***
- Продолжай, Аса.
- Магичка, Гутлаф и восьмерка добровольцев поднялись на "Алкиону" и
пошли на Бездну. Мы, на "Тамаре", как было приказано, держались в
стороне, но так, чтобы не очень отставать. С погодой же, которая до того
на удивление сопутствовала нам, вдруг начала твориться какая-то
дьявольщина. Да, я верно говорю, именно дьявольщина, потому что нечистая
это была сила, ярл... Пусть меня под килем протащат, ежели лгу...
- Рассказывай.
- Там, где были мы, "Тамара", значит, было спокойно. Хоть ветер
немного посвистывал и небосклон потемнел от туч так, что день почти в
ночь обратился. А вот там, где была "Алкиона", там разбушевался ад.
Неожиданно. Истинный ад.
***
Парус "Алкионы" захлопал вдруг так бурно, что это было слышно даже на
"Тамаре". Небо почернело, заклубились тучи. Море, которое вокруг
"Тамары" казалось вполне спокойным, взбурлило и вскипело гривастыми
волнами у бортов "Алкионы". Кто-то вдруг крикнул, кто-то подхватил, и
через минуту кричали все.
Под нацеленным на "Алкиону" конусом черных туч корабль пробкой плясал
на волнах, крутясь, вертясь и подскакивая. Зарываясь в волны то носом,
то кормой. Порой драккар на несколько мгновений почти полностью
скрывался из глаз, и виден был только полосатый парус.
- Это чары! - крикнул кто-то за спиной Асы. - Это чертова магия!
Водоворот крутил "Алкиону" все быстрее и быстрее. Щиты, которые
центробежной силой отрывало от бортов, полетели в воздух, словно диски;
рванулись направо и налево переломанные весла.
- Рифьте парус! - рявкнул Аса Тьязи. - И за весла! Плывем туда, к
ним. Надо спасать! Однако было уже поздно.
Небо над "Алкионой" сделалось черным, тьму разорвали зигзаги молний,
которые оплели драккар словно щупальца медузы. Собиравшиеся в
фантастические фигуры тучи закрутились в гигантскую воронку. Драккар
помчался по кругу с немыслимой быстротой. Мачта переломилась как
соломинка, сорванный парус взлетел над гривами волн огромным
альбатросом. - Греби, ребята!
Однако сквозь собственный крик, сквозь оглушительный рев стихии они
все-таки услышали вопли людей с "Алкионы". Вопли настолько чудовищные,
что волосы встали у них дыбом. У них, старых морских волков, кровавых
берсеркеров, моряков, которые многое видели и слышали на своем веку.
Они опустили весла, видя свое полное бессилие. Одурели, перестали
даже кричать.
"Алкиона", продолжая вращаться, медленно поднялась над волнами. И
поднималась все выше и выше. Они увидели истекающий водой, обросший
ракушками и водорослями киль. Увидели черную фигуру, падающее в воду
тело. Потом второе. И третье.
- Они прыгают! - заревел Аса Тъязи. - Грести, парни, не прекращать!
Что есть сил! Плывем на помощь!
"Алкиона" поднялась еще выше, не меньше чем на сто локтей над
бурлящей как кипяток поверхностью моря. И продолжала вращаться.
Огромное, истекающее водой, оплетенное огненной паутиной молний веретено
невидимая сила затягивала в клубящиеся тучи.
Неожиданно воздух прорезал разрывающий ушные перепонки взрыв.
Подгоняемая вперед пятнадцатью парами весел "Тамара" подпрыгнула, словно
от таранного удара, и помчалась назад. У Тъязи палуба ушла из-под ног.
Он упал, ударившись виском о борт.
Подняться своими силами он не смог, его подняли. Он был оглушен,
крутил и тряс головой, качался на ногах, нечленораздельно кричал что-то.
Крики экипажа он слышал как из-за стены. С трудом подошел к борту,
покачиваясь как пьяный, вцепился пальцами в релинг. Вихрь утих, волны
успокоились. Но небо по-прежнему было черным от клубящихся туч. От
"Алкионы" не осталось и следа.
***
- Даже следа не осталось, ярл.Так, обломки такелажа, какие-то
обрывки... Больше ничего.
