Мюллер вызвал оберштурмбаннфюрера Айсмана поздно ночью: он поспал
после коньяка Кальтенбруннера и чувствовал себя отдохнувшим.
"Действительно, этот коньяк какой-то особый, - думал он, массируя и
шею большим и указательным пальцами правой руки. - От нашего трещит
голова, а этот здорово облегчает. Затылок потрескивает от давления, не
иначе, это в порядке вещей..."
Айсман посмотрел на Мюллера воспаленными глазами и улыбнулся своей
обезоруживающей, детской улыбкой.
- У меня тоже раскалывается череп, - сказал он, - мечтаю о семи часах
сна, как о манне небесной. Никогда не думал, что пытка бессонницей - самая
страшная пытка.
- Мне один наш русский агент, в прошлом свирепый бандюга,
рассказывал, что они в лагерях варили себе какой-то хитрый напиток из чая
- чифир. Он и пьянит, и бодрит. Не попробовать ли нам? - Мюллер неожиданно
засмеялся. - Все равно придется пить этот напиток у них в лагерях, так не
пора ли заранее освоить технологию?
Мюллер верил Айсману, поэтому с ним он шутил зло и честно и так же
разговаривал.
- Слушайте, - продолжал он, - тут какая-то непонятная каша
заваривается. Меня сегодня вызвал шеф. Они все фантазеры, наши шефы... Им
можно фантазировать - у них нет конкретной работы, а давать руководящие
указания умеют даже шимпанзе в цирке... Понимаете, у него вырос огромный
зуб на Штирлица...
- На кого?!
- Да, да, на Штирлица. Единственный человек в разведке Шелленберга, к
которому я относился с симпатией. Не лизоблюд, спокойный мужик, без
истерики и без показного рвения. Не очень-то я верю тем, кто вертится
вокруг начальства и выступает без нужды на наших митингах... А он молчун.
Я люблю молчунов... Если друг молчит - это друг. Ну, а уж если враг - так
это враг. Я таких врагов уважаю. У них есть чему поучиться...
- Я знаю Штирлица восемь лет, - сказал Айсман, - я был с ним под
Смоленском и видел его под бомбами: он высечен из кремня и стали.
Мюллер поморщился:
- Что это вас на метафоры потянуло? С усталости? Оставьте метафоры
партийным бонзам. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами:
"он встретился", "она сказала", "он передал"... Вы что, не допускаете
мысли...
- Нет, - ответил Айсман. - Я не могу поверить в нечестность Штирлица.
- Я тоже.
- Вероятно, надо будет тактично убедить в этом Кальтенбруннера.
- Зачем? - после паузы спросил Мюллер. - А если он хочет, чтобы
Штирлиц был нечестным? Зачем его разубеждать? В конце концов, Штирлиц ведь
не из нашей конторы. Он из шестого управления. Пусть Шелленберг
попляшет...
- Шелленберг потребует доказательств. И вы знаете, что его в этом
поддержит рейхсфюрер.
- Вы думаете?
- Убежден.
- Почему?
- Мне трудно доказать это. Я убежден, обергруппенфюрер.
Мюллер начал снова массировать затылок большим и указательным
пальцами правой руки.
- Ну, а что делать?
Айсман пожал плечами:
- Лично я думаю, что следует быть до конца честным перед самим собой
- это определит все дальнейшие действия и поступки.
- Действия и поступки - одно и то же, - заметил Мюллер. - Как же я
завидую тем, кто выполняет приказ - и только! Как бы я хотел только
выполнять приказы! "Быть честным"! Можно подумать, что я то и дело думаю,
как бы мне быть нечестным. Пожалуйста, я предоставляю вам полную
возможность быть честным: берите эти материалы, - Мюллер подвинул Айсману
несколько папок с машинописным текстом, - и сделайте свое заключение. До
конца честное. Я обопрусь на него, когда буду докладывать шефу о
результатах инспекции.
- Почему именно я должен делать это, обергруппенфюрер? - спросил
Айсман.
