вырваться из рамок. А когда не знаешь результатов работы, нельзя угадать
основную схему и нет опасности, что она свяжет твою мысль.
Мимо по улице покатил грузовик, в тишине №Берлоги¤ его
громыхание показалось оглушительным. А когда он проехал, стало
слышно, как о потолок бьется муха. Те, кто занимал отгороженный столик у
входа, видно, ушли или по крайней мере замолчали. Я обернулся, поискал
глазами Гранта - его не было. Тут я вспомнил, что с самого начала не
увидел его в №Берлоге¤. Что за чудеса, ведь я только что дал ему доллар!
- А где оно находится, это ваше заведение? - спросил я.
- В Гринбрайере, штат Миссисипи. Захудалый такой городишко.
Вроде Милвила, пожалуй. Даже не город, а так, поселок - тишина, пылища,
жарища. Ох, и жарища - прямо пекло! Но у нас в здании воздух
кондиционированный. И вообще не дурно.
- Захудалый городишко, - повторил я. - Чудно что-то, неужели для
вашего заведения не нашлось места получше.
- А это маскировка,- сказал Элф.- Чтоб не было лишнего шуму. И
нам велено держать язык за зубами. Для секретной работы лучшего места
не придумаешь. Никому и в голову не придет искать такую лабораторию в
какой-то богом забытой дыре.
- Но ты ведь приезжий...
- Ну, ясно, потому меня туда и взяли. Они не хотят брать на работу
много местных жителей. Считается, что у людей, которые выросли в одних
и тех же условиях, и мысль работает почти одинаково. Так что там охотно
берут приезжих. В этой лаборатории куча всякого пришлого народу.
- А раньше что было?
- Раньше? А, со мной-то. Чего только не было. Шатался по свету,
валял дурака. Нигде подолгу не застревал. Поработаю недели две в одном
месте, перекочую немного подальше - там месячишко поработаю. В общем
плыл по воле волн. Бывало, когда оставался без гроша, а лучшего ничего не
подворачивалось, так и с бетонщиками спину гнул, и посуду в ресторане
мыл. Месяца два служил садовником в Луисвиле, у одного земельного туза.
Был одно время сборщиком помидоров, но на такой работе живо с голоду
подохнешь, пришлось двинуться дальше. Словом, чего только не
перепробовал. А в Гринбрайере вот уже одиннадцатый месяц.
- Ну, это рано или поздно кончится. Соберут они там все данные,
какие им требуются,- и крышка.
Элф кивнул.
- Да я и сам понимаю. А обидно! Лучшей работы у меня не было и
не будет. Так что ж, Брэд? Поедешь со мной?
- Надо подумать,- отвечал я.- А ты не можешь тут задержаться не
на день-два, а немного подольше?
- Пожалуй, это можно,- сказал Элф.- Отпуск у меня на две недели.
- Съездим на рыбалку, хочешь?
- Отлично!
- Тогда давай завтра утром и отправимся, ладно? Двинем на
недельку на север. Там, думаю, сейчас прохладно. Я прихвачу палатку и
всякую походную снасть. Поищем такое местечко, где водится лупоглаз.
- Здорово придумано!
- Поедем на моей машине.
- А я куплю бензин,- предложил Элф.
- Что ж, купи,- сказал я. - Мои финансы такие, что спорить не
стану.
3.
Если бы не фасад с колоннами да не плоская крыша, обнесенная
ослепительно белой балюстрадой, дом Шервудов был бы очень
обыкновенным и даже унылым. А ведь когда-то я воображал, что это
самый красивый дом на свете. Но уже лет шесть, а то и семь прошло с тех
пор, как я был здесь в последний раз.
Я остановил машину, вылез и постоял минуту, глядя на дом. Еще
не совсем мерклось, четыре высокие колонны чуть поблескивали в
последних отсветах угасающего дня. С этой стороны все окна были темные,
но я видел, что где-то в задних комнатах горит огонь.
Я поднялся по отлогим ступеням, пересек веранду. Ощупью
отыскал и нажал кнопку звонка.
В прихожей раздались торопливые женские шаги. Наверно, миссис
Флаэрти, подумал я, экономка. Она ведет здесь хозяйство с тех самых пор,
как миссис Шервуд ушла из этого дома и не вернулась.
Но мне открыла не миссис Флаэрти.
Дверь распахнулась - и вот она стоит на пороге, уже совсем
взрослая, уверенная в себе и еще красивее, чем прежде.
- Нэнси! - вырвалось у меня. - Да ведь это Нэнси!
