коем случае не
прибегайте к сленгу - вас просто не поймут. Вы можете узнать кого-либо из
других туристов во времени. Вам категорически запрещается вступать с ними
в разговор или окликать их и здороваться с ними каким угодно образом, а
также необходимо игнорировать любые знаки внимания, которые они могут
оказывать вам. У всякого, кто нарушит эти правила, пусть даже совершенно
нечаянно, может быть тотчас же аннулировано его разрешение на
шунтирование, и тогда он будет немедленно возвращен в нынешнее время.
Понятно?
Мы торжественно склонили головы.
- Представьте себе, - добавил Джеф Монро, - будто вы переодетые
христиане, которые тайком проникли в священный для мусульман город Мекку.
Пока вы не разоблачены, вам ничто не угрожает, но как только окружающие
вас люди обнаружат, кем вы на самом деле являетесь, считайте, что вы
попали в большую беду. Следовательно, для собственной же вашей пользы, вам
лучше пореже раскрывать рот, пока вы находитесь по линии вверху, побольше
смотреть и поменьше говорить. И с вами ничего не случится плохого, если
только вы не привлечете чем-нибудь к себе внимание.
От Сэма я узнал, что туристы во времени частенько затевают ссоры с
людьми, живущими вверху по линии, невзирая на все усердие, с которым их
курьеры стараются избежать подобных инцидентов. Иногда неприятности
удается уладить с помощью нескольких дипломатических фраз - часто курьер,
извиняясь, объясняет оскорбленному аборигену, что у его обидчика просто не
все дома. Иногда же это сделать весьма трудно, и курьеру приходится
отдавать распоряжение о быстрой эвакуации всех туристов; сам курьер должен
оставаться до тех пор, пока не отправит всех своих людей в целости и
сохранности вниз по линии, в результате чего имели место даже случаи
гибели курьеров при исполнении служебных обязанностей. В самых крайних
случаях неблаговидного поведения туристов на арену приходится выходить
патрулю времени и заблаговременно аннулировать всю вылазку, "выдергивая"
неосторожного туриста из группы и тем самым предотвращая возможный ущерб.
"Очень часто, рассказывал Сэм, - такие богатые негодяи приходят в
неописуемую ярость, когда в самую последнюю минуту объявляется сотрудник
патруля времени и начинает объяснять, что ему нельзя производить
шунтирование вследствие того, что он выкинет нечто совершенно
непредсказуемое вверху по линии. Они просто никак не могут понять этого.
Они обещают быть паиньками и никак не могут поверить в то, что такие их
обещания ничего не стоят, потому что поведение их уже запротоколировано.
Главная трудность в общении с большинством тупоголовых туристов
заключается в том, что они просто не в состоянии мыслить в четырех
измерениях". "Так же, как и я, Сэм", - признался я, расстроившись.
"Научишься. Обязательно научишься", - подбодрил меня Сэм.
Прежде, чем нас отправить в 1935 год, с нами провели краткий
гипнокурс по общественно-политической обстановке, господствовавшей в эту
эпоху. Нас накачали массой разнообразных сведений о Великой депрессии,
Новом курсе президента Рузвельта, семье Лонго из Луизианы, восхождении Хью
Лонга к славе, его программе "Поделим наше богатство", в которой он
предлагал отбирать деньги и ценности у богатых и раздавать бедным, о его
схватке с президентом Франклином Рузвельтом, о его мечте самому стать
президентом после выборов 1936 года, о его вызывающем неуважении к
традициям и демагогических воззваниях к массам. Нам сообщили также много
дополнительных сведений, касающихся своеобразия именно 1935 года, -
праздниках, спортивных турнирах, ценах на бирже 97 с тем, чтобы мы не
чувствовали себя безнадежно чужими в тогдашней атмосфере.
И наконец нас одели по моде 1935 года. Мы с важным видом
прохаживались, без всякого стеснения высмеивая друг друга в этих
эксцентричных нарядах. Джеф Монро, проверяя нас напоследок, напомнил
мужчинам о ширинках и о том, как ими пользоваться, предупредил женщин, что
им категорически запрещено обнажать груди, начиная с сосков и ниже, и
настоятельно просил нас не забывать ни на одно мгновенье о том, что мы
отправляемся в эпоху с незыблемыми пуританскими нравами, в которой
невротическое подавление собственной индивидуальности считается
добродетелью, а столь привычная нам раскованность выглядит греховной и
бесстыдной.
И вот мы готовы.
Нас провели на самый верхний уровень, уровень Старого Нью-Орлеана,
поскольку было небезопасно для нашего здоровья осуществлять прыжок через
время с одного из нижних уровней. Поместили в одной из комнат пансиона на
Норт-Рампарт-стрит, откуда мы должны были шунтироваться в двадцатое
столетие.
- Вот мы и отправляемся вверх по линии, - произнес Мэдисон Джефферсон
Монро и подал нам сигнал активировать свои таймеры.
14
И мы сразу же очутились в 1935 году.