Мюллер засмеялся:
- А где же ваша честность, друг мой?! Где она? Всегда легко
советовать другим - "будь честным". А каждый поодиночке думает, как бы
свою нечестность вывернуть честностью... Как бы оправдать себя и свои
действия. Разве я не прав?
- Я готов написать рапорт.
- Какой?
- Я напишу в рапорте, что знаю Штирлица много лет и готов дать за
него любые ручательства.
Мюллер помолчал, поерзал в кресле, а потом подвинул Айсману листок
бумаги.
- Пишите, - сказал он. - Валяйте.
Айсман достал ручку, долго обдумывал первую фразу, а потом написал
своим каллиграфическим почерком: "Начальнику IV Управления РСХА
обергруппенфюреру СС Мюллеру. Считая штандартенфюрера СС фон Штирлица
истинным арийцем, преданным идеалам фюрера и НСДАП, прошу разрешить мне не
заниматься инспекцией по его делам. Оберштурмбаннфюрер СС Айсман".
Мюллер промокнул бумагу, дважды перечитал ее и сказал негромко:
- Ну что ж... Молодец... Я всегда относился к вам с уважением и
полным доверием. Сейчас я имел возможность убедиться еще раз в вашей
высокой порядочности, Айсман.
- Благодарю вас.
- Меня вам нечего благодарить. Это я благодарю вас. Ладно. Вот вам
эти три папки: составьте по ним благоприятный отзыв о работе Штирлица - не
мне вас учить: искусство разведчика, тонкость следователя, мужество
истинного национал-социалиста. Сколько вам на это потребуется времени?
Айсман пролистал дела и ответил:
- Чтобы все было красиво оформлено и документально подтверждено, я бы
просил вас дать мне неделю.
- Пять дней от силы.
- Хорошо.
- И постарайтесь особо красиво показать Штирлица в его работе с этим
пастором, - Мюллер ткнул пальцем в одну из папок. - Кальтенбруннер
считает, что через священников сейчас кое-кто пытается установить связи с
Западом: Ватикан и так далее...
- Хорошо.
- Ну, счастливо вам. Валяйте-ка домой и спите сладко.
Когда Айсман ушел, Мюллер положил его письмо в отдельную папку и
долго сидел, задумавшись. А потом он вызвал другого своего сотрудника,
оберштурмбаннфюрера Холтоффа.
- Послушайте, - сказал он, не предложив ему даже сесть: Холтофф был
из молодых. - Я поручаю вам задание чрезвычайной секретности и важности.
- Слушаю, обергруппенфюрер...
"Этот будет рыть землю, - подумал Мюллер. - Этому наши игры еще
нравятся, он пока еще в них купается. Этот нагородит черт те что... И
хорошо... Будет чем торговаться с Шелленбергом".
- Вот что, - продолжал Мюллер. - Вам надлежит изучить эти дела: здесь
работа штандартенфюрера Штирлица за последний год. Это дело, относящееся к
оружию возмездия... то есть к атомному оружию... К физику Рунге... В
общем, дело тухлое, но постарайтесь его покопать. Приходите ко мне, когда
возникнут любые вопросы.
Когда Холтофф, несколько обескураженный, но старавшийся эту свою
обескураженность скрыть, уходил из кабинета шефа гестапо, Мюллер остановил
его и добавил:
- Поднимите еще несколько его ранних дел на фронте и посмотрите, не
пересекались ли пути у Штирлица и Айсмана.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (ДАЛЛЕС)
И гестапо, и абвер, и контрразведка Виши знали, что через Францию в
тревожные дни лета 1942 года должен будет проехать какой-то американец.
Гестапо и ведомство адмирала Канариса начали охоту за этим человеком.
На вокзалах и в стеклянных зданиях аэродромов дежурили секретные
агенты, впиваясь глазами в каждого, кто как-то мог походить на американца.
Они не смогли поймать этого человека. Он умел исчезать в ресторанах и
неожиданно появляться в самолетах. Умный, расчетливый, спокойный и
храбрый, он обыграл немецкую службу безопасности, контрразведку Виши и
чудом пробрался в конце 1942 года в нейтральную Швейцарию.
