какие-никакие, а деньги, пятнадцать тысяч, да своих с Аниными тридцать, да
золотишко, песочек...
<Мало. Золото в цене скачет. Мало. На одного даже мало. Анна нужна -
за ней профессия, считать умеет, про золото знает все, это сгодится т а м.
Но - мало...
Надо Анну в Смоленск отправлять, тамошние Кротовы всегда шли по
ювелирной части; Анна узнает мне все. А там - решу. Только б знать. Я
тогда силен, когда знаю...>
- Гриш, а Гриш, - шепнула Анна ночью, после того, как из Коканда
прилетели в Сухуми, получили по минчаковскому паспорту деньги и сняли себе
комнату в маленьком домишке, в поселке далеко от моря, там и паспорт-то не
требуют, а потребуют - на, бери, Минчаков я, Михаил Иванович, неси в
милицию, очки с усами, неси, пусть узнают, они до лета ничего не узнают,
там уж сугробы, чистый паспорт, чище, чем Милинко - он таким до мая будет,
а до мая меня самого уж не будет здесь, ни меня, ни Анны.
- Гриш, ты чего, спишь?
- Не <чего>, а <что>, - машинально поправил ее Кротов.
- Гриш, у нас ребеночек будет...
- Не будет у нас ребеночка. Нельзя нам. Аборт сделаешь.
- Да ты привыкнешь, Гриш... Мне уж тридцать пять, тебя люблю больше
жизни - как же без ребеночка? Да и аборт мне делать нельзя, врачи
предупреждали... Ты чего, Гриш?
- Ничего. Думаю, Анна. Думаю.
<Спасибо бате: верно учил - <бабе не доверяй, нельзя, она без зла
продаст, у нее натура такая особая, нам непонятная>, - размышлял Кротов
тяжело и горько. - А скажи я ей, что будем пробиваться за рубеж? Ведь
хотел сказать, святой дух небось удержал. Умная, не отымешь, умная, а все
одно не может понять, что тут нам не жить. Ну ладно, ну говорил я ей, что
паспорт карлика вычищу, на нее переправлю, с р а б о т а ю, умею это.
Луигу спасибо, всеми почерками владел дворянин, на две руки, небось доносы
в гестапо и с правой и с левой строчил... Эх... Снова один. Нужна ж ты
мне, Анька, дура! Что ж ты себе приговор пишешь...>
Он повернулся к ней; она ждала этого, вжалась в него, обвила шею
сильными руками.
Кротов тяжело усмехнулся:
- Изумруд с пальца сними, кожу мне царапает...
2
Костенко прилетел в Москву и с аэродрома сразу же отправился в
министерство. Там в его кабинете Тадава уже собрал оперативную группу;
генерал сидел в углу, возле книжного шкафа.
- Владислав Николаевич, - заметил он, сухо поздоровавшись, - я
позволил себе не согласиться с вашим выговором Тадаве, я не утвердил его;
я объявил строгий выговор дежурному в Смоленске. Тадава ночевал в комнате
для оперативников при угро...
- В своем номере надо было спать, - хмуро возразил Костенко. - Или
предупреждать дежурного, коли тот - недотепа. Но раз вы отменили, я
замолкаю.
- Товарищ генерал, - поднялся Тадава, - к сожалению, я вынужден
согласиться с выговором моего непосредственного начальника. Я благодарю
вас за то, что вы лично разбирались, но виноват все-таки я. Во-первых, я
обязан был предупредить дежурного, и не раз, во-вторых, поскольку все
знали мои координаты, то искали именно в отеле, и наконец, в-третьих, мне
следовало бы сидеть в комнате оперативного дежурного, там все телефоны.
- Знакомые интонации, - усмехнулся генерал. - Хорошо, закончим турнир
рыцарей, пора к делу. Начинайте оперативку, Владислав Николаевич.
Костенко как-то непонимающе посмотрел на генерала, потом сухо
кашлянул:
- Я казню себя за... столь поздний полет... Попади я в Берлин на пару
дней раньше и...
- Начинайте оперативку, - резко повторил генерал.