Мы даже не заметили каких-либо изменений в полусумраке комнаты, в
которой находились, но тем не менее прекрасно понимали, что находимся
вверху по линии.
На нас была тесная обувь и смешные наряды, а в карманах настоящие
наличные деньги, доллары Соединенных Штатов, ибо здесь при расчетах
отпечатками пальцев не пользовались. Отправленный раньше специальный агент
забронировал нам места в одной из наиболее респектабельных гостиниц,
расположенной на набережной на периферии французского квартала, где нам
предстояло провести первую часть нашего путешествия. Затем Джеф Монро в
последний раз предупредил нас о том, чтобы мы как можно более
осмотрительно себя вели, и мы вышли наружу, обогнули угол и направились к
гостинице.
Поток автомобилей на улицах был просто фантастическим для этой, как
ее считали у нас, "депрессии". Так же, как и издаваемый ими грохот. Мы
осторожно стали продвигаться вперед по двое, впереди всех шел Джеф. Мы
подолгу задерживали свои взгляды на многом из того, что нас окружало, но
это не вызывало каких-либо подозрений у окружающих. Местные жители просто
считали нас туристами из какого-нибудь другого штата, ну хотя бы Индианы.
Наше любопытство ничуть не выдавало, что мы родом из 2059 года.
Тибо, крупному энергетическому боссу, стало не по себе от одного вида
силовых электрических проводов, проложенных открыто и висевших между
поддерживавшими их столбами.
- Я читал о таком способе передачи электроэнергии, - несколько раз
повторил он, - но никогда у меня и в мыслях не было, что такое возможно на
самом деле!
Женщины болтали без умолку о здешних модах. Был жаркий и душный
сентябрьский день, однако одежда на всех встречных была наглухо
застегнута. Женщины никак не могли понять этого.
Определенные неприятности доставила нам погода. Наши тела были
совершенно непривычны к такой высокой влажности воздуха; здесь,
разумеется, не было никаких нижних уровней, а ведь у нас только совсем
рехнувшиеся поднимаются на уровень поверхности, если в данной местности
влажный климат. Поэтому нам пришлось попотеть и попыхтеть.
В гостинице также не оказалось никаких установок для
кондиционирования воздуха. Когда мы завершили процедуру регистрации,
портье, который, разумеется, был человеком, а не одним из терминалов
компьютера, потряс колокольчиком и завопил "Сюда!" - и целая бригада
улыбающихся чернокожих коридорных, как коршуны, набросилась на наш багаж.
Я подслушал слова миссис Бьенвеню, жены адвоката, с которыми она
обратилась к своему мужу:
- Как ты думаешь, это - рабы?
- Откуда? - свирепо огрызнулся тот. - Рабы были освобождены за
семьдесят лет до этого!
Портье, должно быть, тоже слышал этот разговор. Интересно, какие
мысли при этом у него промелькнули.
Курьер поместил меня и Флору Чамберс в одном номере. Он пояснил, что
зарегистрировал нас как мистера и миссис Эллиот, потому что не
разрешалось, чтобы неженатые пары селились в одном и том же номере
гостиницы, даже если они и принадлежали к одной и той же группе туристов.
Флора одарила меня обнадеживающей улыбкой, хотя и побледнела при этом, и
произнесла:
- Мы будем изображать из себя пару, находящуюся во временном браке.
Монро строго поглядел на нее.
- Нечего здесь болтать о нравах, царящих внизу по линии!
- У них здесь, в 1935 году, нет временных браков?
- Заткнись! - прошипел он сквозь зубы.
Мы распаковались, выкупались и вышли из гостиницы полюбоваться
городом. На Бэзин-стрит послушали какой-то весьма приличный примитивный
джаз. Затем прошли несколько кварталов и вышли на Бурбон-стрит, где были
расположены питейные заведения и можно было насладиться стриптизом. Место,
в которое мы заглянули, было заполнено народом, но больше всего нас
поразило то, что взрослые мужчины и женщины способны были высидеть целый
час, изнывая от унылой музыки и прокуренной атмосферы, только для того,
чтобы наконец дождаться, когда на сцену выйдет всего одна девчонка и
снимет кое-что из своей одежды.
А когда она все же разделась, то на ней все равно еще остались
небольшие блестящие накрывашки на сосках и треугольный лоскут материи в
районе промежности. Всякий, кто питает серьезный интерес к обнаженному
телу, может увидеть куда больше в любой общественной купальне. Но ведь это
была, разумеется, эпоха подавления сексуальности, напомнили мы самим себе.
Стоимость выпивки и всех наших остальных расходов в ночных клубах
включалась в один счет, по которому всегда платил Джеф Монро. Службе
Времени совсем не хочется, чтобы мы, невежественные туристы, возились с
незнакомыми для нас валютами, кроме тех случаев, когда это абсолютно
необходимо. Курьер также искусно оберегал нас от то и дело пристававших к
нашей группе пьянчужек, попрошаек, назойливых проституток и других
опасностей, которым мы могли подвергнуться в ситуациях, возникавших в 1935
