что все это были естественные явления либо миражи. И даже смеялись над
ними.
Но смеяться перестали. После Дун Дара. После Дун Дара уже не смеялся
никто".
***
Когда он ее увидел, то невольно попятился, втянув воздух. Она смешала
гусиный смалец с печной сажей и получившейся густой краской зачернила
глазные впадины и веки, растянув их длинными линиями до самых ушей и
висков. Выглядела она не хуже дьявола.
- От четвертого островка на высокий лес, самым краем, - повторил он.
- Потом вдоль реки до трех усохших деревьев, от них грабами по болоту
напрямик на запад. Как появятся сосны, поезжай краем и считай просеки.
Свернешь в девятую и потом уж не сворачивай никуда. Потом будет поселок
Дун Дар, с его северной стороны - выселки. Несколько халуп. А за ними,
на развилке, корчма. - Запомнила. Не беспокойся.
- Особенно осторожной будь на излучинах реки. Остерегайся мест, где
камыши реже. Мест, поросших горецом. А если все-таки еще до сосняка тебя
застанут сумерки, остановись и пережди до утра. Ни в коем случае не езди
по болотам ночью. Уже почти новолуние, к тому же тучи... - Знаю.
- Теперь относительно Страны Озер... Направляйся на север через горы.
Избегай главных трактов, там всегда полно солдат. Когда доберешься до
реки, большой реки, которая называется Сильта, - это будет больше
половины пути. - Знаю. У меня есть карта, которую ты начертил. - Ах да,
конечно.
Цири в который раз проверила упряжь и вьюки. Механически. Не зная,
что сказать. Оттягивая то, что наконец сказать следовало.
- Мне приятно было принимать тебя здесь, - опередил он. - Серьезно.
Прощай, ведьмачка. - Прощай, отшельник. Благодарю тебя за все. Она уже
была в седле, уже приготовилась тронуть Кэльпи, когда он подошел и
схватил ее за руку. - Цири, останься, пережди зиму... - К озеру я
доберусь до морозов. А потом, если все будет так, как ты сказал, то уже
ни тракты, ни морозы не будут иметь значения. Я возвращусь телепортом на
Танедд. В школу в Аретузе. К госпоже Рите... Как давно это было,
Высогота. Как давно...
- Башня Ласточки - легенда. По мне, это всего лишь легенда.
- Я тоже всего лишь легенда, - сказала она с горечью. - С рождения.
Zireael, Ласточка, дитя-неожиданность. Избранница. Дитя Предназначения.
Дитя Старшей Крови. Я еду, Высогота. Будь здоров. - Будь здорова, Цири.
***
Корчма на развилке за выселками была пуста. Киприан Фрипп Младший и
три его дружка запретили входить местным жителям и прогоняли приезжих. А
сами пиршествовали и пили целыми днями напролет, высиживая в мрачном
кабаке, смердящем так, как обычно смердит корчма зимой, когда не
отворяют ни окон, ни дверей, - кошками, мышами, потом, онучами,
сосняком, жиром, чем-то горелым и мокрой сохнущей одеждой.
- Собачья доля, - повторил, пожалуй, в сотый раз Юз Ианновиц,
геммериец, махнув рукой прислуживавшим девкам, чтобы те принесли водки.
- Чтоб перекрутило этого Филю! В такой паршивой дыре заставил портки
просиживать! Уж лучше б по лесам с патрулями ездить!
- Дурак, - ответствовал Деде Варгас. - На дворе чертовский зяб. Нет,
уж лучше в тепле. Да с девкой!
Он с размаху шлепнул девушку по ягодицам. Девушка пискнула, не очень
убедительно и с явно видимым равнодушием. Правду сказать, глуповата
была. Работа в корчме научила ее только тому, что, когда шлепают или
щиплют, надобно пищать.
Киприан Фрипп и его компания взялись за обеих девок на другой же день
по приезде. Корчмарь боялся слова молвить, а девки были не настолько
резвы, чтобы думать о протестах. Жизнь уже успела научить их, что ежели
девка протестует, то ее бьют. Потому разумней погодить, пока "желателям"
наскучит.
- Энта Фалька, - притомившийся Риспат Ля Пуант завел очередной
стандартный разговор поднадоевших вечерних бесед, - сгинула где-то в
лесах, говорю вам. Я видал, как тогда ее Скеллен Орионом в морду
секанул, как из ее кровушка фонтаном рвалася! Из этого, говорю вам, она
очухаться не могла!