Человек был высок ростом. Человек неизменно держал во рту прямую
английскую трубку, был немногословен, часто улыбался и покорял своих
собеседников доброжелательной манерой внимательно выслушивать, остро
пошутить и, если он был не прав, признать свою неправоту сразу же и
открыто.
Вероятно, служба Гиммлера, Канариса и Петена, узнай она, кем был этот
человек, приложила бы в десять раз больше стараний, чтобы заполучить его в
свои руки. Этим человеком был Аллен Даллес, главный резидент Управления
стратегических служб <УСС (Управления стратегических служб) - политическая
разведка США в годы войны.> по Европе.
В Швейцарии о нем скоро стали говорить как о личном представителе
президента Рузвельта.
Даллес опубликовал опровержение в прессе. Оно было странным. Он
понял, что эта двойная реклама - и слух, и странное опровержение - пойдут
ему на пользу. Он не ошибся: с первых же месяцев его пребывания в Берне к
нему со всех сторон потянулись разные люди, из которых разведки мира
обычно черпают свою агентуру.
Перед тем как широко развернуть работу, Даллес самым тщательным
образом изучил материалы, собранные на его сотрудников.
- Здесь, в синей папке, - пояснял ему человек из ФБР, - все те, у
кого есть родственники и близкие друзья в странах оси и в нейтральных
странах. В этой папке - лица, рожденные в Германии и Европе, а также те, у
кого родители - немцы. Здесь фамилии тех, с кем переписываются ваши
сотрудники... А вот тут...
Даллес перебил его недоуменным вопросом:
- Какое все это имеет отношение к делу?
- Простите...
- Меня интересует следующее: являлся ли кто-нибудь из людей,
сотрудничающих со мной, активистом "Германо-американского института" или
нет? Является ли он членом компартии? Устойчив ли брак или жена истеричка,
а муж в силу этого тяготеет к алкоголизму и мечтает послать к чертовой
матери скандальный семейный очаг? А что касается родственников в Германии
или Италии, то кто-то из моих дальних родичей осел в Германии еще в
прошлом веке.
Когда ведомство Гиммлера смогло внедрить в дом Даллеса своего агента
(милая, исполнительная кухарка, работавшая у Аллена Даллеса, была
сотрудником Шестого управления службы имперской безопасности), Шелленберг
и Гиммлер узнали от этого агента много важного и интересного.
Этот агент, например, сообщал, что настольной и, по-видимому, самой
любимой книгой Аллена Даллеса является книга китайца Сунь-Цзы "Искусство
войны". В это книге китайский теоретик излагал основы шпионажа, которые
практиковались в Китае еще до нашей эры.
Агент гестапо смог сфотографировать библию с громадным количеством
пометок на полях, сделанных американским разведчиком. В частности, он
отметил для себя то место, где Иисус Навин послал двух человек в Иерихон,
чтобы они там тайно все высмотрели. "И пришли они в дом блудницы Рааб".
Это, как казалось Даллесу и как он говорил об этом друзьям, было первое
свидетельство того, что сейчас называется у профессиональных разведчиков
"явкой укрытия". Рааб скрыла шпионов у себя в доме, а потом вывела их из
города, и израильтяне захватив Иерихон, истребили мечом все, оставив в
живых одну только Рааб и ее семью. Именно тогда была установлена традиция
вознаграждать тех, кто помогал разведке.
Одной из любимых книг Аллена Даллеса была книга Дефо "Робинзон
Крузо". Также очень часто он возвращался к "Молль Флендерс" и к "Запискам
о чумном годе". Эти книги писал один из великолепнейших разведчиков.
Даниель Дефо был не только самостоятельным организатором крупной
разведывательной сети; он стал первым шефом английской разведки, о чем мир
узнал спустя много лет после его смерти.
Биография Даллеса-младшего была не очень-то приметной. Магистр
искусств, он прошел путь дипломата, разведчика, политика, адвоката. Он
дружил с генералом Гофманом, который первым, еще в 1919 году выдвинул
теорию "броска на красный Восток". Он свергал правительства на Ближнем
Востоке и приводил к власти диктатуры в Южной Америке, но делал это не в
