отстегивался и имеет весьма смутное представление о том, что случилось. Я
вкратце рассказываю и валюсь тоже. Заснуть так и не удается до рассвета, я
лежу и мыслю над своими подвигами, и постепенно прихожу к выводу, что
Серчо прав.
Подъем, очередь к умывальнику, а затем приглашение команды на разбор.
От гусениц поднимается гнилостный запах - они в ошметках слизи и пятнах
засохшей синей гадости, Пьеро размотал шланг до озера и смывает следы
сражения, но воняет от этого не меньше. Серчо, эффектно освещенный
восходящим солнцем, раскладывает мои действия на куски и долбает их, без
эмоций, но с не менее тошнотворной назидательностью.
- Ты, Алек, смотри, что сделал: во-первых, совершенно не по делу
полез на помощь. Тебя просили? Нет. Деревня у озера стоит, значит, вахлаки
этих спрутов одноруких особо не боятся и умеют их отваживать без помощи
нежелательных чужеземцев. Дальше: гнал ты до шестидесяти километров - это
на кнопочном-то управлении, с надутыми понтонами! Шальной обломок скалы,
бревно удачно обломанное - и не спасла бы армировка и двойные слои.
Кстати, и спасаемые могли их копьем пропороть, достаточно наговора пятой
силы, а такое даже Знахарь делает в полсекунды. - Знахарь при этих словах
удовлетворенно кивает. - Дальше, по ходу боя. Зачем ты их гусеницами
давить полез? Ну, испугалась бы эта дрянь, ну, утащила бы нас в озеро. Ты
уверен, что наша тонна плюсовой плавучести помогла бы? И не спасла бы нас
ни пушка, ни гранаты, разве что снова створки открывать.
Пьеро принимает эту фразу как окончание официальной части и снова
принимается за свое дело. Чисимет со Знахарем бормочут - несведенную
очаровку снимают, я отскабливаю пластину объектива перископа. Амгама на
все смотрит, потом выпрашивает у Пьеро струйную насадку и довольно неплохо
домывает кормовую плиту и последние траки. Орел над нами снизился, головой
вертит.
- Серчо, - говорю, - семь бед - один ответ; может, сниму его из
винтовки?
Серчо молча указывает мне на ходовую рубку, и я понимаю, что лучше
было вообще внимания к себе не привлекать.
Итак, прощай молчаливый Орогоччу и здравствуй Болотистое озеро и все,
что там будет дальше. Сползает танк в воду, я включаю водомет, и плывем мы
узлов под пять, к другому берегу выберемся часам к шести вечера, а то и
ранее. Интересное образование этот противоположный берег. У нас его
Мелкогорьем окрестили, а я бы назвал чертовым лабиринтом - как только путь
к равнинам вычислили у нас, я бы такой маршрут ни в жизнь не измыслил.
В жилотсеке народ смотрит ночную запись и изыскивает слова, как бы
обозвать живность - сошлись на слове "моноспрут". Эти споры меня заставили
мысли о Мелкогорье стряхнуть, а больше на озеро смотреть. Вода гладкая,
даже не как зеркало, а как масло загустевшее. То тут, то там всплывают
радужные пятна, а воздух ощутимо пованивает гнильем и прочей столь же
приятной жизнедеятельностью. Орел наконец-то отвалил, не захотел над водой
висеть, даже непривычно без него. Чисимет наладился было на крышу, но
Серчо запретил, а потом и люк задраил для верности - этот моноспрут
сдернет с крыши кого угодно, а то и внутрь свое щупальце запустит. На
активностной картинке - кутерьма пятен всех цветов, они под водой и с
боков, и прямо под нами, и общий фон висит сильный - нехорошее место это
озеро!
Орогоччу уже за горизонтом скрылся, только вершины в дымке торчат, а
через полчаса и они исчезают. Теперь мы ползем по озеру в единственном
числе на все обозримое пространство, и от носового понтона расходятся две
ленивые волны, они тоже - единственные волны вокруг. Часов в полпервого
Дрон сообщает: нет связи с базой. Мы ее не слышим, хотя установки
исправные, проверено три раза. Сергей занят экраном - его задача
парировать сразу две помехи - мощную, идущую спереди, и мелкие - из озера.
