АИЗЕК АЗИМОВ
ПРОФЕССИЯ
Джордж Плейтен сказал с плохо скрытой тоской в голосе:
- Завтра первое мая. Начало Олимпиады!
Он перевернулся на живот и через спинку кровати пристально посмотрел
на своего товарища по комнате. Неужели он не чувствует того же? Неужели
мысль об Олимпиаде совсем его не трогает?
У Джорджа было худое лицо, черты которого еще более обострились за
те полтора года, которые он провел в приюте. Он был худощав, но в его
синих глазах горел прежний неуемный огонь, а в том, как он сейчас вце-
пился пальцами в одеяло, было что-то от затравленного зверя.
Его сосед по комнате на мгновение оторвался от книги и заодно отре-
гулировал силу свечения стены, у которой сидел. Его звали Хали Смани, он
был нигерийцем. Темно-коричневая кожа и крупные черты лица Хали Смани,
казалось, были созданы для того, чтобы выражать только одно спокойствие,
и упоминание об Олимпиаде нисколько его не взволновало.
- Я знаю, Джордж, - произнес он.
Джордж многим был обязан терпению и доброте Хали; бывали минуты,
когда он очень в них нуждался, но даже доброта и терпение могут стать
поперек глотки. Разве сейчас можно сидеть с невозмутимым видом идола,
вырезанного из дерева теплого, сочного цвета?
Джордж подумал, не станет ли он сам таким же через десять лет жизни
в этом месте, и с негодованием отогнал эту мысль. Нет!
- По-моему, ты забыл, что значит май, - вызывающе сказал он.
- Я очень хорошо помню, что он значит, - отозвался его собеседник. -
Ровным счетом ничего! Ты забыл об этом, а не я. Май ничего не значит для
тебя, Джорджа Плейтена... и для меня, Хали Смани, - негромко добавил он.
- Сейчас на Землю за новыми специалистами прилетают космические ко-
рабли, - произнес Джордж. - К июню тысячи и тысячи этих кораблей, неся
на борту миллионы мужчин и женщин, отправятся к другим мирам, и все это,
по-твоему, ничего не значит?
- Абсолютно ничего. И вообще, какое мне дело до того, что завтра
первое мая?
Беззвучно шевеля губами. Смани стал водить пальцем по строчкам кни-
ги, которую он читал, - видимо, ему попалось трудное место.
Джордж молча наблюдал за ним. "К черту! - подумал он. - Закричи, за-
визжи! Это-то ты можешь? Ударь меня, ну, сделай хоть что-нибудь!"
Лишь бы не быть одиноким в своем гневе. Лишь бы разделить с кемни-
будь переполнявшее его возмущение, отделаться от мучительного чувства,
что только он, он один умирает медленной смертью!
В те первые недели, когда весь мир представлялся ему тесной оболоч-
кой, сотканной из какого-то смутного света и неясных звуков, - тогда бы-
ло лучше. А потом появился Омани и вернул его к жизни, которая того не
стоила.
Омани! Он-то стар! Ему уже по крайней мере тридцать. "Неужели и я в
этом возрасте буду таким же? - подумал Джордж. - Стану таким, как он,
через каких-нибудь двенадцать лет?"
И оттого, что эта мысль вселила в него панический страх, он заорал
на Омани:
- Брось читать эту идиотскую книгу! Омани перевернул страницу и,
прочитав еще несколько слов, поднял голову, покрытую шапкой жестких кур-
чавых волос.
- А? - спросил он.
- Какой толк от твоего чтения? - Джордж решительно шагнул к Омани,
презрительно фыркнул: - Опять электроника! - и вышиб книгу из его рук.
Омани неторопливо встал и поднял книгу. Без всякого раздражения он
разгладил смятую страницу.
- Можешь считать, что я удовлетворяю свое любопытство, - произнес
он. - Сегодня я пойму кое-что, а завтра, быть может, пойму немного боль-
ше. Это тоже своего рода победа.
- Победа! Какая там победа? И больше тебе ничего не нужно от жизни?
К шестидесяти пяти годам приобрести четверть знаний, которыми располага-
ет дипломированный инженер-электронщик?
- А может быть, не к шестидесяти пяти годам, а к тридцати пяти?