Аса Тъязи умолк, глядя на солнце, исчезающее за лесистыми вершинами
Спикерооги. Крах ан Крайт, задумавшись, не торопил его.
- Неизвестно, - заговорил наконец Аса Тъязи, - сколько успели
выскочить, прежде чем "Алкиону" втянуло в эту чертову тучу. Однако ж,
сколь бы ни выскочили, ни один не выжил. А нам, хотя ж мы ни времени не
щадили, ни сил, удалось выловить всего два трупа. Два тела, водой
несомые. Всего два.
- Чародейки, - изменившимся голосом спросил ярл, - не было среди них?
- Нет.
Крах ан Крайт долго молчал. Солнце уже совсем ушло за Спикероогу.
- Пропал старый Гутлаф, сын Свена, - снова заговорил Аса Тъязи. - До
последней косточки его уже обглодали, видать, крабы на дне Седны.
Пропала с концом и магичка... Ярл, люди начинают болтать... Что все это
ейная вина. И ейная кара за преступления... - Дурная болтовня!
- Сгинула, - буркнул Аса, - на Бездне Седны. В том же самом месте,
где тогда Паветта и Дани... Вот, понимаешь, совпадение-то какое...
- Это не была случайность, нет, - убежденно сказал Крах ан Крайт. -
Ни тогда, ни теперь это наверняка не была случайность.
...Страдания и унижения несчастных, мучения их подчиняются
закономерностям природы, оставаясь существенными элементами общего
замысла, подобно тому, как. и относящееся к этому замыслу счастье
угнетателей. Означенная истина должна устранить у тиранов и злодеев все
угрызения совести, ведь злодеи, не зная себе предела, слепо совершают
любую жестокость, мысль о которой может появиться в их голове, и здесь
они следуют советам природы, становясь послушным инструментом проведения
в жизнь ее законов. Подобные тайны природа внушает злодеям, толкая их на
совершение преступлений, только в том случае, когда необходимость зла
становится очевидной...
Донсьен-Альфонс-Франсуа де Сад.
Глава 10
Грохот открываемых, а затем замыкаемых дверей камеры разбудил младшую
из сестер Скарра. Старшая сидела за столом и методично выскребала кашу,
присохшую ко дну оловянной миски.
- Ну, что там было, в суде-то, Веда? Жоанна Сельборн по прозвищу Веда
молча уселась на нары, уперев локти в колени и положив голову на руки.
Младшая Скарра зевнула, отрыгнула и громко пустила ветры.
Пристроившийся на противоположных нарах Петюх что-то невнятно буркнул и
отвернулся. Он был обижен на Веду, на сестер и на весь белый свет.
В обычных тюрьмах по установившейся традиции арестантов разделяли по
полу. В армейских же крепостях было иначе. Уже император Фергус вар
Эмрейс, вводя специальным декретом равноправие женщин в имперской армии,
постановил, что уж ежели эмансипация, так до конца, равноправие должно
быть полным и абсолютным, без всяких исключений или поблажек для
какого-либо из полов. С того времени в крепостях и цитаделях Империи
арестанты сидели вместе.
- Ну, так как? - повторила старшая Скарра. - Выпускают тебя?
- Жди! - горько отозвалась Веда, по-прежнему не поднимая головы от
рук. - Считай, повезет, если не повесят. Холера! Выдавала всю правду,
ничего не скрывала, то есть почти ничего. А эти сукины дети, когда
принялись меня допрашивать, так для начала идиоткой перед всеми
выставили, потом оказалось, что я личность, не заслуживающая доверия, и
преступный элемент, а под конец вышло мне соучастие в заговоре, ставящем
целью низвержение.
- В низ, стало быть, свержение, - покачала головой старшая Скарра,
словно понимала, о чем речь. - Ага, ну ежели в низ... то держи жопу
шире, Веда. - Будто я не знаю.
Младшая Скарра потянулась, снова зевнула широко и громко, словно
леопардиха соскочила с верхних нар, энергичным пинком отшвырнула
мешающий ей табурет Петюха, плюнула рядом с табуретом. Петюх заворчал,
но ни на что большее не осмелился.
Петюх был на Веду смертельно обижен. А сестер вдобавок и боялся.
Когда три дня назад ему в камеру подкинули Веду, то очень скоро
оказалось, что Петюх, если в принципе и допускает эмансипацию и
равноправие женщин, то имеет на сей счет свое собственное мнение.
Посреди ночи он накинул Веде одеяло на верхнюю половину тела и
намеревался воспользоваться нижней, что, возможно, ему бы и удалось,
если б не то, что Петюх взвыл оборотнем и заплясал по камере, словно
укушенный тарантулом. Веда же из чистой мстительности телепатически
принудила его опуститься на четвереньки и ритмично колотиться головой в
обитые железом двери камеры. Когда потревоженные страшным грохотом
стражники отворили дверь, Петюх ткнулся макушкой в одного из них, за что
немедля получил пять ударов окованной железом палкой и столько же
пинков. В итоге в ту ночь Петюх не испытал того блаженства, на которое
рассчитывал. И обиделся на Веду. О реванше он даже не помышлял, так как
наутро в камеру попали сестры Скарра, таким образом прекрасный пол
оказался в большинстве, и к тому же вскоре выяснилось, что точка зрения
сестер Скарра на равноправие почти совпадает с Петюховой, только с
точностью до наоборот, если говорить о предначертанных полам ролях.
Младшая Скарра хищно поглядывала на мужчину и изрекала недвусмысленные
замечания, а старшая хохотала, потирая руки. Эффект был таков, что Петюх
спал с табуреткой в руках, которой в случае чего намеревался защищать
свою честь и достоинство. Однако шансы и перспек-тивы у него были
ничтожны - обе Скарры служили в линейных частях и были ветераншами
многих сражений, так что табуретки б не испугались, когда хотели
насиловать - насиловали, даже если мужчина был вооружен бердышом. Однако
Веда была уверена, что сестры просто шутят. Ну, почти уверена. Скажем
так.
Сестры Скарра сидели за избиение офицера, по делу же провиант-мастера
Петюха велось следствие, связанное с большой, громкой и захватывающей
все более широкие круги аферой - кражей армейских луков. - Да, держи
жопу шире, Веда, - повторила старшая Скарра. - В хорошее дерьмо ты
вляпалась, думаю. А вернее - тебя вляпали. И как же ты, ядрена вошь,
сразу-то не сообразила, что это политическая игра! - Ха-а! - только и
ответила Веда. Скарра взглянула на нее, не очень понимая, как следует
разуметь односложное замечание. Веда отвела глаза.
"Не стану же я рассказывать вам то, о чем промолчала перед судьями, -
подумала она. - То есть что знала, в какое дерьмо вляпалась. И то, когда
и каким образом об этом узнала".
- Хорошенького ты себе пивка наварила, - мудро отметила младшая
Скарра, менее сообразительная, которая - Веда была в этом убеждена -
вообще не понимала, о чем идет речь.
- Ну а как все-таки было с цинтрийской княжной-то? - не отступала
старшая Скарра. - Ведь ее вы в конце концов сцапали, а?
- Сцапали. Если так можно выразиться. У нас сегодня которое?
- Двадцать второе сентября. Завтра Эквинокций. - Ну да! Вот
удивительное совпадение. Стало быть, завтра тем событиям будет точно
год... Уже год!..
Веда растянулась на нарах, подложив сплетенные пальцы рук под голову.
Сестры молчали, надеясь, что это было вступление к рассказу.
"Ничего не получится, сестренки, - подумала Веда, глядя на
выцарапанные на досках верхних нар грязные картинки и еще более грязные
надписи. - Не будет никаких рассказов. Даже не в том дело, что от
вонючего Петюха несет обосравшейся подсадной уткой или каким другим
коронным свидетелем. Я попросту не хочу об этом вспоминать. О том, что
было год назад, после того, как Бонарт ушел от нас в Клармоне.
Мы прибыли туда с опозданием в два дня, - все-таки принялась она
вспоминать. - Следы уже успели остыть. Куда охотник поехал, никто не
знал. Никто, кроме купца Хувенагеля, конечно. Но купец Хувенагель со
Скелленом разговаривать не пожелал и даже под крышу к себе не пустил.
Передал через слуг, что у него, де, нет времени и аудиенции он не даст.
Филин раздувался и тощал, но сделать ничего не мог. Ведь мы были в