Совсем не те слова, что нужно, но у меня не было времени
подумать.
- Ну да, Нэнси. Что тут такого удивительного?
- Я думал, тебя здесь нет. Когда ты вернулась?
- Только вчера,- сказала она.
Мне показалось, она меня не узнала. Но понимает, что это кто-то
знакомый. И пытается вспомнить.
- Чего же мы тут стоим, Брэд, - сказала она (стало быть, узнала!).-
Входи.
Я переступил порог, она закрыла дверь, и вот мы стоим в
полутемной прихожей и смотрим друг на друга.
Она протянута руку и коснулась отворота моей куртки.
- Мы так долго не виделись, Брэд. Как ты живешь?
- Прекрасно,- сказал я.- Превосходно.
- Говорят, тут почти никого не осталось. Почти никого из нашей
компании.
Я покачал головой.
- Ты говоришь так, будто рада, что вернулась.
Она засмеялась-легко, мимолетно:
- Ну, конечно, рада!
Смех был совсем прежний: так свойственная ей мгновенная
вспышка искрометной веселости.
Послышались шаги.
- Нэнси, - окликнул чей-то голос,- кто там пришел? Малыш
Картер?
- Разве ты пришел к папе? - спросила Нэнси.
- Я к нему ненадолго,- сказал я.- Потом еще поговорим?
- Да, конечно. Нам есть о чем поговорить.
- Нэнси!
- Да, папа.
- Иду! - отозвался я.
И пошел к темной фигуре в дальнем конце прихожей. Шервуд
распахнул дверь комнаты, повернул выключатель.
Я вошел, и он затворил за мною дверь.
Он был высок ростом, плечи очень широкие, изящно вылепленная
голова, аккуратно, почти щегольски подстриженные усы.
- Мистер Шервуд,- сказал я со злостью, - я не малыш Картер. Я
Брэдшоу Картер. Для друзей - Брэд.
Злиться было довольно глупо, да, наверно, и не из-за чего. Но уж
очень он меня взбесил там, в прихожей.
- Извини, Брэд,- сказал он теперь.- Никак не укладывается в голове,
что все вы уже взрослые - и Нэнси, и ребятишки, с которыми она дружила.
Он прошел через комнату к письменному столу у стены. Достал из
ящика пухлый конверт, выложил на стол.
- Это тебе.
- Мне?
- Ну да. Я думал, ты знаешь.
Я покачал головой; в этой комнате мне отчего-то стало не по себе,
почти жутко. Мрачная комната, по двум стенам сплошь книжные полки, в
третьей - наглухо завешенные окна и между ними мраморный камин.
- Так вот, это тебе,- повторил Шервуд.- Бери, чего же ты?
Я подошел к столу и взял конверт. Он был не запечатан, я открыл
его. Внутри оказалась толстая пачка денег.
- Полторы тысячи долларов,- сказал Джералд Шервуд.- Как будто,
должно быть именно полторы.
- В первый раз слышу про какие-то полторы тысячи. Мне только
сказали по телефону, чтобы я с вами побеседовал.
Он поморщился и посмотрел на меня очень внимательно, словно
бы даже недоверчиво.
- Вот по такому же телефону,- прибавил я и показал на аппарат у
него на столе.
Шервуд устало кивнул.
- Понятно. А давно у тебя появился такой телефон?
- Только сегодня. Эд Адлер пришел и снял мой прежний телефон,
обыкновенный, потому что мне нечем платить. Я пошел пройтись, хотел
немного собраться с мыслями, а когда вернулся, вдруг зазвонил вот такой
телефон.
Движением руки Шервуд остановил меня.
- Возьми конверт,- сказал он.- Положи в карман. Это не мои
деньги. Они твои.
Но я положил конверт на стол. Мне позарез нужны были полторы
тысячи. Позарез нужны были любые деньги, откуда бы они ни свалились.
Но этот конверт я взять не мог. Сам не знаю почему.
- Ладно,- сказал Шервуд.- Садись.
Я опустился на стул, стоявший боком у стола. Шервуд открыл ящик
с сигарами.
- Хочешь?
- Я не курю.
- Может, выпьешь чего-нибудь?
- Выпить я не прочь.
- Бурбон?
- Отлично.
Он подошел к шкафчику стоящему в углу, опустил в бокалы лед.
- Как тебе разбавить, Брэд?
- Хватит и льда.
Шервуд усмехнулся:
- Сразу видно понимающего человека.