- Кому ты будешь нужен? Кто тебя возьмет? Куда ты пойдешь с этими
знаниями?
- Никому. Никто. Никуда. Я останусь здесь и буду читать другие кни-
ги.
- Но этого тебе достаточно? Рассказывай! Ты заманил меня на занятия.
Ты заставил меня читать и заучивать прочитанное. А зачем? Это не прино-
сит мне никакого удовлетворения.
- Что толку в том, что ты лишаешь себя возможности получать удовлет-
ворение?
- Я решил наконец покончить с этим фарсом. Я сделаю то, что собирал-
ся сделать с самого начала, до того как ты умаслил меня и лишил воли к
сопротивлению. Я заставлю их... заставлю...
Омани отложил книгу, а когда Джордж, не договорив, умолк, задал воп-
рос:
- Заставишь, Джордж?
- Заставлю исправить эту вопиющую несправедливость. Все было подс-
троено. Я доберусь до этого Антонелли и заставлю его признаться, что
он... он... Омани покачал головой.
- Каждый, кто попадает сюда, настаивает на том, что произошла ошиб-
ка. Мне казалось, что у тебя этот период уже позади.
- Не называй это периодом, - злобно сказал Джордж. - В отношении ме-
ня действительно была допущена ошибка. Я ведь говорил тебе...
- Да, ты говорил, но в глубине души ты прекрасно сознаешь, что в от-
ношении тебя никто не совершил никакой ошибки.
- Не потому ли, что никто не желает в этом сознаваться? Неужели ты
думаешь, что кто-нибудь из них добровольно признает свою ошибку?.. Но я
заставлю их сделать это.
Во всем виноват был май, месяц Олимпиады. Это он возродил в Джордже
былую ярость, и он ничего не мог с собой поделать. Да и не хотел: ведь
ему грозила опасность все забыть.
- Я собирался стать программистом вычислительных машин, и я действи-
тельно могу им быть, что бы они там ни говорили, ссылаясь на результаты
анализа. - Он стукнул кулаком по матрасу. - Они не правы. И не могут они
быть правы.
- В анализах ошибки исключены.
- Значит, не исключены. Ведь ты же не сомневаешься в моих способнос-
тях?
- Способности не имеют к этому ровно никакого отношения. Мне кажет-
ся, что тебе достаточно часто это объясняли. Почему ты никак не можешь
понять?
Джордж отодвинулся от него, лег на спину и угрюмо уставился в пото-
лок.
- А кем ты хотел стать, Хали?
- У меня не было определенных планов. Думаю, что меня вполне устрои-
ла бы профессия гидропониста.
- И ты считал, что тебе это удастся?
- Я не был в этом уверен.
Никогда раньше Джордж не расспрашивал Омани о его жизни. Мысль о
том, что у других обитателей приюта тоже были свои стремления и надежды,
показалась ему не только странной, но даже почти противоестественной. Он
был потрясен. Подумать только - гидропонист!
- А тебе не приходило в голову, что ты попадешь сюда?
- Нет, но, как видишь, я все-таки здесь.
- И тебя это удовлетворяет. Ты на самом деле всем доволен. Ты счаст-
лив. Тебе здесь нравится, и ничего другого ты не хочешь. Смани медленно
встал и аккуратно начал разбирать постель.
- Джордж, ты неисправим, - произнес он. - Ты терзаешь себя, потому
что отказываешься признать очевидные факты. Ты находишься в заведении,
которое называешь приютом, но я ни разу не слышал, чтобы ты произнес его
название полностью. Так сделай это теперь, Джордж, сделай! А потом ло-
жись в кровать и проспись. Джордж скрипнул зубами и ощерился.
- Нет! - сказал он сдавленно.
- Тогда это сделаю я, - сказал Омали, и, отчеканивая каждый слог, он
произнес роковые слова.
Джордж слушал, испытывая глубочайший стыд и горечь. Он отвернулся.
В восемнадцать лет Джордж Плейтен твердо знал, что станет дипломиро-
ванным программистом, - он стремился к этому с тех пор, как себя помнил.
Среди его приятелей одни отстаивали космонавтику, другие - холодильную
технику, третьи - организацию перевозок и даже административную деятель-
ность. Но Джордж не колебался.
