в глаза мне, своими кольцевыми языками пламени в глазницах, и я перевожу
глаза на экран. Сзади стон - я на секунду обернулся и вижу Знахаря на полу
и Чисимета, он весь красный в блок глядит - и снова к экранам. Крылья
плаща поднимаются и обходят нам со сторон. Скалы им не помеха, да и сам
мужик стоит не на поверхности, его ступни уходят куда-то ниже уровня скал,
как в воду. Я рву вбок, и танк пролетает сквозь полу плаща - наружная
температура взлетает до шестисот градусов и опять падает - теперь мы от
великана сбоку. Снова он пытается нас накрыть, и снова я через огненную
стену прохожу, обдирая о скалу бортовую накладку во всеми ейными
лестницами и приступочками. Черт с ней - великан взмахивает рукой, танк
чуть не прыгает в сторону, меч врезается в скалу. Я вижу, как камень
плавится и брызжет в стороны, но меч в камне вязнет, и великан одной рукой
тянет его, а другой бьет по нам кнутом. Не такой уж он и прочный, танк его
порвал, хотя и с ощутимой натугой. В поле перископа начинают вспыхивать
огоньки - Серчо командует, куда танцевать, я сейчас танком именно танцую
между скал. Взгляд на экран - у нас тоже активность есть, молодцы Знахарь
с Чисиметом! Итак, пляска смерти. Воин бьет мечом, промахивается, а пока
он вытаскивает его из скалы, я успеваю занять новую позицию,
приблизительно там, куда показывает Серчо. Великан шагает за нами,
проваливаясь в скалы на каждом шаге; и зная, что каждый промах - это нам
лишнее время на маневр, больше пугает, стараясь поймать нас на
неожиданность. Как по нотам все идет: удар, промах - Чисимет молодец, да и
я не бездельник - противник высвобождает оружие, я тем временем
откатываюсь по Серчиным маякам, разрывая по пути кнут, потом Огненный воин
нас проворно догоняет, и опять танец. Но куда Серчо тянет?! Мы же в тупике
- две горки сходятся уголком, бутылка около завала, и выход великан
закрывает, я уже его радостную ухмылку вижу!!! Серчо:
- Перископ закрой, на экран гляди... - а чего глядеть, нас ведь
сейчас кончать будут. Не успел я перископ закрыть, только глаза отвел - и
из окуляра в лицо бьет сноп белейшего света, а экран засвечен напрочь.
Земля содрогается, потом еще один удар - по корпусу. В наушниках мощный
треск - через броню импульс прошел, и когда секунд через десять я снова
способен что-то видеть, то в перископе красный туман, все тот же, а
впереди зарево, но уже совсем другой природы. Серчо возбужденно командует:
- Скорее, на полном ходу к стыку! Не бойся, там не эпицентр,
остальное наша кожура выдержит!
Впереди чисто - по сравнению с тем, что было только что, только
гуляют отсветы разных оттенков, и я рву с места в проход - там мрачно,
оптика ничего не дает, да и от экранов толку мало, наугад иду. Танк то
встает на дыбы, то валится набок, и я молюсь про себя всем здешним богам:
лишь бы не опрокинуться, опрокинемся - все, никакая броня не спасет, тут
больше пяти минут даже в ней нельзя быть. Свет одной уцелевшей фары
вырывает то изуродованные камни, то упирается в серое небо... В общем,
переползаем мы через стык, приведя в умопомрачение внешний дозиметр и
получив настоятельную рекомендацию на немедленную дезактивацию корпуса.
Дорога - не дорога, путь наш становится ровнее, а через два часа миновал я
последние скалы. Впереди - степь, трава и редкие деревья, а на востоке уже
солнце показалось - лезет, желтое, чистое, как вымытое. Я гоню коробку во
всю прыть, и часам к девяти, когда нас от Мелкогорья отделяют три десятка
километров, мы тормозим около небольшого озерка. Я через него три раза
проехал, потом поставил режим автосторож, и все. Посидел с минутку и ползу
на четвереньках в жилотсек. Там тихо, народ пристегнут к койкам.
У Чисимета лицо бледное, зубы оскалены, а глаза закрыты. У Знахаря
тоже глаза закрыты, и проходит минута, прежде чем я сознаю, что он не
дышит.
