Серчо переваривает сообщение и говорит:
- Пьеро! Давай-ка до стыка Мелкогорья с Орогоччу, ну, словом, до
лабиринта этого, самый полный возможный ход. Пусть эти ребята попотеют,
если уж так хотят нас догнать.
Пьеро не заставляет себя упрашивать и рвет так, что я налетаю на
Серчо, Серчо на Амгаму, и все вместе - на Знахаря. Затем еще один рывок,
такой же сильный, но в другую сторону, и все происходит наоборот. Теперь
вся пирамида на мне, а я животом на каком-то очень неудобном выступе
передней стенки. Я пытаюсь выдавить из себя какое-нибудь ругательство, но
следует еще один дерг, третий, и все теперь вроде идет как надо.
Возмущенный Серчо испрашивает причину. Получив ответ, выводит на ЦП-вский
экран запись обзора заднего сектора в момент неудачного старта. История,
оказывается, была такая: вот Пьеро дает газу - гусеницы секунду стоят на
месте, пока мощность растет, потом рывок - гусеницы пошли, а из-под них в
поле зрения входят разодранные водоросли - ничего себе, сухая
растительность! И еще длинные космы - видимо, к днищу прилепившиеся. Затем
они натягиваются - это второй рывок, и рвутся - третий. Серчо включает
колебания на максимальную амплитуду - и уже не в записи, а в реальности
из-под нас валятся комья этих самых водорослей..
- Всем ясно? - спрашивает наш командир. - Долго здесь стоять нельзя,
да и недолго тоже нежелательно.
Амгаме неясно. Чтобы он уяснил связь изображения с событиями
пятиминутной давности, приходится опять объяснять про стеклянный глаз,
железную память и прочие составные части видеосистемы. Чисимет тоже
внимательно слушает, повторение - мать учения, а Знахарь сидит и всем
своим видом превосходство свое показывает. Он-то это еще в первые годы
знакомства с нашими усек, и теперь воображает.
Дело к вечеру идет, и по всем часам уже должно начать темнеть, но
никаких признаков нет, только дымка сгустилась и стала красноватой. Танк
прет километрах на пятидесяти в час, кидает нас неслабо, несмотря на
сравнительно ровную землю, а вернее, глину - по-прежнему безжизненную и
сухую. Ужин в таких условиях невозможен, и поэтому жуем всухомятку по
способности, кто как. Амгама по ходу еды высказывает мысль, что коренастые
мужики из лодки и есть те самые орки, по описаниям похожи - я не против,
пусть будут орки.
До стыка Мелкогорья с Орогоччу осталось километров двадцать пять,
совсем пустяк, скоро начнется скальный лабиринт. Свет за стеклоблоком уже
откровенно красный, и видно вдаль максимум на полторы сотни метров.
Чисимет и я лезем на крышу, предварительно пристегнув страховку к скобам.
Воздухом, значит, дышать - выдержал я такого дыхания минут десять и вниз
решил. Только полез - поддает мне под копчик крышкой люка, затем танк
кренится - а дорога-то ведь ровная! Пьеро тормозит, но тряска
продолжается, а ветер в ушах стих - грохот слышен, навроде того, как на
товарной станции состав с места неаккуратно рвет. Здесь только звук
поглуше, не такой металлический. Землетрясение, что ли? Оно, родимое,
последний раз я его ощущал год назад, около Красного. Мне хочется
соскочить с танка и бежать куда глаза глядят, но страховка охлаждает мои
попытки, а пока я соображаю что к чему, катаклизм как отрезало, тишь да
благодать, да красный туман повсюду. Коробка ползет на малой скорости -
молодец Пьеро, не забыл, что останавливаться нельзя. Я наконец-то залезаю
внутрь, а Чисимет остается - сам как-то сказал, что в четырех стенах он
себя чувствует как в ловушке, посидел - хватит. В отсеке народ уже по
койкам разместился, но спать никто не думает. Пьеро снова скорость набрал,
что тоже не способствует расслаблению и отдыху. Правда, это ненадолго.
Начинаются сопочки, горочки, камешки, и между ними лавировать надо.
Мелкогорье началось. Я так понимаю, что раньше это была скальная страна,
которую медленно и спокойно засыпало озерными осадками, а потом и вода
уходить стала. И результат - ровная поверхность, из которой торчат острые
скалы, я так полагаю - вершины. Горки мелкие, но крутые, и через них нам
никак не перевалить, но между проехать можно. Пьеро ведет к стыку - там
есть проход узкий да извилистый, у нас его остряки Магеллановым проливом
обозвали, через него только и можно отсюда выйти, а иначе - крюка давать в
неделю длиной. Сопочки вокруг все гуще и гуще, и под гусеницы уже и
рытвины да канавы попадаются, качка килевая и бортовая, но народ
потихоньку засыпает - какая-никакая, а привычка есть, и мне это тоже
удается, хотя голова и мотается по всей подушке. Конечно, не по-настоящему
заснул, но хоть что-то. Иногда сквозь дремоту слышны чертыхания Дрона - он
сейчас на ЦП засел, да трансляцию забыл отключить, и теперь все его
излияния разносятся по коробке как нечто архиважное. Это продолжается часа
три-четыре, а потом остановка, и Дрон объявляет общий подъем. Я первым
выползаю на крышу и созерцаю безрадостную картинку: слева от нас
здоровенная сопка, и справа две тупиком и долинка между ними. Сзади колея,
а спереди - нагромождение обломков скал, самый маленький из которых - с
два наших танка. Нагромождение перегораживает дорогу напрочь. Красное
туманное сияние не дает ничего разглядеть, кроме ближних окрестностей.
Приехали. Танк вздрагивает и начинает ползать взад-вперед, а на крыше уже
все в сборе - даже Серега из башни вылез, он там в ремнях спал. И так все
стоим, все одинаково созерцаем стенку, но с разными чувствами. Чисимет с
Амгамой спокойны, Знахарь на лице явный страх имеет, а остальная команда -
разные оттенки мрачности. Серчо плюет вниз на землю, а потом еще раз, но
второй плевок не долетает и шмякается об крышку люка - хороший такой
плевок, смачный, густой. Знахарь не выдерживает - его беспокоит вовсе не
завал:
- Плохо здесь! - говорит. - Тут колдовство идет, могучее и страшное,
оно не для нас, оно еще для кого-то тут сделано!
Чисимет тоже уже не спокоен - все пытается что-то вспомнить и все
никак не может. Серчо на него внимания не обращает, думает о своем и
посылает меня с Амгамой слазить по левой горе, посмотреть, далеко ли завал
тянется, а Сергея со Знахарем ожидает похожая прогулка, но справа. Амгама
волокет самодельное копье, я винтовку, и лезем. Карабкаться по этим кручам
дело весьма трудное, но через полчаса мы уже на гребне, а через час - на
той стороне. Этот самый завал перекрыл, и очень умело, самый выход из
лабиринта, дальше - я карту точно помню - горки да скалы гораздо свободней
разбросаны. На два десятка километров их всего осталось, а потом -
Средне-Верхняя равнина начинается. Но путь к ней намертво перегородила
баррикада, такое впечатление, что взяли кусок горы, размололи в ступке и
сюда высыпали; и всего-то три-четыре сотни метров, но непроходимых
абсолютно. Я собираюсь повернуть назад, но тут Амгама взвизгивает и
хватает меня за руку. Я слежу за его взглядом, и мне тоже хочется визжать
и хвататься за что-нибудь надежное. Красный светящийся туман впереди нас
явственно стекается и стягивается, принимая форму огромной трубы или,
точнее, цилиндра неправильного, метров шести в диаметре, и эта
конструкция, постепенно ускоряясь, несется мимо нас, совершенно беззвучно.
Такую картину, наверно, видит муравей, когда мимо него змея проползает.
Змея проносится мимо нас в багровую полутьму, а потом - тут уж и я за
Амгаму схватился - на хвосте этой колбасы оказывается что-то вроде
человеческой кисти - если остальное за руку принять. Только размеры
непропорциональные - ладонь уже не видна, а пальцы все мимо нас текут.
