Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Brutal combat in Swordsman VR!
Swords, Blood in VR: EPIC BATTLES in Swordsman!
Demon's Souls |#15| Dragon God
Demon's Souls |#14| Flamelurker

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
История - Розмэр Сатклифф Весь текст 1221.27 Kb

Меч на закате

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 67 68 69 70 71 72 73  74 75 76 77 78 79 80 ... 105
сейчас,  словно  все  еще  сижу на табурете у жаровни, а у моих
ног, развалившись  на  теплом  мозаичном  полу,  лежит  Кабаль,
надменно  безразличный  к  белой суке Маргарите, которая кормит
неподалеку своих отпихивающих друг друга щенков.  Я  вижу,  как
Гэнхумара  работает,  стоя  у  своего станка, а Бедуир сидит на
подушке рядом с ней, лениво перебирая пальцами струны  и  время
от времени поднимая глаза на нее; и она иногда поворачивается и
взглядывает  на  его  некрасивое смеющееся лицо, и две их тени,
отброшенные лампой, падают на паутину ткани, так что она словно
вплетает их в узор на своей работе. И  под  блуждающими  нотами
арфы - шорох мокрого снега о ставню высокого окна.
     Мне  нравилось  наблюдать  за ними вот так, потому что мне
казалось правильным, что двое людей,  которых  я  любил  больше
всего  на свете, были друзьями, что мы были триедины: не просто
трое в ряд, но лист клевера  или  желтый  ирис,  где  я  был  в
центре.   И   еще   этими  вечерами  Гэнхумара  словно  немного
возвращалась из своей дали,  так  что  я  чувствовал,  что  еще
чуть-чуть - совсем чуть-чуть - и мы снова найдем друг друга.
     Медрот никогда не принимал участия в этих спокойных, тихих
вечерах.  Он  начал собирать собственную компанию среди младших
из Товарищей, и у них были  свои  способы  проводить  свободные
часы. И я был только счастлив, что это так. Возможно, если бы я
был  другим,  если бы я упорно пытался бороться с его матерью в
нем вместо того, чтобы оставлять его в ее власти, это могло  бы
избавить  нас впоследствии от множества невзгод. И все же... не
знаю - не знаю. Мне кажется, он был уничтожен, а не  просто  в
плену;  и  только  Господь  может  создать  заново то, что было
уничтожено.
     Темнота зимы была позади, и дни  понемногу  удлинялись,  и
охотник  во  мне  начал  принюхиваться  к  отдаленному волнению
весны, когда однажды вечером Амброзий послал за мной.
     Я нашел его в  его  комнате,  в  большом  кресле  рядом  с
жаровней.  Гахерис, его оруженосец, сидел сгорбившись на полу у
его ног и начищал какую-то деталь сбруи, а в глубине комнаты, в
тени, я смутно различал темный силуэт врача-еврея.  Мы  немного
поговорили  о  вещах,  которые  мало  интересовали нас обоих; а
потом, посреди разговора на какую-то  совершенно  другую  тему,
Амброзий сказал:
     -  Артос,  я  чувствую  себя  здесь, в Венте, как зверь в
клетке. Я должен ненадолго вырваться из-за решетки.
     - Так что? - спросил я.
     - Так что я еду на несколько дней в горы, на  виллу.  Мне
говорили,  что после мягкой зимы в Спайне бывает хорошая охота,
- он улыбнулся моему молчанию прежней быстрой улыбкой, которая
освещала все его лицо, словно где-то внутри  загоралась  лампа;
теперь  там было слишком мало плоти, чтобы скрыть этот свет. -
Хорошая охота для друзей, которые поедут со  мной,  пусть  даже
для меня самого охотничьи дни уже позади.
     И  я  увидел  по его глазам, что он знает то, о чем сказал
мне Бен Симеон.
     - А ты можешь проехать такое расстояние?
     - Конечно. Ехать-то всего одно утро, а мой толстый старый
Поллукс с каждым днем становится все меньше похожим на лошадь и
все больше - на гусиную перину.
     Я понял, что будет бесполезно отговаривать  его  от  этого
плана; да, по правде говоря, мне и не хотелось.
     - Кто едет с тобой, Амброзий?
     -   Немногие:   ты,  и  вот  Гахерис,  и  Аквила  -  мой
военачальник, мой оруженосец и капитан моих  телохранителей.  Я
не буду страдать от недостатка заботы и охраны.
     - А Бен Симеон?
     Он покачал головой.
     - Мне больше не нужны врачи, Медвежонок.
     И  фигура  в  тенях сделала движение, которое было началом
настоятельного протеста, а потом замерла снова.