- Филя промахнулся, - заявил Юз Ианновиц. - Едва скользнул
орионом-то. Морду, верно, недурственно ей разделал, сам видел. А
помешало это девке перескочить через ворота? А? Свалилась она с коня? А?
Аккурат! А ворота я опосля измерил: семь футов и два дюйма, тютелька в
тютельку. Ну и что? Прыгнула! Да еще как! Промеж седла и жопы лезвие
ножа не воткнешь!
- Кровь из ее лилась, как из ведра, - возразил Риспат Ля Пуант. -
Ехала, говорю вам, ехала, а опосля свалилась и подохла в какой-нито яме,
волки и птицы падаль сожрали, куницы докончили, а муравцы дочистили
следы. Конец, deireadh! Стал-быть, мы тута, говорю вам, понапрасну
портки просиживаем и денежки пропиваем. К тому ж лафы никакой не видать!
- Не могет так быть, чтобы опосля трупа ни следу, ни знаку не
осталось, - убежденно проговорил Деде Варгас. - Завсегда чегой-то да
остается: череп, таз, кость какая потолще. Риенс, тот чаровник, остатки
Фалькины наконец отыщет. Вот тогда будет делу конец.
- И может, тогда нас в таки места погонют, что с любовию тепершнее
безделье и паршивый этот хлев вспомним. - Киприан Фрипп Младший окинул
утомленным взглядом стены корчмы, на которых знал уже каждый гвоздь и
каждый подтек. - И эту водяру паскудную. И этих вона двух, от которых
луком несет, а когда их прочищаешь, то лежат ровно телки, в потолок
зыркают и в зубах ковыряют.
- Все лучше, чем скукотища эта, - проговорил Юз Ианновиц. - Выть
хоцца! Давайте сотворим хоть чего-то! Что угодно! Деревню подпалим или
еще чего сделаем?
Скрипнула дверь. Звук был такой необычный, что все четверо сорвались
с мест.
- Вон! - зарычал Деде Варгас. - Выметайся отседова, дед! Попрошайка
хренов! Вонючка! Пшел во двор! Ну!
- Оставь, - махнул рукой утомленный Фрипп. - Видишь, дудку
вытягивает. Небось нищенствует, видать, старый солдат, что дудкой да
пением по постоялым дворам промышляется. На дворе слякоть и зяб. Пусть
посидит...
- Только подальше от нас. - Юз Ианновиц указал деду, где тому можно
сесть. - Нито нас воши зажрут. Отседова видать, какие по ему быки
ползают. Подумать можно - не воши, а черепахи.
- Дай ему, - скомандовал Фрипп Младший, - какой-нито жратвы, хозяин.
А нам водяры!
Дед стащил с головы огромный валяный колпак и уважительно разогнал
вокруг себя вонь.
- Благодарствуйте, благородники, - промямлил он. - Ноне ведь сочевник
Саовипы, праздник. В праздник негоже никого гонять, чтоб под дождем мок
и мерз. В праздник годится почествовать...
- Верно, - хлопнул себя по лбу Риспат Ля Пуант. - И верно, ведь
сочевник Саовины нынче! Конец октября!
- Ночь чар. - Дед отхлебнул принесенного ему жидкого супа. - Ночь
духов и страхов!
- Ого! - сказал Юз Ианновиц. - Дедок-то, гляньте, сейчас нас тут
нищенской повестью порадует!
- Пусть радует, - зевнул Деде Варгас. - Все лучше, чем нуда эта!
- Саовина, - повторил загрустевший Киприан Фринп Младший. - Уж пять
недель после Говорога. И две - как здесь сидим. Битых две недели!
Саовина, ха!
- Ночь чудес. - Дед облизнул ложку, пальцами выбрал что-то со дна
миски и сшамкал. - Ночь страхов и чар!
- Ну, не говорил я? - ощерился Юз Ианновиц. - Будет дедовская сказка!
Дед выпрямился, почесался и икнул. - Сочевник Саовины, - начал он
напыщенно, - последняя ночь перед ноябрьским новолунием, у эльфов -
последняя ночь старого года. Когда новый день наступит, то это у эльфов
уже новый год. И тут у эльфов есть обычай, чтоб в ночь Саовины все огни
в доме и окрест от одной щепы смолистой зажечь, а остаток щепы спрятать
как следует, аж до мая, и той же самою огонь Беллетэйна распалить, в
новолуние. Тогда будет везенье и даренье. Так не токмо эльфы, но и
такоже наши некоторые делают. Чтобы от духов злых ухраниться...
