от того, что мне завтра ответят, мы и примем решение.
Через пять минут они вышли из дома. Эрвин в руке держал чемодан, в
чемодане была рация. Они отъехали километров пятнадцать, к Рансдорфу, и
там, в лесу, Штирлиц выключил мотор. По-прежнему продолжалась бомбежка.
Эрвин посмотрел на часы и сказал:
- Начали?
- Начали.
"Ю_с_т_а_с_-_А_л_е_к_с_у.
По-прежнему убежден, что ни один из серьезных политиков Запада не
пойдет на переговоры с СС. Однако, поскольку задание получено, приступаю к
его реализации.
Считаю, что оно может быть выполнено, если я сообщу часть полученных
от вас данных Гиммлеру. Опираясь на его поддержку, я смогу выйти в
дальнейшем на прямое наблюдение за теми, кто, по-вашему, нащупывает каналы
возможных переговоров. Мой "донос" Гиммлеру - частности я организую здесь,
на месте, без консультаций с вами - поможет мне информировать вас обо всех
новостях, как в плане подтверждения вашей гипотезы, так и в плане
опровержения ее. Иного пути в настоящее время не вижу. В случае одобрения
прошу передать "добро" по каналу Эрвина.
Ю_с_т_а_с."
Это донесение произвело в Москве эффект разорвавшейся бомбы.
- Он на грани провала, - сказал руководитель Центра. - Если он пойдет
напрямую к Гиммлеру - он провалится сразу же, и ничто его не спасет. Даже
если предположить, что Гиммлер решит поиграть им... Хотя вряд ли, не та он
фигура для игр рейхсфюрера СС. Передайте ему завтра утром немедленный и
категорический запрет.
То, что знал Центр, Штирлиц знать не мог, потому что сведения,
подобранные Центром за несколько последних месяцев, давали совершенно
неожиданное представление о Гиммлере.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (ГИММЛЕР)
...Он проснулся сразу, словно ощутив толчок в плечо. Он сел на
кровати и быстро огляделся. Было очень тихо. Светящиеся стрелки маленького
будильника стояли на пяти часах.
"Рано, - подумал Гиммлер, - надо еще поспать хоть часок".
Он зевнул и повернулся к стене. В открытую форточку доносился шум
леса. С вечера шел снег, и Гиммлер представил себе, какая сейчас красота в
этом пустом, тихом, зимнем лесу. Он вдруг подумал: ему было бы страшно
уйти одному в лес - так страшно, как в детстве.
Гиммлер поднялся с кровати, накинул халат и пошел к столу. Не зажигая
света, сел на краешек деревянного кресла и опустил руку на трубку черного
телефона.
"Надо позвонить дочери, - подумал он. Девочка обрадуется. У нее так
мало радостей".
Под стеклом большого письменного стола лежало большое фото: двое
мальчишек улыбались озорно и беззаботно.
Гиммлер неожиданно ясно увидел Бормана и подумал, что этот негодяй
виноват в том, что он не может сейчас позвонить к дочери и сказать:
"Здравствуй, крыска, это папа. Какие сны ты видела сейчас, солнце мое?" Он
не может сейчас позвонить и мальчикам из-за того, что они родились не от
законного брака. Гиммлер помнил, как Борман молчал, когда в сорок третьем
году он попросил в долг из партийной кассы восемьдесят тысяч марок, чтобы
построить Марте, матери двух своих мальчиков, небольшую виллу в Баварии,
подальше от бомбежек. Он помнил, как фюрер, узнав об этом от Бормана,
несколько раз недоуменно разглядывал его во время обедов в ставке. Он
из-за этого не мог развестись с женой, хотя не жил в доме уже шесть лет.
"Борман здесь ни при чем, - продолжал думать Гиммлер, - я не прав. В
этом моем горе толстая скотина ни при чем. Я бы пошел на все унижения,
связанные с разводом, как рейхсфюрер. Я бы пошел на развод, хотя устав СС
относится отрицательно к разрушению семьи. Но я никогда не смог бы
травмировать девочку".