- По пунктам. Первое: Кротов, убивший Миленко, в этом теперь нет
сомнений, обучен навыкам диверсионной снайперской стрельбы; умению
отрываться от слежки; основам грима; изготовлению фальшивых документов;
организации схоронов в лесу. Второе: он забрасывался абвером в Батуми
летом сорок второго года; возглавлял группу из четырех человек некто
Лебедев Эрнест Васильевич, 1922 года рождения, место рождения - Кемерово,
более точных данных нет. После выполнения задания Лебедев и Кротов
застрелили - так было спланировано задание - двух своих подчиненных,
радиста и снайпера, ибо их инструктировали: <Не оставлять следов, уходить
обратно морем, двух человек возьмет подводная лодка>. Я считаю, что мы
должны немедленно поставить наблюдение за домом матери Милинко. Если
Кротов будет просить политическое убежище, - а он должен его просить как
Милинко, а не Кротов, - ни одного свидетеля не должно остаться из тех,
которые могли бы опознать гада, убившего истинного Григория Милинко из
деревни Крюково.
- Наблюдение уже поставлено, - негромко откликнулся Тадава. - Со
вчерашнего дня, после нашего провала в Смоленске. Предупреждена и Серафима
Николаевна, подруга и секретарь генерала Шахова...
- Третье, - словно бы не услыхав Тадаву, продолжал Костенко, - мне
кажется, что одна из многих наших ошибок заключалась в том, что мы,
исследуя в Адлере и Смоленске железные дороги, шоссе и аэродромы, сбросили
со счета порты. Я высчитал причину этой нашей ошибки: мы прежде всего
исследовали фактор времени. Мы полагали, и справедливо полагали, что
бандит должен как можно скорее исчезнуть с места преступления - в данном
случае я говорю о Смоленске; его звонок к убитой родственнице из Адлера
вписывался в систему этого рассуждения. Кротов переиграл нас, он пошел по
пути парадоксальному: <Они рванут, как гончие, на махах, а я, Кротов,
поплетусь; пробегут мимо>. И он нас обыграл; я убежден, он ушел из
Смоленска пароходом.
Предложения: полковник Кириллов отправляется в Калининград,
дожидается там человека со шрамом, параметры которого сходятся - в
какой-то мере - с Кротовым; я имею в виду Пинчукова. Майор Тадава со своей
группой блокирует район Черноморского побережья, особенно Сухуми - Батуми;
Кротов знает эти места еще со времен войны. Тадава выясняет абсолютно все
маршруты малой авиации в этом регионе, устанавливает посты на аэродромах,
поддерживает постоянный контакт со штабом поиска, готовит операцию
перехвата или захвата; к операции прошу подключить управление милиции на
воздушном транспорте. Считаю необходимым просить руководство выделить
оперативные группы также в те рыболовецкие хозяйства, откуда уходят суда в
кратковременные рейсы, без захода в иностранные порты. Дело в том, что в
школе диверсантов учили умению держаться на воде продолжительное время,
используя портативные надувные жилеты, - следовательно, можно
предположить, что Кротов, нанявшись на судно в какой-нибудь рыболовецкой
флотилии, может ночью спустить лодку, что вообще-то опасно, либо
использует надувной жилет и прыгнет в море, когда судно будет проходить
какой-либо пролив, Кильский, к примеру. Просил бы санкцию на вызов в
Москву магаранских шоферов Цыпкина, Ларина и Тызина, которых следовало бы
придать для опознания трем группам...
- Почему трем? - спросил генерал. - Вы же говорили о двух группах -
Тадавы и Кириллова?
- Третью, л е т у ч у ю, я намерен возглавить лично.
- Дальше, - откликнулся генерал. - Или у вас все?
- Нет, не все. Просил бы подключить к нам работников Института права:
необходимо составить с и с т е м у доказательств вины Кротова, учитывая
особое, резко от нашего отличное судопроизводство ФРГ.
- Все? - спросил генерал еще раз.