     Глава двадцать шестая. Меч в небе

     Два дня спустя мы были на небольшой вилле - чуть  больше,
чем  просто  ферме  -  которая была расположена среди лесистых
холмов к северу от Венты и которую  Амброзий  (а  до  него  его
отец)   использовал   как  охотничий  домик.  Если  не  считать
нескольких комнат, где жили управляющий и батраки, крылья дома,
так же  как  и  старый,  прокопченный  атриум,  были  заполнены
корзинами   с  запасами  зерна,  как  почти  на  каждой  ферме,
расположенной в отдалении от саксонских троп, потому что в  эти
дни,  когда  торговля  между  разными областями и государствами
совсем угасла, люди  забросили  шерсть  и  снова  обратились  к
зерну. Но Амброзий всегда держал для себя две длинных комнаты в
верхнем  этаже,  и  высланные  вперед  слуги  подготовили все к
нашему приезду.
     В тот первый день мы  не  стали  охотиться,  но  позволили
собакам  побездельничать  - хотя Кайан, старший егерь, говорил
нам об олене с двенадцатью отростками на  рогах,  заслуживающем
нашего  внимания,  - и остались все вместе на ферме, затягивая
этот день, как друзья затягивают прощальную трапезу перед  тем,
как  каждый  отправится  своей дорогой. Мы поужинали - втроем,
потому что  юного  Гахериса  отправили  к  егерям  на  половину
управляющего,  -  в  длинной  верхней  комнате; это был добрый
крестьянский ужин из  сваренных  вкрутую  утиных  яиц,  темного
ржаного  хлеба  и  сыра  из  овечьего молока, а также последних
сморщенных  весенних  яблок,  которые   жена   управляющего   с
гордостью  принесла  из  кладовой,  чтобы  нас побаловать; и мы
запили все это слабым вином, сделанным из  маленьких  розоватых
ягодок винограда, растущего на южной стене.
     Когда ужин был закончен и из углов комнаты на нас поползли
зимние  сумерки,  мы  собрались вокруг жаровни, совсем близко к
ней, потому что облака разошлись и к вечеру  под  зеленым,  как
лед,  небом  стало  холодать;  и  плотно  закутались  в  плащи,
зарывшись  ногами  в  устилающий   пол   камыш,   на   котором,
растянувшись,  лежали  собаки.  От  огня исходил сладкий аромат
яблоневых поленьев и узловатых веток боярышника, которые лежали
на рдеющих углях; позолоченный слабым мерцанием пламени дым  -
боярышник  горит чисто, маленькими огненными язычками, похожими
на  махровые  цветочные  лепестки,  -  ветвясь,  поднимался  к
почерневшему,  похожему  на  колокол  зеву  дымохода, и горящее
дерево отдавало  назад  тепло  солнца,  накопленное  в  течение
десятков лет.
     Мы не стали зажигать масляный светильник, и пламя жаровни,
подсвечивая  снизу  наши  лица,  отбрасывало от скул, челюстей,
надбровий  странные,  уходящие  вверх  тени.  Амброзий   сидел,
наклонившись  вперед  и расслабленно свесив руки поперек колен,
как делал всегда, когда чувствовал себя очень  усталым,  и  его
лицо  в  восходящем сиянии пламени было костяным лицом черепа с
золотым  венцом  королевского  достоинства  над  провалившимися
глазницами. Аквила, с его большим крючковатым носом, выглядел в
точности   как  старый,  отживший  свой  век  сокол.  Он  долго
оправлялся от раны в груди, и хотя она наконец  затянулась,  он
уже больше не годился для активной службы; потому-то Амброзий и
назначил  его  капитаном  своей охраны. Но еще худшей раной для
него  было  то,  что  предыдущим  летом  он  потерял  жену   -
маленькое,  загорелое, порывистое существо, питавшее слабость к
ярким, как у дятла, краскам; но я  думаю,  что  Аквиле  она  не
казалась такой.
     Немного  погодя  Амброзий  очнулся от своих мыслей и обвел
нас  с  Аквилой  удовлетворенным  взглядом;  его  лицо   дышало
глубоким покоем и безмятежностью. Неподалеку стояла на табурете
деревянная  миска  с  яблоками, и среди них лежала пара горстей
сладких  каштанов,  сорванных  на  наружном   дворе.   Амброзий
протянул  руку  и, взяв один глянцевитый коричневый плод, начал
поворачивать его в пальцах с той медлительностью прикосновения,
которая означает воспоминания.
     - Константин, мой отец, привез меня сюда на первую  охоту
той  зимой,  после которой он... умер, - сказал он наконец. -
Уту он брал с собой уже в течение трех лет, но это была  первая