- Когда? - спрашиваю.
- Ночью еще, сразу после взрыва, - Пьеро говорит. - Они оба сознание
потеряли. Только Чисимет, пожалуй, выберется, а он не смог.
Дрон в шлюзе натягивает скафандр, потом выходит делать приборку, а мы
сидим и молчим - только слышно, как за стенкою сжатый воздух шипит. Серчо
достает простыню, и мы заворачиваем Знахаря в нее, Сергей зашивает. Я беру
лопату и лезу вслед за Дроном, отхожу поскорей от танка и, определившись
по компасу, копаю могилу, строго с запада на восток, так у них на
Побережье принято. Затем мы так же молча укладываем туда Знахаря и
засыпаем, делая полукруглый холмик. Амгама, так же ни слова ни говоря -
обычай ведь, хотя и прибрежный - вгоняет в землю в трех шагах от изголовья
свое копье и привязывает сверху пук травы. Мы с Сергеем поднимаем винтовки
в небо и делаем три выстрела - у нас тоже свои обычаи есть. Серчо зовет к
танку.
Видок у коробки, конечно, тот еще. Краска обгорела, левого бортового
экрана совсем нету, и видно, что траки у гусеницы на соплях держатся, а
правая накладка искорежена - как фольгу в кулаке мяли да расправили
наспех. Серчо заключает свои мысли вслух для всех: "Ремонт. Как Чисимет?"
Чисимет уже сам вылезает из кормового люка и прикладывается в тени
корпуса, но Дрон его гонит прочь - еще и рентген сейчас Чисимету не
хватало. Дело есть всем, и это хорошо даже, потому что смерть Знахаря
сильно задела и меня, и остальных тоже. Киснуть бы народ начал, и Серчо
это осознает, а посему - Дрон с Амгамой дочищают танк, Амгама уже датчик
освоил, я с Пьеро гусеницы в порядок привожу, отвлекает, надо сказать
заметно, а Сергей с Серчо внутри приборы настраивают. К двум часам дня
очухивается Чисимет. Он оглядывается, ощупывается, затем идет к могиле и
долго стоит перед ней; а мы с Пьеро уже гусеницу натягиваем.
Серчо объявляет по внешним динамикам обед, кушать подано. Получились
- поминки не поминки, но что-то похожее. Сидим, едим да разговариваем, кто
что хорошего про Знахаря вспомнить может - оказывается, много кто много
чего может. Чисимет, кстати, рассказал, в чем дело: чтобы отводить удары
огненного меча, нужно было все силы класть, и даже больше. Счастье еще,
что в коробке нашей работа Чисиметовская и Знахарская в резонансе шли -
ну, тут уж наверняка наша аппаратура помогала - так что некоторое время
Огненному великану было по нам попасть трудно.
- Но это не могло долго продолжаться. Я смог выдержать до конца, а он
нет.
Так Чисимет свое слово заканчивает, а потом спрашивает:
- А что случилось с Огненным и с завалом? Я только успел
почувствовать, что врага нет, и сразу отпустил себя в забытье.
Серчо криво усмехается:
- Мы на этого Огненного Врага другого духа выпустили, тоже огнем и
еще кое-чем промышляющего. Такого, что и завал расчистил, и кто живой или
живущий рядом случись - тоже убил бы. И нас тоже, не будь брони, и место
там теперь отравленное. Кстати, хотя мы крышу и почистили, сидеть на ней
долго не стоит - немного яду на ней все же есть.
Амгама, хоть и не ему говорят, кивает и на всякий случай отползает,
плеская чаем на траву. Сергей у Чисимета спрашивает:
- А что ты про этих огненных великанов знаешь?
- Обычно они есть не в форме воинов, а в форме вот такого, как мы
видели, красного тумана, который пронизывает недра земли. Когда он в виде
человека иди другого существа - вы видели, что бывает. Это очень древний
дух, и почти никогда нельзя понять, чего он хочет или что его рассердило.
А когда наши маги его прижимали, то у нас он опять уходил под землю
красным туманом.
Подумал Чисимет и добавляет:
- Только у нас, конечно, все немного по-другому выглядит, чем тут.
