Тогда я открываю ему, кто я такой и зачем приехал сюда. Он не может
прийти в себя.
- Леди Мак-Геррел замешана в торговле наркотиками! Даже не думайте об
этом!
- Леди Мак-Геррел умерла двадцать пять месяцев назад, джентльмены, и не
от закупорки кишечника.
Восклицания, изумление.
- Объяснения позднее,- останавливаю я их.- Мак-Орниш, у вас есть ключи от
завода?
- Естественно!
- Тогда поехали туда!
- Что?
- Быстро!
Сказано- сделано. Мак-Орниш, двое парней в смокингах и я, единственный и
всегда любимый сын Фелиси, садимся в мою катафалкообразную "бентли".
По дороге я забрасываю директора вопросами. Он дает удовлетворительные
ответы, которые меня просвещают. Например, я узнаю, что по бутылкам
разливают один бак в день и иногда по приказу миссис Дафны дневную продукцию
увозит грузовик, который якобы доставляет ее друзьям старой леди (чему я
охотно верю).
- Старая пройдоха была в курсе розлива скотча из баков по бутылкам?
- Каждый вечер миссис Мак-Геррел указывает мне, из какого бака следует
завтра разливать виски. Я всегда считал это старческим маразмом.
Странный маразм! Это просто-напросто ключ к разгадке подпольного бизнеса.
Ночью Синтия или другой сообщник высыпал героин в указанный бак. За ночь
наркотик растворялся, а на следующий день виски с приправой, разлитое по
бутылкам, забирали другие сообщники, которые посылали его потребителям.
Однажды произошла ошибка и месье Оливьери получил ящик виски с наркотиками.
Роковая ошибка (роковая главным образом дли Оливьери) и позволила раскрыть
всю хитрость.
- Почему вы хотите осмотреть завод в такой час?- беспокоится Мак-Орниш.
В такой час! Сколько раз я слышал это возражение! С ума сойти, как люди
беспокоятся о времени!
-Я хочу не осматривать завод, а только заглянуть в подвал.
Мы направляемся туда спортивным шагом. Под ошеломленными взглядами моих
спутников иду прямо к баку с трупом. Возле него огромная лужа.
Я залезаю на него и издаю крик отчаяния.
Мою дырку заделали. Поверх нее теперь набит деревянный диск. Я просекаю
все в одну секунду. Эти гады схватили Берю, убили его, как того типа, и
решили, что они составят друг Другу компанию. Проклятье! Три раза проклятье!
Мой бедный Берю! Придя открывать бак, они увидели, что я выпилил дырку в
крышке...
- Быстро! Клещи, долото, молоток!
Господа в смокингах протягивают мне инструменты. Это зрелище я никогда не
забуду.
Я срываю деревянный диск, потом крышку. Мои предчувствия оправдываются.
Вместо одного в виски плавают два трупа: человека с кобурой и Берюрье.
Я кричу остальным, чтобы они помогли мне. Ударами кувалды мы разбиваем
верх бака. Я беру Берюрье за одну руку, сэр Конси за другую. Мы вынимаем его
из этого странного саркофага и кладем на пол.
По моим щекам бегут слезы.
Мой храбрый, мой верный Берю! Умер утопленный! Правда, в виски, но все
равно утопленный! Значит, конец его словесным ляпам, его ругани, его
обжорству и бесценным замечаниям?
И вдруг сквозь застилающий глаза туман я вижу, как огромная мокрая масса
шевелится, а пьяный голос затягивает песню: "Чешите шерсть, мы же
матрасники". Да, это Берю...
"Мы матрасники, братцы, мы матрасники". Я не знаю автора этого шедевра
французского фольклора, но будь он благословен за ту радость, что доставил
мне своей песней!
Закутанный в. одеяло и удобно лежащий на диване в кабинете Мак-Орниша,
Толстяк щелкает зубами. Его тошнит, и он периодически пачкает пол. Бедняга
проглотил, должно быть, не меньше двух литров скотча!