Я сидел и смотрел на книжные полки, протянувшиеся вдоль двух
стен кабинета от пола и до самого потолка. Тут было немало каких-то
многотомных собраний и комплектов, почти все, насколько я мог
разглядеть, в дорогих переплетах.
Наверно, это очень здорово - быть не то что богачом, но человеком
с достатком, не маяться и не раздумывать, если тебе понадобилась какая-то
мелочь, не выгадывать каждый грош, а спокойно взять и купить, что
хочешь. Жить в таком вот доме, с книгами по стенам, с тяжелыми
занавесями на окнах, и чтобы, когда хочется выпить, было из чего выбрать
и не приходилось держать единственную бутылку дрянного виски в кухне
на полке...
Шервуд подал мне бокал, обогнул стол и снова опустился в кресло.
С жадностью отпил несколько глотков и отставил бокал.
- Брэд,- начал он,- много ли тебе известно?
- Ровным счетом ничего. Только то, что я вам уже сказал. Я
говорил с кем-то по телефону. И мне предложили работу.
- Ты согласился?
- Нет,- сказал я.- Пока нет, но, может, и соглашусь. Мне не худо бы
найти работу. Но то, что они предлагали,- не знаю, кто они такие,- звучит
довольно бессмысленно.
- Они?
- Ну, не знаю - либо их было трое, либо там кто-то один три раза
менял голос. Конечно, это очень странно, но, по-моему, один и тот же
человек говорил на разные голоса.
Шервуд опять жадно глотнул виски. Поднял бокал, посмотрел на
свет и, кажется, очень удивился, что там уже только на донышке. Тяжело
поднялся и пошел за бутылкой. Налил себе, чуть расплескав, потом
протянул мне бутылку.
Я еще не начинал, - сказал я.
Он поставил бутылку на стол и опять сел.
- Ладно, - сказал он.- Вот ты пришел и мы побеседовали. Все в
порядке. Соглашайся на эту работу. Бери свои деньги и ступай. Нэнси,
верно, тебя заждалась. Своди ее в кино или еще куда-нибудь.
- И это все?
- Все.
- Значит, вы раздумали, - сказал я.
- Раздумал?
- Вы хотели мне что-то сказать. А потом передумали.
Шервуд холодно, в упор посмотрел на меня.
- Вероятно, ты прав. Но это все равно.
- А мне не все равно. Я ведь вижу, вы чего-то боитесь.
Я ждал, что он обозлится. Кому приятно, когда тебя назовут
трусом.
Но он не обозлился. И даже не поморщился, сидел как каменный.
Потом сказал:
- Пей же, черт подери. Смотреть на тебя тошно, сидит тут - и ни с
места!
Я отхлебнул глоток виски: я соврем забыл про свой бокал.
- Вероятно, ты вообразил себе всякие небылицы. И, конечно,
подозреваешь, что я ввязался в какие-то темные дела.
Вряд ли ты мне поверишь, но представь, я и сам не знаю, в какие
такие дела я ввязался.
- Да нет, я вам верю,- сказал я.
- Чего только я не натерпелся на своем веку,- сказал Шервуд. - Да
разве я один. У каждого свои беды - не одно, так другое. На меня свалилось
все сразу. Так тоже часто бывает.
Я покивал в знак согласия.
- Началось с того, что меня бросила жена. Это ты, конечно, знаешь.
В ту пору, надо думать, все милвилские сплетники только об этом и
говорили.
- Не помню,- сказал я.- Тогда я был еще мальчишкой.
- Да, верно. Скажу одно, оба мы вели себя вполне пристойно. Ни
крику, ни скандалов, никакой грязи на суде. Всей этой мерзости мы
постарались избежать. И сразу после развода - банкротство. В производстве
сельскохозяйственных машин разразился кризис, и я боялся, что придется
закрыть фабрику. Очень многие мелкие предприятия тогда прогорели.
Держались по пятьдесят, по шестьдесят лет, приносили солидный доход, а
тут лопнули.
Шервуд помолчал, словно выжидая, не скажу ли я чего-нибудь. А
что было говорить?
Он налил себе еще виски и продолжал:
- Во многих отношениях я просто глуп. Я умею вести дело. Умею
поддерживать фабрику на ходу, пока есть хоть какая-то надежда, пока
можно из нее выжать хоть какие-то гроши. У меня, видно, есть хватка, есть
способности. Но и только. За всю жизнь я ни разу не додумался до чего-
нибудь нового, до чего-нибудь значительного.
Он подался вперед, крепко стиснул руки и оперся ими на стол.
- Я все ломаю голову,- сказал он.- Все пытаюсь понять, что же