Наверно, это его вахлаки Орогоччу имели в виду, когда говорили про
подземного врага. Вот только странно, что он над землей был, сверху.
Знахарь, - Чисимет делает грустную паузу, - Знахарь говорил о каком-то
колдовстве, и скорее всего, это Враг заставил Огненного воина подняться из
глубин, и даже не вчера, а еще тогда, когда мы шли по пустыне - помните
зарево?
Я под влиянием рассказа боязливо гляжу в сторону Мелкогорья -
горизонт как горизонт, ничего страшного, только облака начинающим заходить
солнцем подсвечены. Серчо тащит из танка на траву экран, потом переносной
пульт и принимается компоновать запись прохода через лабиринт. Я сижу
терпеливо, охота поглядеть, что с великаном стало, когда наши полторы
килотонны ухнули. Ага, вот - Серчо крутит медленно, кадр на кадр наползает
- на экране Огненный воин вырастает чуть ли не с Эйфелеву башню и через
треть секунды лопается как мыльный пузырь, как шарик воздушный слишком
сильно надутый. Ошметки пытаются сохранить какую-то форму, но идет ударная
волна, а потом и вторая, и третья - несколько раз она от скал отражалась.
Окончательно остатки разметало. Чисимет говорит:
- Вряд ли вот этот Огненный воин сможет еще раз возродиться. Он и
так, видимо, был усталый, а может, и слабый от рожденья, уж больно
медленно он образ принимал, и мантия его огненная только жар источала, а
должна была еще и давить. А тут еще ваш демон, видимо, гораздо более
сильный. А его имя можно вслух произносить? Или хотя бы знать вообще?
Пьеро мрачно усмехается, у него брат на манхэдской станции работал,
на той, которую потом иначе, чем "третье че", не называли. Сергей коротко
говорит:
- Можно, он ведь не живой и не живущий, только имя его тебе ничего не
скажет. У нас его работать заставляют - его младший брат вот и коробку
нашу тащит, а может он и убивать. Называй вслух, не называй - ничего не
будет. Он не из вашего мира и не по вашим законам живет.
Серчо прерывает Сергея:
- Ладно, хватит, все тут не объяснишь так, как надо. Если вообще
надо. Так, Чисимет, как посоветуешь: идти нам дальше прямо сейчас или
можно ночку передохнуть?
Чисимет отвечает сразу:
- Можно передохнуть. Я не чувствую на себе внимания Врага, он не
думает о нас... обо мне. Наверное, у него есть забота или угроза ближе и
реальнее, чем наш поход. А потом будь он хоть в три раза хитрее, чем он
есть, и то б не догадался, как можно победить Огненного воина. Конечно, в
этом краю степи наверняка есть его шпионы, но лишь такие, которые
передвигаются не быстрее летящей птицы. На эту ночь можно быть спокойными.
Серчо:
- Тогда сейчас отдых до завтрашнего утра. Смене Сергей-Пьеро - подъем
в четыре, и дальше по маршруту в среднем темпе.
Все лезут в танк, я последний, и закрываю люк - пусть конденсатор из
нашего дыхания водички поднаберет, а то озерко-то я изгадил. Автосторож
включен, и можно спокойно спать. А Знахаря мне жалко, честное слово. Ведь
не заставляли же его идти - жил бы в своей деревне, в почете и покое, с
бербазой бы дела вел, барыши бы имел - нет же, сложил голову за какие-то
Светлые силы неясные, правда, очень благородно сложил, но все-таки...
На следующее утро меня расталкивает Дрон. Коробка бежит по степи -
быстро и ровно. Время от времени корма задирается, конечно, или борт набок
уходит, но особо резких толчков и тряски нет. Верхний люк открыт, и в него
задувает встречный ветерок, он пахнет суховатой травой, нагретой землей и
простором. В отсеке - завтрак, и я присоединяюсь, молча едим, я так больше
не на соседей смотрю, а в стеклоблок степью любуюсь: до горизонта она
желтовато-зеленая, а на горизонте десяток деревьев. На ЦП сейчас никого
нет, и я устраиваюсь в командирском кресле с максимумом удобств, карту
смотрю. Мы уже перевалили через один приток Пещерной реки и теперь идем
внутри его небольшой подковы. Минут через полчаса вновь к нему выйдем и