Гиммлер улыбнулся, вспомнив самое начало, когда было голодно и когда
он жил с женой в маленькой, темной и холодной комнате в Нюрнберге. Всего
восемнадцать лет тому назад. Он был тогда секретарем у Грегора Штрассера,
"брата" фюрера. Он мотался по Германии, спал на вокзалах, питался хлебом и
бурдой, именовавшейся кофе, налаживая связи между партийными
организациями. Тогда, в 1927 году, он еще не понимал, что идея Штрассера -
создать охранные отряды СС - была рождена начинавшейся борьбой против
Рэма, вождя СА. Гиммлер тогда верил, что создание СС необходимо для охраны
вождей партии от красных. Он тогда всерьез верил, что главная задача
красных - это уничтожить великого вождя, единственного друга трудящихся
немцев - Адольфа Гитлера. Он повесил над своим столом огромный портрет
Гитлера. Когда однажды Гитлер заехал к Штрассеру и увидел под своим
громадным портретом худенького веснушчатого молодого человека, он сказал:
- Стоит ли одного из лидеров партии так высоко поднимать над
остальными национал-социалистами?
Гиммлер ответил:
- Я состою в рядах партии, у которой не лидер, а вождь!
Гитлер запомнил это.
Предлагая фюреру назначить Гиммлера рейхсфюрером вновь
организовавшихся отрядов СС, Штрассер рассчитывал, что СС будут служить в
первую голову ему, Штрассеру, в его борьбе против Рэма - за влияние на
партию и на фюрера. Двести человек первых эсэсовцев объединились под его
началом, всего двести. Но без СС не было бы победы фюрера в 1933 году, -
Гиммлер отдавал себе в этом отчет. Однако после победы фюрер назначил его
всего лишь главой криминальной полиции Мюнхена. К Гиммлеру приехал Грегор
Штрассер, человек, принимавший его в партию, выдвинувший идею создания
отрядов СС, теоретик и идеолог партии. К тому времени Штрассер ушел в
оппозицию к фюреру, прямо заявляя ветеранам партии, что Гитлер продался
денежным тузам тяжелой индустрии, этим кровавым капиталистам Круппу и
Тиссену. "Народ пошел за нами только потому, что мы объявили священную
войну денежным тузам - и еврейского, и немецкого происхождения. Гитлер
вошел с ними в контакт. Он плохо кончит, Генрих, - говорил тогда Штрассер.
- СС могут стать еще большей силой, и в вашей власти вернуть движение к
его честному и благородному началу".
Но Гиммлер тогда оборвал Штрассера, сказав ему, что верность фюреру -
долг каждого члена НСДАП.
- Вы можете вынести ваши сомнения на съезд, но вы не имеете права
использовать ваш авторитет в оппозиционной борьбе - это наносит ущерб
единству партии.
Гиммлер тщательно наблюдал за тем, что происходит в центре. Он видел,
что упоение победой отодвинуло - в определенной мере - практическую работу
на задний план, что вожди партии в Берлине выступают на митингах, проводят
ночи на дипломатических приемах - словом, пожинают сладкие плоды
национальной победы. Гиммлер считал, что все это преждевременно. И он за
какой-то месяц организовал в Дахау первый показательный концентрационный
лагерь.
- Это хорошая школа трудового воспитания истинной германской
гражданственности у тех восьми миллионов, которые голосовали за
коммунистов, - говорил Гиммлер. - Нелепо сажать все эти восемь миллионов в
концлагеря. Надо сначала создать атмосферу террора в одном лагере и
постепенно выпускать оттуда сломившихся - и коммунистов, и сочувствующих.
Эти отпущенники будут лучшими агитаторами практики национал-социализма.
Они смогут внушить и друзьям, и детям религиозное послушание нашему
режиму.
Личный представитель Геринга много часов провел в Дахау, а после
спросил Гиммлера:
- Не кажется ли вам, что концлагерь вызовет резкое осуждение в Европе
и Америке - хотя бы в силу того, что эта мера антиконституционна?
- Почему вы считаете арест врагов режима неконституционным?
- Потому что большинство людей, арестованных вами, не было даже в
здании суда. Никакого обвинительного заключения, никакого намека на
законность...