Он с таким же жаром, как и все остальные, обсуждал преимущества об-
любованной профессии. Это было вполне естественно. Впереди их всех ждал
День образования - поворотный день их жизни. Он приближался, неизбежный
и неотвратимый, - первое ноября того года, когда им исполнится восемнад-
цать лет.
Когда День образования оставался позади, появлялись новые темы для
разговоров: можно было обсуждать различные профессиональные вопросы,
хвалить свою жену и детей, рассуждать о шансах любимой космобольной ко-
манды или вспоминать Олимпиаду. Но до наступления Дня образования лишь
одна тема неизменно вызывала всеобщий интерес - и это был День образова-
ния.####"Кем ты хочешь быть? Думаешь, тебе это удастся? Ничегошеньки у тебя не
выйдет. Справься в ведомостях - квоту же урезали. А вот логистика..."
Или "а вот гипермеханика...", или "а вот связь...", или "а вот гра-
витика..."
Гравитика была тогда самой модной профессией. За несколько лет до
того, как Джорджу исполнилось восемнадцать лет, появился гравитационный
двигатель, и все только и говорили, что о гравитике. Любая планета в ра-
диусе десяти световых лет от звезды-карлика отдала бы правую руку, лишь
бы заполучить хоть одного дипломированного инженера-гравитационника.
Но Джорджа это не прельщало. Да, конечно, такая планета отдаст все
свои правые руки, какие только сумеет наскрести. Однако Джордж слышал и
о том, что случалось в других, только что возникших областях техники.
Немедленно начнутся рационализация и упрощение. Каждый год будут появ-
ляться новые модели, новые типы гравитационных двигателей, новые принци-
пы. А потом все эти баловни судьбы в один прекрасный день обнаружат, что
они устарели, их заменят новые специалисты, получившие образование поз-
же, и им придется заняться неквалифицированным трудом или отправиться на
какую-нибудь захудалую планету, которая пока еще не догнала другие миры.
Между тем спрос на программистов оставался неизменным из года в год,
из столетия в столетие. Он никогда не возрастал стремительно, не взвин-
чивался до небес, а просто медленно и неуклонно увеличивался в связи с
освоением новых миров и усложнением старых.
Эта тема была постоянным предметом споров между Джорджем и Коротыш-
кой Тревельяном. Как все закадычные друзья, они спорили до бесконечнос-
ти, не скупясь на язвительные насмешки, и в результате оба оставались
при своем мнении.
Дело в том, что отец Тревельяна, дипломированный металлург, в свое
время работал на одной из дальних планет, а его дед тоже был дипломиро-
ванным металлургом. Естественно, что сам Коротышка не колеблясь остано-
вил свой выбор на этой профессии, которую считал чуть ли не неотъемлемым
правом своей семьи, и был твердо убежден, что все другие специальности
не слишком-то респектабельны.
- Металл будет существовать всегда, - заявил он, - и когда ты созда-
ешь сплав с заданными свойствами и наблюдаешь, как слагается его крис-
таллическая решетка, ты видишь результат своего труда. А что делает
программист? Целый день сидит за кодирующим устройством, пичкая информа-
цией какую-нибудь дурацкую электронную машину длиной в милю. Но Джордж
уже в шестнадцать лет отличался практичностью.
- Между прочим, вместе с тобой будет выпущен еще миллион металлур-
гов, - спокойно указал он.
- Потому что это прекрасная профессия. Самая лучшая.
- Но ведь ты попросту затеряешься в их массе, Коротышка, и можешь
оказаться где-то в хвосте. Каждая планета может сама зарядить нужных ей
металлургов, а спрос на усовершенствованные земные модели не так уж ве-
лик, да и нуждаются в них главным образом малые планеты. Ты ведь знаешь,
какой процент общего выпуска дипломированных металлургов получает нап-
равление на планеты класса А. Я поинтересовался - всего лишь 13,3 про-
цента. А это означает семь шансов из восьми, что тебя засунут на ка-
кую-нибудь третьесортную планету, где в лучшем случае есть водопровод. А
то и вовсе можешь застрять на Земле - такие составляют 2,3 процента.
- Не вижу в этом ничего позорного, - вызывающе заявил Тревельян. -
Земле тоже нужны специалисты. И хорошие. Мой дед был земным металлургом.