Амгама совсем раскис, и мне тоже нехорошо - слава богу, исчезает из виду
образование сие. Я с танком попытался связаться - сплошные помехи. Тоже
подъему духа не способствует. Дорисовал я кое-как план нашей стороны, и
назад поскорей. Амгама даже на ходу крупной дрожью дрожать ухитряется,
один раз чуть не свалился из-за этого. Танк по-прежнему ерзает на месте,
уже колею накатал, и к нему подходят одновременно с нами Сергей со
Знахарем. Они тоже поднапуганы малость, ладонь с пальцами у них прямо на
глазах формировалась. Между прочим, вокруг темнее стало - как будто на эту
руку туман стекся, а нового не прибавилось. Серчо смотрит кроки, потом
лезет в танк и сидит там с полчаса, и наконец через динамик распоряжается:
- Дрон, сейчас залезешь ко мне, я тебе распечатаю с экрана схему -
разберешь? Потом ранец возьми, и положишь там, где указано. Радиоподрыв
сейчас не сработает, так что ставь часовой механизм на пять утра - чтоб с
запасом отойти смогли.
Дрон лезет к Серчо, появляется - в руке планшетка, за спиной ранец -
головка от противодраконовской ракеты; ну что ж, она эту баррикаду
разворотить способна, если грамотно положить. Он уходит в сторону завала,
а мы стоим, тихонько впечатлениями обмениваемся, и тут откуда-то сзади
подбегает Чисимет и просит повторить все, что мы видели, еще раз. Повторяю
- он в смятении, хотя и старается держаться ровно.
- Внимание, - говорит он с крикливыми интонациями, - все слушайте!
Этот туман красный - не туман! Такой туман стоит в подземных глубинах, и
он может принимать образ огненного воина, если его потревожить или
заставить колдовством. Вы его не сможете убить из своих орудий, у нас с
ними могут бороться только трое самых могучих магов, а я даже не знаю, как
это делается! Они знают, а я - нет!
Словно подтверждением этой информации на границе поля зрения на
западе проносится неясной формы пылающая багровым масса, а вокруг
становится еще темней. Серчо командует:
- Всем в танк! Алек - охлаждение и регенераторы, Сергей - пассивная
защита, Чисимет, Знахарь, мозгуйте, как поставить защиту активную. Амгама
- пристегнуться к койке и никому не мешать!
Я запрыгиваю в верхний люк, а командир лезет в кормовой. Внутри
суматоха, и пока я привожу систему жизнеобеспечения в готовность, меня
раза три оттирают от конденсаторной стойки. Серчо орет в микрофон, но до
Дрона докричаться не может, радио вязнет как в вате. Я меняю Пьеро - он
тоже пристегивается к койке и сдержанно осведомляется - нам что, сейчас
плохо будет?
- Даже очень, - отвечаю я, а сам экраны выставляю в самые нужные
сейчас режим-комбинации температур, рельефа и активности. Активностный
фон, кстати, вокруг нас до пяти единиц упал, но зато километрах в пяти от
нас - концентрация: компьютер предупреждает, что при приближении к ней
хоть немного датчики уйдут в зону нечувствительности - мне бы его заботы!
Появляется Дрон - дело сделано, идет как на прогулке, Серчо орет ему:
"быстрей, бегом!" Дрон бежит, сначала нехотя, а как на западе зарево
полыхнуло, так и всерьез, как стометровку рванул. Добежал, на экран ЦП
глянул и без лишних слов в башню полез, а у Серчо рядом Сергей на
подхвате. Я со своего места задраиваю все дыры и снимаю управление с
автопилота. Серчо говорит:
- Я тебе на экран и на диоды в перископе давать сигналы буду, куда и
сколько ехать, а ты сам соображай, как это сделать!
Я киваю головой - хотя это лишнее, Серчо меня все равно не видит - а
сам прислушиваюсь к звукам во внешних микрофонах. Слышны мерные
погрохатывания, и концентрация приближается - датчики уже заявили о своей
неспособности что-либо брать. По указанию Серчо трогаюсь и качу назад,
потом поворачиваю - а с запада уже надвигается зарево огненно-красное. На
то место, где мы стояли, вкатывается огненная туча, я опускаю фильтр и
вижу огромного мужика в пылающем плаще до земли, с кнутом пламени в одной
руке и мечом - тоже огненным - в другой. Он стоит, глядя на нас, прямо как