Гиммлер обещал подумать над этим вопросом. Представитель Геринга
уехал, а Гиммлер написал личное письмо Гитлеру, в котором он обосновывал
необходимость арестов и заключения в концлагерь без суда и следствия.
"Это, - писал он фюреру, - всего лишь гуманное средство спасти врагов
национал-социализма от народного гнева. Не посади мы врагов нации в
концлагеря, мы не смогли бы отвечать за их жизнь: народ устроил бы самосуд
над ними".
В тот же день Гиммлер собрал грандиозный митинг и сказал все это там
слово в слово, и назавтра его речь была напечатана во всех газетах.
А когда в конце 1933 года в берлинской полиции, подчиненной
непосредственно Герингу, разразился скандал со взяточничеством, Гиммлер
ночью выехал из Мюнхена и утром получил аудиенцию у фюрера. Он просил
отдать "продажную, старорежимную полицию" под контроль "лучших сыновей
народа" - СС.
Гитлер не хотел обижать Геринга. Он просто крепко пожал Гиммлеру руку
и, проводив его до дверей кабинета, близко, изучающе заглянул в глаза и
вдруг, весело улыбнувшись, заметил:
- В будущем все-таки присылайте умные предложения на день пораньше: я
имею в виду вашу записку мне и идентичное выступление на митинге в
Мюнхене.
Гиммлер уехал расстроенным. Но спустя месяц без вызова в Берлин он
был назначен шефом политической полиции Мекленбурга и Любека; еще через
месяц, двадцатого декабря, - шефом политической полиции Бадена, 21-го -
Гессена, 24 декабря - Бремена, 25-го - Саксонии и Тюрингии, 27-го -
Гамбурга. За одну неделю он стал шефом полиции Германии, исключая Пруссию,
по-прежнему подчинявшуюся Герингу. Гитлер однажды предложил Герингу
компромисс: назначить Гиммлера шефом секретной полиции всего рейха, но с
подчинением его Герингу. Рейхсмаршал принял это компромиссное предложение
фюрера. Он дал указание своему секретариату провести через канцелярию
фюрера решение о присвоении Гиммлеру титула заместителя министра
внутренних дел и шефа секретной полиции с правом участия в заседаниях
кабинета, когда обсуждались вопросы полиции. Фразу "и безопасности рейха"
он вычеркнул собственноручно. Это было бы слишком много для Гиммлера.
Как только Гиммлер увидал это напечатанным в газетах, он попросил
сотрудников, ведавших прессой, прокомментировать свое назначение иным
образом. Геринг допустил главную ошибку, пойдя на компромисс: он забыл,
что никто еще не отменил главный титул Гиммлера - "рейхсфюрер СС". И вот
назавтра все центральные газеты вышли с комментарием: "Важная победа
национал-социалисткой юриспруденции - объединение в руках рейхсфюрера СС
Гиммлера криминальной, политической полиции, гестапо и жандармерии. Это
предупреждение всем врагам рейха: карающая рука национал-социализма
занесена над каждым оппозиционером, над каждым противником - внутренним и
внешним".
Он перебрался в Берлин, на шикарную виллу "Ам Донненстаг", рядом с
Риббентропом. И пока продолжалось ликование по случаю победы над
коммунистами, Гиммлер вместе со своим помощником Гейдрихом начал собирать
досье. Досье на своего бывшего шефа Грегора Штрассера Гиммлер вел лично.
Он понял, что победить в полной мере он сможет, только пролив кровь
Штрассера - своего учителя и первого наставника. Поэтому он с особой
тщательностью собирал по крупицам все, что могло подвести Штрассера под
расстрел.
В июне 1934 года Гитлер вызвал Гиммлера для беседы по поводу
предстоящих антирэмовских акций. Гиммлер ждал этого. Он понимал, что акция
против Рэма только повод к уничтожению всех тех, с кем начинал Гитлер. Для
тех, с кем он начинал, Адольф Гитлер был человеком, братом по партии,
теперь же Адольф Гитлер должен стать для немцев вождем и богом. Ветераны
партии стали для него обузой.
Гиммлер ясно понимал это, слушая, как Гитлер метал громы и молнии по
