"немного", ясно после первой же ложки так так называемого плова, который
Ларбо выбрал для Анлен, видимо, прельстившись простотой приготовления. То,
что теперь у меня в тарелке, скорее похоже на кисель, но кисель, щедро
приправленный бараньим жиром. Впрочем, на вкус этот кулинарный импровиз
достаточно нейтрален, Ар, к примеру, хлебает без эмоций, а вот летчики -
ребята простые, и Андрей проходится по поводу сиденья не в своих санях и
тарелках. Ларбо возразить нечего, и он сидит, всем своим видом показывая,
что, хоть Анлен и не умеет готовить, но все равно она лучше всех на свете.
Остаток времени - разборка имущества, вернее, ее окончание, и
распределение по плавсредствам. Экипажи раскидались примерно так: первой
идет лодка с Аром и Андреем, дальше плот с Анлен и Ларбо, а также моей
персоной, и арьергардом - плот с Чисиметом и Брыком. Хоть грести каждый
коллектив будет сам, но связываться все равно придется. Опять ночь,
дежурства, туманное утро, и вперед! Весло в воду и обратно, только волны
вокруг каравана идут. Анлен смотрит на берега и, видимо, страдает от
неизвестности впереди, а может, и нет, бог ее знает. Это самое проточное
озеро длинное и узкое, тот берег на наш похож, только покруче, и лес на
нем повыше произрастает. Грести с непривычки мрачно, но я приноравливаюсь,
а вот Ларбо с не знаю уж чего, что называется, рвет жилы, я то и дело ему
показываю - мол, потише, а то сотрет руки, и нечем вообще грести станет.
Наконец, дело налаживается, и плот перестает крутиться и вилять. Те же
затруднения, видимо, испытывают и другие экипажи, потому что вся процессия
сначала извивается как змея или, скорее, червяк, но потом, вроде,
выправляется.
Проходит первый час, второй, а там и третий начинается, веревка от
Ар-Андреевского судна уже не дергает нас из стороны в сторону, а Чисимет с
Брыком точно в хвост пристроились и курс держат ровно. Дабы наша
пассажирка не скучала, я предлагаю ей заняться рыбной ловлей, показываю,
где лежит снасть, и объясняю, как пользоваться синтетической наживкой.
Анлен разворачивает леску, цепляет крючок мне за штанину и грациозными
движениями начинает его отстегивать.
Солнце в зените, и палит ощутимо, хотя мы, в общем-то, достаточно
далеко на север забрались. На голубоватом небе висят два кучевых облака,
висят неподвижно, и это мне несколько давит на нерв. У Анлен клюет, вяло,
но все-таки, и до привала она набирает штук десять небольших рыбин,
которых я называю для удобства карасями. Берега по краям потихоньку
меняются - и сошлись они поближе, и лес пореже стал. Я бросаю весло,
дергаю за переднюю веревку, потом заднюю и ору, что, мол, пора и
пообедать. Пристаем к тому же западному берегу, хотя восточный ничем не
хуже. Лес не просто пореже стал, а вообще по-другому выглядит. Там, где мы
падали, были сосны как сосны - как колонны или столбы какие, а тут деревья
кривые да перекошенные, я бы сказал, скомканные. Земля под ними
бестравная, только иголками присыпана, и они, и сам грунт имеют тот же
коричневато-красный оттенок, что и стволы сосен.
Чисимет уже разводит огонь, летчики дружно чистят рыбу, а я отмечаю,
сколько мы прошли, по карте это вообще мизер, пол-сантиметра не будет. У
Ара идея - плыть не отдельными лодками, а собрать все в один большой плот.
Мне эта идея нравится, и всем эта идея нравится, надо только подумать, как
ее в жизнь провести. Брык берется сделать все "в ажуре", берет топор, и мы
с ним идем в лес искать подходящую древесину, причем поиски оказываются
труднее, чем я ожидал. И вообще, в лесочке этом нехорошо. Вроде бы и ветра
нет, и солнце сияет, а все равно что-то не то, и набрав-таки достаточно
толстых и относительно прямых веток, мы с превеликой радостью возвращаемся
к берегу.