зима,  когда и меня сочли достаточно взрослым. Мне было девять,
и я был мужчиной среди мужчин... По вечерам мы  с  Утой  жарили
каштаны;  но  в  те  дни мы все еще жили в атриуме, и это можно
было делать на раскаленных камнях очага, -  он  усмехнулся  -
сокрушенно,  как  будто  над  своей  собственной  глупостью. -
Наверное, в жаровне нельзя жарить каштаны.
     - Не вижу, почему бы и нет, -  возразил  я.  -  Ты  так
долго был Верховным королем, что забыл, как заставить одну вещь
выполнять  работу другой. Ты забыл, как жарил ребра ворованного
быка над сторожевым костром в метель, - и я поднялся на ноги.
     Он потянулся было остановить меня, смеясь:
     - Нет-нет, это были всего лишь причуды памяти - минутная
прихоть.
     Но мной внезапно овладела твердая решимость -  совершенно
несоизмеримая  с  незначительностью  предмета  -  что Амброзий
должен получить свои жареные каштаны.
     - Однако прихоть приятная. Я тоже  жарил  здесь  каштаны,
прежде чем стал достаточно взрослым, чтобы носить щит.
     И  я спустился на половину управляющего, где была кухня, и
крикнул его жене:
     - Матушка, дай мне совок или старую сковороду. Верховному
королю пришла охота пожарить каштанов.
     Когда я вернулся в верхнюю  комнату  с  помятым  совком  в
руках,  мне  почудилось, что Амброзий и Аквила вели между собой
серьезный разговор, а  потом  внезапно  замолчали,  услышав  на
ступеньках  мои  возвращающиеся  шаги.  Я  почувствовал смутное
удивление, но они были братьями по мечу, когда я все еще  бегал
босиком среди охотничьих собак, и у них, несомненно, было много
тем  для  разговора,  не  имеющих  ко мне никакого отношения. Я
торжествующе показал им совок и  принялся  укладывать  пылающие
боярышниковые   поленья  наиболее  подходящим  для  моих  целей
образом, внезапно чувствуя себя при этом так, словно вернулся в
свои прежние дни; а потом высыпал на совок полдюжины каштанов и
сунул его в жаркую сердцевину пламени.
     - Видишь? Я не даром потратил столько лет в глуши.
     И  вот  так  мы  жарили  каштаны,  словно   трое   уличных
мальчишек,  в  то время как привалившийся к моему колену Кабаль
смотрел на нас, наслаждаясь теплом и  выражая  свое  довольство
гортанными  песнями; и обжигали пальцы, выгребая горячие плоды,
и смеялись, и сыпали проклятиями, но не иначе  как  вполголоса,
потому  что  в  тот  вечер  мы  все,  казалось,  были во власти
тишины... - Через какое-то время Амброзий поднял свои  глубоко
запавшие  глаза  от  горячего  каштана, который он чистил в тот
момент, и я почувствовал, как его взгляд притягивает к себе мой
сквозь пламя жаровни. Потом он наклонился  вперед,  по-прежнему
держа в пальцах забытый горячий плод, и сказал:
     - Артос, когда я решил поехать на эту охоту и заговорил о
том, что  чувствую  себя  в Венте, как в клетке, ты не подумал,
что у больных бывают странные причуды?
     - Мне слишком хорошо  знакомо  ощущение  клетки,  которое
приходит  к человеку в конце зимних квартир, когда жизнь в мире
начинает просыпаться, но весна и время выступать  в  поход  все
еще далеки.
     Он кивнул.
     - И, однако, это была не единственная причина, не главная
причина,  почему  я  хотел  подняться  сюда,  на  холмы, где мы
охотились.
     - Ах, так? И какова же главная причина?
     - Их было две, - сказал он. - Две,  слившихся  воедино,
как две половинки сливовой косточки. И одна из них вот какая. Я
знал,  что  пришло  время поговорить с тобой о некоторых вещах,
касающихся человека, который примет Меч Британии после меня.
     У Аквилы вырвался хриплый, гортанный протестующий звук;  и
Амброзий ответил на него так, словно это были слова.
     - О, оно действительно пришло... Нет-нет, друзья, не надо
делать  из-за  меня таких угрюмых лиц. Я еще не стар - не стар
по годам - но, несомненно, уже не в  расцвете  лет.  Я  прожил
достаточно долгую жизнь, хорошую жизнь, которая дала мне верных
друзей  и  нескольких  человек,  которые  меня  любят;  вряд ли
человек может просить о чем-то большем - разве что  чтобы  был
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 67 68 69 70 71 72 73  74 75 76 77 78 79 80 ... 105
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама