не забыли?
- Вы отлично знаете, что у меня слоновья память!- шучу я.
Пора прощаться. Старик прочищает горло.
- Вы проделали отличную, замечательную работу, мой мальчик (честное
слово, если и дальше так пойдет, он меня усыновит). Берегите себя. /И
держите меня в курсе.
Я прощаюсь с месье, кладу трубку и иду платить рыжей за словесный потоп.
Вместе со сдачей она выдает мне широкую улыбку.
- Я скоро вернусь навестить вас,- обещаю я.
Перезвон колоколов напоминает мне о достойном пасторе Мак-Хапотте. Во
время ужина он сообщил мне, что руководит приходом в самом центре города.
Узнав дорогу у полисмена, я иду нанести преподобному небольшой визит.
Когда я прихожу, пастор чинит велосипед своего сына. Он узнает меня, и
его суровую физиономию освещает доброжелательная улыбка. Когда видишь физию
Мак-Хапотта, начинаешь себя спрашивать, стоит ли рай, о котором он
проповедует, того, чтобы туда стремиться.
- Я пришел осмотреть вашу церковь, преподобный отец,- вру я.
Прораб библейских работ благодарит, оставляет драндулет своего отпрыска и
ведет меня к зданию из красного кирпича, возвышающемуся посреди
неправдоподобно наголо остриженной лужайки. Экскурсия занимает некоторое
время. Он мне все Показывает, я восхищаюсь гармо-нией линий...
Наконец он предлагает мне стаканчик скотча, что является отличным
завершением. Я засучиваю рукава и постепенно перевожу разговор на Стиигинес
Кастл. Преподобный не скупится на похвалы в адрес обеих дам. Послушать его,
так Дафна просто святая. (Должно быть, она щедро отваливает ему деньжат на
благотворительные нужды.)
- Ничего общего с бедным сэром Арчибальдом,- уверяет он и крестится.
Я узнаю, что Арчибальд, племянник Дафны, который руководил до нее
заводом, был гулякой. Все свое время он проводил в парижских ночных
заведениях и на охоте на крупных хищников. К моменту его смерти завод прочно
сидел на мели.
Благодаря своей энергии милейшая Дафна смогла выправить казавшееся
отчаянным положение и добиться для виски "Мак-Геррел" лидирующего места
среди шотландских сортов.
- Этот подвиг тем более замечателен,- заключает Мак-Хапотт,- что всю свою
жизнь эта достойная особа была далека от бизнеса. Из-за своего здоровья она
долгое время жила во Франции, в Ницце. Вы представляете себе, мой дорогой
сэр, какую силу воли ей пришлось проявить? Какую...
Я его больше не слушаю. Я думаю, а раз я думаю, стало быть, существую. Я
твердо убежден в одной вещи, ребята: благородная и почтенная леди, которой
стукнуло семьдесят, не станет кидаться в контрабанду дури.
Хотелось бы мне узнать, что за жизнь вела мадам Дафна в Ницце. Может, в
ее прошлом обнаружатся не очень чистые дела?
- Долго она прожила в Ницце?- спрашиваю. Преподобный, очевидно, был уже в
нескольких кабельтовых от этой темы, потому что враз замолкает и
рассматривает меня с крайне осуждающим видом. Но поскольку он человек
вежливый, то отвечает:
- Очень долго. Точнее я сказать не могу, потому что, когда я принял этот
приход пятнадцать лет назад, ее в Стингинесе не было.
- А что за человек этот Мак-Орниш?- спрашиваю я.
- Замечательный.
Я пытаюсь определить, какое место может занимать замечательный человек в
иерархии людских ценностей, и временно определяю его между полным идиотом и
тупицей, оставив за собой право пересмотреть это поспешное решение.
- Как миссис Мак-Геррел познакомилась с ним?
- Через меня,- сдержанно отвечает пастор.- Мистер Мак-Орниш возглавлял
цех" на одном из городских заводов, производящих виски. Он заслуживал
большего, и я горячо рекомендовал его. Он мой лучший прихожанин.
- Он холост?
- Да, Несмотря на свою внешность весельчака, он очень застенчив.
Еще немного поговорив с Мак-Хапоттом, я его покидаю. Он извиняется, что
не позвал супругу, но она готовит ему одно национальное шотландское блюдо,
приготовление которого требует большого внимания.
Прошло два часа, и я возвращаюсь на почту. Телеграмма уже там.
Рыжеволосая красавица предлагает ее мне вместе со своей улыбкой за умеренную
плату. Я распечатываю телеграмму и читаю:
ДЕТИ МАРСЕЛЯ УЕХАЛИ НА КАНИКУЛЫ. ЖОЗЕФ СОБИРАЕТСЯ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НИМ
ЗАВТРА ЖЕЛАЮ ХОРОШО ОТДОХНУТЬ. ЖЮЛЬЕН
Отойдя к столу, я прямо на формуляре переписываю телеграмму открытым
текстом, что дает следующее:
Грузовик принадлежит Конси.
Так-так-так!
Почтенные люди. Да что почтенные, некоторые даже титул имеют. А на
поверку выходит блатная шайка.
Старик прав: в это невозможно поверить. И он опять-таки прав, что просит
дополнительные сведения. Действительно крайне важно точно выяснить роль
каждого действующего лица.
Я раздумываю, что делать в ближайшем будущем, и вдруг принимаю решение
нанести визит вежливости Филипу Конси. Мне не нравятся шутки вроде той,
которую со мной сыграли этой ночью в тупике.
Почтарша мне сообщает, что он живет на Грейтфорд энд Файрльюир-стрит, дом
восемнадцать.
Я благодарю ее и ухожу. Сворачиваю на первую улицу направо, пересекаю
Голден Тит-бридж. Сразу за Годмичплейс начинается улица, где живет Конси.
Местечко спокойное, застроено двухэтажными домами.
Звоню в восемнадцатый и жду, когда мне откроет лакей, но вместо этого
получаю лай интерфона в нескольких сантиметрах от моих ушей:
- Кто здесь?
Узнаю голос сэра Конси.
- Я бы хотел осмотреть вашу коллекцию японских эстампов,- говорю.
- А, это вы!- бурчит он.
Не пытаясь отрицать очевидное, отвечаю, что это действительно я, и
добавляю:
- Мне нужно с вами поговорить. Он нажимает на кнопку, и дверь
открывается. Я вхожу в уютный холл, стены которого украшены охотничьими
трофеями. Деревянная лестница.
- Поднимайтесь на второй!- кричит сэр Конси.
Поднимаюсь. На втором этаже открыта обитая дверь в спальню, изящно
обтянутую синим атласом. Любовное гнездышко. В этой квартирке младший Конси
наверняка развлекается с девочками.
Он лежит на кровати в домашнем халате из черного бархата и читает местную
газету.
- Вы совсем один!- удивляюсь я.
- Здесь нет слуг. При моих скромных запросах мне достаточно одной
приходящей домработницы.
Над его глазами наклеен пластырь из-за немного обработанных мною бровей.
Это напоминает клоунский грим, и я смеюсь.
- Вас это веселит?
- Угадали. Вы похожи на одного клоуна, который очень смешил меня, когда я
был маленьким.
- Вы пришли сказать мне это?
- Нет.
- Тогда зачем?
Его голос язвителен и скрипуч, как ржавый флюгер.
- Я пришел по поводу этой ночи
- Не понимаю.
- Сейчас объясню.
Я без церемоний сажусь на его кровать, что его шокирует. Этот проходимец
претендует на хорошие манеры.
- Я хочу поговорить о случае в тупике, где вы пытались раздавить меня
вашим поганым грузовиком!
- Но я...
- Что вы, барон хренов?
- Это ложь! Вы меня оскорбляете и...
Видели бы вы, друзья, как взбесился ваш Сан-А! Я выбрасываю вперед ногу,
и мой каблук летит ему в морду. Он щелкает зубами, как крокодил, потом
спрыгивает с кровати, и мы начинаем новый поединок.
Он хватает настольную лампу и швыряет ее мне в витрину. Мне не удается
полностью увернуться, и ее ножка срывает волосяной покров над моим правым
ухом.
У меня в глазах загораются искры, среди которых горит и моя звезда.
Я бью его кулаком, но месье убирает голову и набрасывается на меня. Мы
падаем на его кровать. Если бы кто нас увидел, то решил, что Сан-А
поголубел. Однако, несмотря на то что мы катаемся по постели, между нами не
происходит ничего, кроме обмена ударами. Мы сваливаемся и катимся к камину.
Конси отпрыгивает в сторону, но- вот непруха!- стукается черепушкой о мрамор
и остается неподвижным. Это ж надо: самому себя отправить в нокаут! Подождав
немного и видя, что он лежит не шевелясь, я кладу руку на его халат
послушать сердце.