- Что с тобой случилось?- спрашиваю я. Его снизу доверху сотрясает дрожь,
и он смотрит на меня налитыми кровью глазами.
-А, ты вернулся, комиссар хренов!- булькает он.- Не слишком... ик!..
быстро. Слушай, я... ик!.. тебе скажу одну вещь. Нельзя зарекаться на
будущее, но... ик!.. я больше никогда не буду пить виски! Какая же это
гадость! Ик...
- Ну, мой бледнолицый брат, приди в себя и рассказывай!
Он разглядывает моих спутников.
- Какого хрена тут надо... ик!.. этим типам? И чё они на меня пялятся,
как... ик!
- Они помогли мне вытащить тебя из бака. Ты чуть не утонул, Берюрье! В
это невозможно поверить! Давай объясни!
- У вас не найдется немного воды?- бормочет он. Я знаю, что мы живем в
эпоху сенсаций, но все-таки услышать, как Толстяк просит воды, это огромное
потрясение. Ему приносят стакан воды, и, к моему огромному облегчению, он
выливает ее себе на затылок.
- У меня жуть как болит башка, корешок! Эти сволочи отвесили мне по
кумполу такой удар дубинкой, что от него у быка запросто бы отлетели рога!
- Наверное, твои крепче приросли. Рассказывай, как все произошло.
Он рыгает с такой силой, что Мак-Орниш отлетает к стене, потом громко
чихает.
- Эта мерзость виски у меня повсюду, я ей совершенно пропитался...
Значит, так, пока тебя не было, я следил за всей компанией из дома Глэдис...
Насчет этого (он показывает на Мак-Орниша) сказать нечего Но вот этот (он
изысканно тычет пальцем в сэра Конси) устроил в замке большой шухер! Я
наблюдал за ним в бинокль. Он так орал, что я удивлялся, как это его не
слышно Наконец он ушел Я отчалил от Глэдис, чтобы постараться узнать, что он
затевает...
Берю замолкает.
- Бр-р, эта гадость сожгла мне весь желудок. Отныне я буду пить только
мюскаде и божоле, даю тебе слово.
- Спасибо, я тщательно сберегу его. Продолжай.
- Думаю,- рассуждает Толстяк,- что я сделал глупость.
- Какую?
- Что вернулся в замок.
- Ты вернулся в замок?
- Да, через черный ход. Я пришел потихоньку и сказал лакеям, что забыл в
своей комнате часы. Я сходил туда и спрятался в маленькой каморке как раз
рядом.
- Придурок!- бешусь я.- Я ведь тебе говорил, чтобы ты был крайне
осторожен.
- Вся разница между мной и Байардом состоит в том,- сообщает он,- что на
мне нет доспехов, запомни это, комиссар...
- Хватит! Продолжай.
- Я прождал несколько часов в темноте Хотел, чтобы лакеи подумали, что я
свалил, сечешь?
- Еще бы. Дальше.
Остальные, по крайней мере сэр Конси и сэр Констенс Хаггравент, которые
закончили Оксфорд и владеют французским, с Молчаливым вниманием слушают его.
Мак-Орниш же поочередно разглядывает нас, стараясь по нашим физиономиям
понять, о чем говорит Берюрье.
-Я дождался ночи, чтобы предпринять вылазку,- продолжает спасенный из
виски.- Мне потребовалось много терпения, чтобы досидеть.
- Ты заснул?- догадываюсь я. Он краснеет
- Скажем, чуток подремал. В этой каморке было невесело, а я всегда был
подвержен кастрации
Сэр Констенс Хаггравент поворачивается ко мне с озабоченным видом.
- Кажется, это также называется клаустрофобией? - Кажется.
- Спасибо.
-Я могу говорить?- возмущается Толстяк, который боится снизить эффект
рассказа так же, как кастрации.
- Можешь.