- Нет, - не скрывая недовольства, резко ответил Костенко. - Прошу
простить за некоторую разбросанность, но у меня не было времени
подготовиться к оперативке - всего два часа в полете. А я только теперь
понял, что мы все это время страдали весьма серьезным изъяном: были
пассивны. Мы шли за преступником. А надо бы постараться сделать так чтобы
мы его повели, вынудили к такому действию, которое выгодно нам и нами
контролируемо. Я бы просил, товарищи, подумать об этом всех и сегодня же
внести предложения. Хочу напомнить слова Нильса Бора: <Идея гениальна лишь
в том случае, если она страдает некоей сумасшедшинкой>. Вот теперь, - он
глянул на генерала, - у меня все.
- Владислав Николаевич сделал в высшей мере интересное сообщение, -
заключил генерал. - О подключении Института права... Дело в том, что мы
были бы весьма уязвимы с уликами против Кротова по поводу убийства
Милинко...
Костенко, пряча очки в футляр, спросил:
- <Были бы>? Почему в прошедшем времени? Мы и сейчас уязвимы.
Доказателен ли для западногерманских судей анализ, который сделал майор
Тадава, исследовав архивные материалы о битве за Бреслау? Вот в чем
вопрос.
- Нет, - ответил генерал. - Для них он малодоказателен. А для нас он
доказателен потому, что двадцать миллионов наших Милинко в земле лежат. На
Западе к памяти прошлой войны относятся иначе, спокойнее, определил бы я.
А <были бы>, то есть прошедшее время, я употребил потому, что польские
товарищи прислали нам д о к а з а т е л ь с т в о. - Генерал чуть
улыбнулся. - Мне не терпелось показать вам это доказательство, лишь
поэтому-то я дважды поинтересовался, - он посмотрел на Костенко, -
закончили вы свое сообщение или нет?
Генерал открыл большую зеленую сумку, достал оттуда пакет, очень
осторожно раскрыл его: челюстная кость, в ней - нож; на рукоятке инициалы
- Н. К. Р. О. А.
- Перед вылетом Владислава Николаевича майор Тадава был вынужден
доложить непосредственно мне историю своих архивных изысканий. Я после
этого связался с польскими коллегами.
- Теперь вопрос о доказательности снят, - сказал Костенко и закрыл
глаза - устал, спал мало, в веки словно песка насыпали. - Экспертизу будем
делать?
- Хороший вопрос задали, - ответил генерал. - Мы предложим сделать
экспертизу на Западе - в том случае, если Кротов, как вы полагаете, сможет
уйти или уже ушел. С КГБ я связался, копии материалов передал им, товарищи
предложили провести совещание, совместное с пограничниками.
...Первым после окончания летучки к Костенко пришел Тадава; вечером
он улетал в Батуми.
- Владислав Николаевич, у меня возникла идея - несколько, впрочем,
боровская...
Костенко не понял, потянулся с хрустом:
- Это что же за <боровская> идея?
- Я имею в виду - сумасшедшая, - помог ему Тадава, - по Нильсу Бору.
- Валяйте, - по-прежнему устало, не скрывая неприязни, ответил
Костенко.
- Из Владивостока ежемесячно уходят профсоюзные плавучие дома отдыха
- курс к Филиппинам, потом еще южнее; загорают люди, купаются в бассейне.
Об этом плавучем курорте во Владивостоке знают все. А что если мы
напечатаем в батумско-сухумском районе объявление такого рода?
- Нет, только не там... Это будет слишком странным для всех... А
вообще, идея не плоха... Но печатать объявление? - ответил Костенко. - Это
его насторожит, если мы будем, придерживаясь моей версии, считать, что он
сейчас схоронился где-то в том районе. Я бы лучше передал очерк об этом по
радио или объявление по телевидению... Он же, видимо, из того дома, где
затаился, выходит редко. Значит, постоянно слушает радио, ящик смотрит.
Тадава позволил себе улыбнуться:
- Лучше поручите мне найти на радио новую Киру Королеву...
- Откуда информация? - хмуро поинтересовался Костенко.
- Профессиональная тайна, - ответил Тадава.
- Ищите. Что-нибудь дельное объявилось в архивах? Или ограничились
тем, что сообщили сначала генералу, а уж потом мне?
Тадава напрягся весь, будто от удара, но сдержал себя:
- Я был вызван генералом, Владислав Николаевич, когда вы были в
отъезде. Только поэтому получилось такое досадное недоразумение... Что же