Вокруг костра стоит вкусный запах рыбкиного супа - ухи, то есть, -
народ притулился кто как, по способности, наслаждаются, и нам в тарелочках
оставили. Судя по победному лицу Анлен, готовила она - что ж, совсем
неплохо. Ларбо, тот вообще сияет, вот он подходит ко мне и присаживается
рядом на вязанку стройматериалов. Устроился поудобнее и деланно спокойным
голосом осведомляется: "Ну, как?" Я честно хвалю:
- Хорошо, хорошо, только ты-то чего сияешь?
Ларбо морщится, на шпильку мою что ли? Нет, просто оказалось - на
сучок напоролся. Я последние капли ухи долизываю, а он роется в куче дров,
ищет причину дискомфорта. Вот вытащил здоровенный комль, а из него острием
наружу наконечник стрелы, а с другой стороны - черенок обломанный. Я так
понимаю - стрела сквозь ветку насквозь прошла? Ларбо тоже так понимает и
лихорадочно ворошит кучу, и находит еще две ветки, в одну из них просто
наконечник всажен, а из другой два черенка торчат.
Я подзываю Ара и Чисимета - начинается осмотр вещественных
доказательств. Черенки стрел почернелые, лет им не менее сотни.
Наконечники - четырехлучевая звезда, если смотреть спереди, таких я не
видел, хотя... Вспомнил: давно-давно, еще у Красного хребта, в нас такими
стрелами банда швыряла, и к ним тогда что Чисимет, что Керит очень
опасливо отнеслись. Вот и сейчас Чисимет на них со страхом некоторым
смотрит, но никаких разъяснений делать не торопится. Ну и ладно,
обойдемся, а я рожаю очередную мудрую мысль о бдительности и внимании и
заканчиваю в смысле, что полюбовались и будя, пора за дело браться.
Работа: Ар и летчики, по пояс в воде стоя, связывают и скрепляют
плоты, а остальные на берегу заготавливают материал. Анлен самоотверженно
машет топором - пришлось отобрать, а то еще ногу отрубит себе или еще
кому, кто рядом случится. Она уязвлена, но изображает полное спокойствие и
берется перетаскивать деревяшки к берегу - ну, это ничего.
Проходит час - и готово дело. Сооружение выглядит неуклюже, но
устойчиво и надежно: Андрей стоит на самом краю - хоть бы накренилась
конструкция. Лодку - которая с мотором - эти ребята так поставили, что
если надо, можно отцепить и смотаться куда надо, мне это нравится. А в
составе всей системы двигатель лодки можно использовать для ее движения,
конечно, если день солнечный. Несмотря на находку, настроение у народа
бодрое. Андрей жалеет, что нет под рукой бутылки шампанского - шампанское
сам бы выпил, а бутыль можно и разбить. Бутылка отсутствует, и тогда он
предлагает обозвать нашу творению "Транспортно-исследовательским
комплексом имени Заокраинного Запада" - в ответ воцаряется неловкое
молчание, только Ар роняет вполголоса: "С этим не шутят!" Без лишней помпы
комплекс нарекается "Анарлааном" - в честь уж не помню какого героя, а
может, и короля; Ар проводит весь необходимый ритуал, и дальше поехали.
Озеро постепенно превращается в средней ширины реку с достаточно
резвым течением, грести можно и не стараться, и функция сидящих на веслах
заключается в том, чтобы поддерживать нашу баржу "носом" вперед. Солнце
лениво переползает к западу, сейчас оно наполовину упрятано в одно из двух
облаков, они как висели себе, так и висят в том же месте, что, вообще
говоря, странно.
Пока все идет налаженным чередом - трое у весел, трое с удочками, я
решаю еще раз эти стрелы осмотреть. Вытаскиваю из кармана тряпочку,
разворачиваю - все пять штук тускло отражают солнце... Погоди, погоди,
откуда пять?! Я же три клал, точно помню! Раз, два, три, четыре... -
обалдел, аж пересчитывать взялся, как будто три с пятью спутать можно. Две
из них явно поновее, и щепок деревянных нет в них - поди разбери, что за
этим стоит, но народу пока показывать не стоит.