- Тогда я пошел по хибаре. Поскольку я ее знал, то неплохо
ориентировался... Я спустился и увидел свет в салоне. Я подошел, пригнулся
заглянуть в замочную скважину и увидел блондинку совсем одну. И вдруг я
получил по башке жуткий удар! Могу тебе сказать, что у меня звезды
посыпались из глаз. Я сразу отрубился, как будто ток выключили.
- А потом?
- Потом ничего. Я ничего не помню. Хотя, если задуматься, мне кажется,
меня везли на машине. Когда я очнулся, то уже плавал в этой пакости. Я стал
Тонуть, от того и очухался. В тот момент, когда я уже совсем подыхал, мне
удалось вдохнуть. Для этого я встал на какую-то кучу, тоже находившуюся в
баке. Держа морду возле крышки, я мог немного дышать. Вдруг моя нога
соскользнула, я нырнул вниз и наглотался.
Он замолкает.
- Это все,- говорит он.
- Кажется, мы пришли вовремя, чтобы вытащить тебя.
- Мне тоже так кажется,
- Куча, о которой ты говоришь, это труп, дружище.
- Не может быть.
- И ты остался в живых потому, что тебя бросили в бак. Твой вес выплеснул
часть виски, что позволило тебе высунуть твою великолепную морду из
жидкости.
Я поворачиваюсь к сэру Конси.
- Ну что, Фил, вы все еще сомневаетесь?
- Нет, комиссар. Я слишком поздно понял, что влю-бился в монстра.
- А что теперь?- спрашивает Мак-Орниш, которому пересказали по-английски
приключения Берю.
Я стою возле окна его кабинета и смотрю на унылый двор завода. Я думаю,
вернее, советуюсь с самим собой.
- Теперь начнем охоту. Мак-Орниш, позвоните в Стин-гинес Кастл. Попросите
Синтию и скажите ей, что случилось большое несчастье: Конси нашел меня и
убил. Вы ей скажете, что он хочет в последний раз встретиться с ней перед
тем, как сдаться, сечете?
- Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но сделаю то, что вы говорите.
И звонит малышке. Все проходит великолепно, и бедная мисс Синтия,
перепугавшись, отвечает, что согласна на прощальную встречу со своим
женихом-убийцей.
Мак-Орниш кладет трубку.
- Отлично,- хвалю его я.- Теперь, поскольку вы знакомы с шерифом,
позвоните ему и попросите приехать в Стингинес Кастл. Пусть он возьмет с
собой одного из своих людей и запасется наручниками. Мак-Орниш, убежденный
моим тоном, набирает номер, но кладет трубку, сообщив: "Занято".
Пауза. Он набирает номер снова. На этот раз ему отвечают.
- Мак-Хесдресс?- спрашивает Мак-Орниш.
Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и
Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он
ошеломленно шепчет мне:
- Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она
попросила его немедленно приехать в Стингинес Каста арестовать ее жениха,
который совершил большую глупость!
Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками,
начинает рыдать. Мне его жаль.
- Ну, Фил,- успокаиваю его я,- мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез,
которые мы по ним проливаем!
Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.
Глава 18
Мы, Берюрье и я, сидим в засаде в кустах парка, тогда как трио, состоящее
из Конси, Мак-Орниша и Хаггравента, поднимается по ступенькам крыльца.
Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая,
Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все
виски.
Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.
- О, Филип,- рыдает красотка,- почему вы не сдержались? Я одна во всем
виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..
- Вы действительно виноваты, Синтия,- добавляет старуха лже-Мак-Геррел.-
После такого скандала вам остается только уйти в монастырь... Пауза.
Ахи-охи, вздохи, всхлипы...
- Вот старая сволочь!- шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему
заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:
- Как вы это сделали, Фил?
По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я
сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.
Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки
тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.
- Как видите, сердце мое, очень неплохо...
- Но, но...- блеет потрясенная красавица.
Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки.
Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:
- Что скажете, суки?
- Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в
данном случае необоснованным,- поправляю я.
Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за
спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.
- Однако, комиссар!- аристократически отчитывает меня сэр Констенс