- Духов, - фыркнул Юз. - Послушайте только, что этот старпер болтает!
- Это ночь Саовины! - продолжал дед торжественным тоном. - В такую
ночь духи ходят по земле! Души покойных стучат в окна, впустите нас,
впустите. Тогда им надобно меду дать и каши и все это водкой окропить...
- Водкой-то я себе самому предпочитаю горло кропить, - захохотал
Риспат Ля Пуант. - А твои духи, старик, могут меня вот сюда поцеловать!
- Ох, милсдарь, не шуткуйте над духами, мстивые они ибо! Сегодня
сочевник Саовины, ночь страхов и чар. Наставьте уши, слышите, как вокруг
шуршит и постукивает? Это мертвые приходят с того света, хотят вкрасться
в дом, чтобы отогреться при огне и сыто поесть. Там, по голым полям и
облысевшим лесам, гуляет ветер и заморозь. Заблудшие души зябнут,
тянутся к жилью, где тепло и огонь. Тут не след забыть им выставить еды
в мисочке на порог или где на гумне, потому как если там мертвецы ничего
не сыщут, то по полночи сами в халупу войдут, чтобы пошукать...
- О Господи, помилуй! - громко шепнула одна из девок и тут же
пискнула, потому что Фрипп ущипнул ее в ягодицу.
- Недурная повестушка, - сказал он. - Но до совсем доброй ей далеко!
Налей-ка, хозяин, старику кружку пивка теплого для сугреву! Может,
добрую расскажет! Добрую повесть о духах, парни, вы по тому узнаете, что
заслушавшихся девок можно как следует ущипнуть, они и не заметят!
Мужчины захохотали, послышался писк обеих девушек, на которых
проверялось качество повествования. Дед отхлебнул теплого пива, громко
шмыгая носом и отрыгиваясь.
- Гляди мне не упейся да не усни! - грозно предостерег Деде Варгас. -
Не задаром тебя поим! Давай говори, пой, на дуде играй! Веселье должно
быть.
Дед раскрыл рот, в котором одинокий зуб белел словно верстовой столб
среди темной степи.
- Так это ж, милсдарь, Саовина! Какая тут музыка, какая игра? Не
можно. Музыка для Саовины - это вон тот за окном ветер. Это оборотни
воют и вомперы, мамуны стонут и стенают, гули зубами скрежещут! Беанн'ши
скулит и кричит, а кто тот крик услышит, тому, это уж точно, скорая
смерть писана. Все злые духи покидают свои укрытия, ведьмы летят на
последний их предзимний шабаш! Саовина - ночь страхов, чудес и
волшебства! В лес не ходить, потому как леший загрызет! Через жальник не
ходить, потому как мертвяк уцепит! Вообще лучше из хаты не выходить, а
для верности в порог вбить новый нож железный, над таковым зло
переступить не осмелится. Бабам же надобно особливо детей стеречь,
потому так в ночь Саовины дитятю может русалка либо слезливица скрасть,
а обмерзлого найденыша подкинуть. А которая баба на сносях, та пусть
лучше не выходит на двор, потому как ночница может плод в лоне
попортить! Заместо ребенка родится упырь с железными зубами... - О
Господи!
- С железными зубами! Для почину матери грудь отгрызет. Потом руки.
Лицо обгладывает... Ух, чтой-то я оголодал...
- Возьми кость, на ней еще осталось малость мяса. Старичкам много
есть не здорово, запор может сделаться и - конец, ха-ха! А, хрен с ним,
принеси ему еще пива, девка. Ну, старый, давай о духах еще!
- Саовина, милостивые государи мои, для упырей последняя ночь, чтобы
посвоевольпичать. Позже заморозь силы у них отбирает, потому собираются
оне в Бездне, под землей, откуда уж цельную зиму носа не кажут. Потому
от Саовипы и до февраля, до праздника Имбаэлк, до Почкования, значицца,
самое лучшее время для походов в места волшебные, чтобы сокровищ там
искать. Ежели в теплый час, для примеру, в негодяйщиковой могиле
копаться, то выскочит оттедова негодяйщик разозленный и копальщика
сожрет. А от Саовины до Имбаэлка - копай и греби, сколь сил достанет,
негодяйщик, ровно старый медведь, крепко спит! - Во наплел, старый хрыч!
- Правду я говорю, милсдарь. Да, да. Чародейская это ночь, Саовина,