С огромным скрипом он приводит картинку в порядок, а приведши поминает
чью-то абстрактную мать.
Выстроившись полушарием вокруг и снизу нас идут на тех же пяти узлах
эти самые моноспруты и лучатся злостью-агрессивностью. Я беру вбок - у
тварей появляется еще и недовольство этим, конечно, если считать, что
расшифровка эмоций верна. Но если верна - значит, двигаясь в сторону
Мелкогорья, мы делаем именно то, что им нужно?
Я эти свои ощущения привожу в удобовыслушиваемый вид и выдаю на ЦП.
Серчо для разнообразия холоду в ответ нагонять не стал, со мной
соглашается и вводит режим повышенной готовности, а заодно и смену вахт -
нужны свежие силы. Теперь Пьеро в рубке, Сергей в башне. Дрон ставит к
приемным окнам гранатометов зажигательные и кислотные кассеты - жалко, что
их у нас немного. Серчо на своем ЦП возится, а я помогаю Знахарю ставить
защиту на главные узлы - он работает, а я на подхвате. Чисимет этого не
умеет, Амгама тоже ни при чем, и оба маются, сознавая свою полную
ненужность.
Танк резко ныряет носом - началось. Не стали довольствоваться
моноспруты ролью конвоиров. В стеклоблок видна одна мерзкая
щупальцеобразная рука, а другой иллюминатор вообще забит этой зеленью.
Затем вся масса содрогается, и еще, и еще - это Серчо дал электроразряд,
потом резкий хлопок - пошла граната, затем еще одна, и шипение включенных
колебаний фона. Начинается буря, шквал, смерч и тайфун. Танк кидает если
не как щепку, то как бревно в волнах - это точно. В блоке - то вспененная
вода, то пятипалое щупальце с растекающимся по нему горящим пятном, а то
кусочек неба синего в белесой дымке. Судя по всему, после гранатного залпа
эта дрянь занята уже своими собственными проблемами, и эти танцы в родной
стихии имеют иную цель, нежели нас развлечь таким аттракционом. А еще
Сергей время от времени подбавляет огонька, и как только попадать
ухитряется? Всю кассету - восемь штук - он выстреливает, прежде чем Пьеро
отводит танк от места битвы. Там еще бурлит вода и мелькают неясные
контуры, а вокруг нас вновь вода спокойная, только набегают нечастые
тяжелые и пологие волны, и вскоре вся катавасия скрывается в дымке. До
берега километров тридцать, и Пьеро поддает газу, не хочется ему удлинять
водную прогулку.
Через час и берег показался. Я на ЦП посмотреть сунулся - Серчо
жестом одной руки приглашает садиться, а другой разгерметизирует коробку -
раскрывает цикл. А на экранах горит следующее: моноспруты вновь идут за
нами, по-прежнему не огорчаясь, что до берега мы дошли. Общий фон
пятнадцати единиц достиг, а впереди еще повышение прогнозируется. Теперь
нам - небольшая равнинка и проход по Мелкогорью. Мы с Серчо прикидываем,
что и как сделать, а потом и Пьеро к беседе подключается - подключается,
правда, так сказать - только два слова за все про все произнес: "понял" и
"ладно". А пока суть да дело, мы и к берегу подбираемся - он все яснее
проступает в белесом тумане.
Гусеницы начинают царапать дно - Пьеро убирает водомет, и постепенно
мы выползаем на сушу. В противоположность тому берегу здесь никакой
растительности на берегу нет. Бурая и немного потрескавшаяся земля полого
выходит из воды. Видимость метров сто, дальше просто белая муть, а в небе
никакого намека на солнце. Мы отъезжаем от воды, озеро скрывается в
тумане, и стоп.
Начинается приведение танка в порядок. Я снимаю уже сдувшиеся и
свернувшиеся понтоны и пакую в багажник, Чисимет со Знахарем снимают
наведенку - и им это явно нелегко, а Амгама, продолжая стажировку в роли
нижнего чина, струей сжатого воздуха чистит гусеницы и броню. Чисимет один
из обрывков щупалец подбирает, разглядывает и со Знахарем вполголоса
обсуждает что-то. Я свое дело сделал и, отпросившись у Серчо, совершаю
прогулку в сторону от озера. Ничего интереснее бог знает сколько лет назад
засохших водорослей я не нашел, они пятнами лежат, такими же бурыми, как и
земля, и рассыпаются в пыль, как только я хочу их поднять. Возвращаюсь к
танку, и теперь уже вдвоем с Чисиметом идем к берегу. На ходу он мне
рассказывает, к какому выводу они со Знахарем пришли:
- Я думаю, что это озеро давно уже высыхает. А эти звери в нем живут
еще с тех времен, когда оно было молодым. Они могли бы стать большой
силой, если бы могли действовать по своей воле и сознательно. Да и вообще,
как и все случайные порождения, они думать не приспособлены...
Я перебиваю:
- А что это такое - случайные порождения?
- А так - при всяком колдовстве возможны результаты не только те,
которые ты хотел, но и... - тут он подставляет мне ногу, толчок в спину, и
мы лежим, уткнувшись носами в грунт, лежим за маленьким покатым бугорком,
и озеро невдалеке просвечивает. Я хочу возмутиться, но Чисимет показывает
мне зажатый рот - молчи, мол - а потом в сторону озера.
На границе видимости появляется темное пятно, и в тишине все яснее и
яснее становится слышен шум воды - как бы бурление.
Я сообщаю об этом на танк - три раза повторил, пока поняли, до того
слышимость паршивая, и в ответ приказ - действовать по обстановке, в
конфликты не встревать.
Тем временем пятно принимает очертания лодки, подходящей к берегу,
так сказать, на рысях. В ней сидят два краболова, один вахлак и трое
коренастых мужиков с плоскими рожами, крючковатыми носами и узкими
глазами. Никто из них не гребет, но тем не менее бурун перед носом
внушительный, как у моторной лодки, только вот мотора не слыхать. Вот
лодка скребет по дну, и вся команда выпрыгивает и волокет ее за собой. На
твердой земле они ее бросают, вахлак колдует что-то, а остальные просто
сидят и озираются. Потом краболовы поднимаются и бредут вдоль берега -
один в нашу сторону, а другой в противоположную.
Чисимет потихоньку вытаскивает меч и укладывает его в руке поудобнее,
а я беру на мушку одного из коренастых верзил - вдруг попаду! Краболов
весьма спешит, вглядывается в песок, и совсем было нас минует, но в
последний момент останавливается и вперяется в меня своими
глазами-тарелками - мудрено не увидеть! Чисимет делает движение - и не в
меру внимательный разведчик, получив удар рукояткой меча между глаз,
оседает на землю, а меч все так же крутясь, продолжает полет, и через пару
секунд увесисто шлепается опять же рукоятью в протянутую ладонь Чисимета.
Издалека раздается возбужденный крик - другой краболов нашел наши
следы. Коренастые поднимаются и на обезображенном до неузнаваемости общем
языке зовут нашего, ныне покойного, соседа. Ответа, само собой, нет, и
один из оравших идет в нашу сторону, мы с Чисиметом принимаемся было
отползать, но это оказывается ни к чему. Озеро вспучивается, и оттуда
появляется моноспрутовское щупальце, он захватывает краболова и ползет
обратно в маслянистую воду. Коренастый, увидев эту картину, задает очень
резвого драпака в сторону остальной группы, а мы, не ожидая дальнейшего
развития событий, отползаем, а потом и в рост бежим.
Танк уже в полной готовности, на крыше сидит Дрон с винтовкой, в
прицел окрестности обозревает и всем своим видом выражает готовность
умереть-но-не-сдаться. Забираемся в танк, я докладываю факты, а когда
начинаю измышления относительно что к чему, Серчо меня перебивает: пусть,
мол, лучше Чисимет скажет, у него меньше слов на тот же объем смысла
уходит. Итак, объяснение:
- Я думаю, что этот отряд, узнав, что мы собираемся идти через озеро,
решил в Орогоччу с нами не связываться. Орлы перебросили их до берега, там
они украли или купили лодку, но нас догнать не смогли. Я думаю что лодку
эти, рукастые толкали: заметьте, что спрут утащил только убитого
краболова, а живого не тронул!