Берега теперь оба высокие, а у воды - осока, камыш и прочие водные
травы, а от леса только верхушки виднеются. Ну его на фиг - это общее
мнение, и стоянку решено делать прямо на воде. Якорь-булыжник утаскивает
за собой в воду почти всю пятиметровую веревку, и "Анарлаан"
разворачивается носом (договорились - носом называть сторону напротив
крепления лодки) к течению. Дежурства распределены по-старому, а Анлен
пусть спит, сил набирается, проку от нее все равно не будет.
Тишь, гладь, благодать сплошная. Небо покрывается оранжевой дымкой, а
там и звезды появляются. По соображениям пожарной безопасности костра не
разводим, ужин - холодная консерва, а на запивку - речная вода. Рядом с
нами в реке охотится какой-то хищник, из воды то там, то тут выпрыгивают
мелкие рыбки, а по воде расходятся мощные круги. В камышах орут лягушки,
иногда раздается тяжелый плюх, тогда ор на пол-минуты прекращается, а
затем снова. Комаров мало, а те, что есть, какие-то уж очень смирные, но
комары - дело десятое, а вот кто там в камышах на берегу шебуршится, да
так азартно? Чисимет не знает, и я не знаю, а шум стоит всю нашу вахту, но
не палить же просто так, вслепую в темноту?
- Слушай, - говорю, - Чисимет, а скажи, оружие одушевленное ведь
бывает?
- Конечно, ну?
- А какое, тут есть закон или порядок?
- Да нет. А так - мечи чаще всего. Копья такие могут быть, и луки с
именами. А вот топора такого я не видал ни одного, и аркан тоже вряд ли
можно волей одарить.
- А стрелы?
- Нет. Я же говорю, луки знаменитые были, им жизнь долгая, а стрела -
что? Один полет и все, а для одушевления оружию надо долгий путь пройти.
Да и не всегда это хорошо. Вот когда мы еще всемером шли, у одного из нас
меч попросту взбунтовался. Не хочет людей рубить, и все тут. Тролли, этры,
гоблинские породы - пожалуйста, а людей ни в какую. Либо промахивался,
либо бил, синяки только оставляя.
- И что?
- А кому такая игрушка нужна? Продать его пришлось, благо в тех
местах все на купить-продать помешаны.
Я некоторое время размышляю о судьбе меча-гуманиста, и дальше беседа:
- А вот помнишь, мы сегодня стрелы нашли? Ну, вроде тех, что у Хребта
в нас орки пуляли? Ты их тогда очень испугался, помнится мне?
Чисимет плечами поводит:
- Не испугался, а просто отнесся достаточно серьезно. А иначе нельзя
- стрелы эти хоть и без души, а если попадет, хоть царапнет, то конец
верный. Если сразу ее выдернуть - то обычная рана будет, а побудь она в
теле хоть секунд десять - и через кровь начинает прорастать металл с
наконечника, сначала тоненькими ниточками, а затем они все толще и толще.
Смерть не из лучших. У нас когда-то давно появились орды странных существ,
вооруженных этим оружием, они просто прошли дугой с севера на запад, и
теперь я снова встретил их следы.
- А кто это были - на кого похожи, то есть?
- Больше всего на гоблинов, но с очень непривычно разложенным
заклятьем. С севера они откуда-то шли, там у всяческих злобных народов как
бы рассадник.
Разговор прерывается, и я тихонько ощупываю мешочек с наконечниками -
их уже не пять, а семь или восемь. Конечно, их лучше бы выбросить - мало
ли, чем они обросли за это время, - но, поразмыслив немного, я привязываю
мешочек к перемычке - пусть в воде висит. Только привязал - хруст в осоке
приближаться начал. Чисимет за меч хватается, а я одной рукой Андреевский
пистолет поднимаю, а другой фару с лодки нащупываю - она посреди комплекса
установлена в виде прожектора. Звук уже совсем рядом, но теперь это не как
раньше - обедающий гиппопотам, - а просто кто-то грузный и тяжелый
пробирается по болоту. Этот кто-то к нам претензий не имеет, а просто
хлюпает и топает вдоль берега, а дальше по течению выбирается на чистую
воду. Я фонарь так и не включал и всего-то разобрал широкую спину - и
вправду, гиппопотам один к одному.
Время - Чисимет безжалостно расталкивает Ларбо, я - Андрея, - и после
краткого доклада, что было вокруг за время несения службы, я лезу на