Оно бьется довольно неплохо.
Я иду в ванную, мочу полотенце под струёй холодной воды и возвращаюсь
сделать ему компресс. Через несколько секунд он приходит в себя.
- Ну как, лучше?
- Голова болит! Надо думать!
На макушке у него вырастает баклажан размером с мой кулак. Я помогаю
бедняге лечь на кровать.
- Послушайте,- говорит он,- я не причастен к покушению, в котором вы меня
обвиняете. Возьмите газету и прочтите на последней странице...
Я читаю. На последней странице статья, посвященная угону грузовичка,
принадлежащего Конси. Машину украли прошлым вечером со стройки.
- Вот видите!- торжествует Филип.- Кроме того, я всю ночь провел здесь в
обществе двух моих друзей. Мм пили и играли в шахматы с десяти часов вечера
до пяти утра. Хотите получить их свидетельские показания? Это сэр Хакачетер
и лорд Хаттер...
Разочарованный тон придает его голосу странные интонации. Он выглядит
грустным. Слишком сильно ему досталось. А что, если он действительно
невиновен?
Меня опять донимает маниакальная идея Старика.
- Хотелось бы мне знать, что вы здесь ищете на самом деле,- говорит
Конси.- Ваше поведение неестественно, месье Сан-Антонио.
Я пожимаю плечами.
- В один из ближайших дней я вам все расскажу, а пока остановимся на
этом. Прикладывайте компрессы и пейте аспирин.
- Вы возвращаетесь к Синтии?- скрежещет он зубами.
- Точнее, к ее тетке.
- Скажите ей, что я хочу ее увидеть. Она мне даже не позвонила утром,
чтобы узнать, как я себя чувствую.
- У нее не было времени. В замке начался пожар, а это зрелище очень
отвлекает.
В общем, я нисколько не продвинулся. Действительно ли грузовичок был
угнан? Действительно ли Филип провел ночь со своими приятелями? Поспешность,
с какой он представил свое алиби, мне не нравится.
Ладно, пора возвращаться в замок блатных.
Глава 13
- Черт бы вас всех подрал! Неужели ни один из этих кретинов не говорит
по-французски!
Это восклицание, вылетающее из группы внимательно слушающих слуг,
доказывает, что в ее середине находится доблестный Берюрье.
Я подхожу ближе и вижу яростно жестикулирующего багрового Толстяка со
спиннингом в руке,
- Эй, рыболов,- окликаю я его,- ты чего разоряешься?
Он расталкивает Мейбюрна, горничную, садовника, кастеляншу, кухарку и
лакея.
- Чего я разоряюсь!- орет Жирдяй.- Чего я разоряюсь! Ты только посмотри!
И он потрясает каким-то безобразным обломком.
- Он особо прочный,- объясняет Берю.- Гнется, но не ломается.
- Так что случилось, Толстяк? Ты поймал кита?
- Хуже!
- Объясни.
- Представь себе, рыбачу я уже добрый час и вдруг вижу перед собой
остров. Я его уже давно приметил, но думал, это мираж или у меня в голове
еще не прояснилось, потому и продолжал ловить рыбку. Забрасываю крючок рядом
с островом и что же вижу? Остров разевает пасть, перед которой хлебальник
крокодила все равно что муравьиный, сжирает мой крючок и ныряет, высунув из
воды зеленый хвост метров в двенадцать длиной, не меньше... Я обалдеваю,
подсекаю, спиннинг пополам. И вот что остается у меня в руках.
- Ты пошел на рыбалку с бутылкой виски?- подозрительно спрашиваю я.
- Естественно,- признается Толстяк.- Утра тут холодные даже в это время
года,- Он заводится:- Ты чего себе воображаешь? Я клянусь, что это не так.
Дай мне закончить. Чудовище, а это то самое, про которое нам рассказывали,
выскакивает из воды, подняв вот такой фонтан. Поставь себя на мое место. Я
разозлился... Вытаскиваю мою пушку и влепляю в него весь магазин, все восемь
маслин. Эта тварь заорала, как летний лагерь, в полном составе свалившийся
со скалы, и - плюх!- ушла под воду. Озеро бурлило, как будто это был
"Тетанус" (Берюрье, очевидно, хотел сказать "Титаник"). А я остался сидеть
