Я стоял и смотрел вниз, на наш городишко, и наконец понял где я:
на холме живет Билл Доневен, мусорщик.
Вдоль невидимого барьера я двинулся к дому Билла и на мгновенье
усомнился - а не окажется ли он по ту сторону? Нет, скорее по эту, но
впритык к барьеру.
Я дошел до забора, перелез через него и зашагал по захламленному
двору к покосившемуся заднему крыльцу. Осторожно поднялся по шатким
ступеням, поискал глазами звонок. Звонка не оказалось. Я постучал в дверь
кулаком и стал ждать. В доме послышалось движение, дверь распахнулась -
на пороге стоял Билл, он в недоумении уставился на меня. Огромный,
косматый, как медведь, волосы дыбом, свирепые брови насуплены. Поверх
пижамы он натянул брюки, но не успел застегнуть их, так что клок лиловой
пижамы торчал наружу. Обуться он тоже не успел и стоял босой, зябко
поджимая пальцы: пол в кухне был холодный.
- Что случилось, Брэд? - спросил он.
- Сам не знаю,- сказал я. - На шоссе творится что-то непонятное.
- Авария?
- Не авария. Говорю тебе, сам не знаю, что такое. Поперек дороги
какой-то барьер. Его не видно, а проехать нельзя. Упрешься в него - и ни с
места. Вроде как стена, только ее ни потрогать, ни нащупать нельзя.
- Входи-ка,- сказал Билл.- Выпей чашку кофе, тебе не повредит.
Сейчас сварю. Все равно пора завтракать. Жена уже встает.
Он протянул руку и зажег в кухне свет, потом посторонился, давая
мне пройти. Шагнул к раковине, снял с полки стакан и отвернул кран.
- Надо немного слить, а то теплая,- пояснил он. Наполнил стакан
холодной водой и протянул мне:- Выпей.
- Спасибо, не хочу,- сказал я.
Билл поднес стакан к губам и стал пить большими, шумными
глотками.
Где-то в доме раздался отчаянный женский вопль. Проживи я хоть
до ста лет, мне его не забыть.
Доневен выронил стакан - расплескалась вода, брызнули осколки.
- Лиз! - закричал он. - Лиз, что с тобой?
Он бросился вон из кухни, а я застыл на месте, не сводя глаз с
кровавых следов на полу: Доневен босыми ногами напоролся на стекло.
Опять закричала женщина, но на этот раз глуше, словно уткнулась
лицом в подушку или в стену.
Я наугад прошел из кухни в столовую, споткнулся то ли о
скамеечку, то ли о какую- то игрушку, пролетел до середины комнаты, изо
всех сил стараясь не упасть и не грохнуться головой о стол или стул...
...и снова налетел на ту же упругую стену, что остановила меня на
шоссе. Я уперся в нее, навалился на нее всем телом, кое-как выпрямился и
стал посреди столовой, в полутьме, перед этой невидимой стеной; мороз
продирал по коже, все внутри переворачивалось от страха.
Я больше не касался этой стены, но чувствовал: вот она, передо
мной. Там, на дороге, под открытым небом я только изумлялся и
недоумевал - но тут, в доме, в обычном человеческом жилище мне стало
по- настоящему жутко от этого непостижимого дьявольского наваждения.
- Дети! - кричала женщина.- Я не могу попасть к детям!
Теперь, хоть окна были занавешены, я немного осмотрелся.
Разглядел стол, буфет и дверь, ведущую в коридор и дальше в спальню.
На пороге появился Доневен. Он вел жену, вернее сказать, почти
нес на руках.
- Я хотела к детям! - кричала она. - Там... там что-то есть, оно меня
не пускает. Я не могу пройти к детям!
Доневен посадил ее прямо на пол, прислонил к стене и осторожно
опустился рядом на колени. Потом поднял голову и посмотрел на меня, в
глазах у него были и растерянность, и ярость, и страх.
- Это тот самый барьер. - сказал я. - Тот, что на шоссе. Он
проходит через ваш дом.
- Но я не вижу никакого барьера,- возразил Доневен.
- Его никто не видит, черт бы его побрал. Но все равно он тут.
- Как же нам быть?
- С детьми ничего не случилось, - уверил я, от души надеясь, что
так оно и есть.- Просто они по ту сторону барьера. Мы не можем добраться
до них, а они до нас, но с ними ничего худого не случилось.
- Я только пошла на них поглядеть,- повторяла женщина.- Встала,
пошла на них поглядеть, а там в коридоре что-то есть... и оно не пускает...
- Сколько у вас детей? - спросил я.
- Двое,- ответил Доневен.- Меньшому шесть, старшему восемь.
- А нельзя кому-нибудь позвонить? Есть у вас кто-нибудь, кто
живет не в самом Милвиле? Пускай приедут, возьмут детишек и
позаботятся о них, пока мы тут разберемся, что к чему. Кончается же где-
нибудь эта стена. Я как раз и искал, где ей конец...
- У нее есть сестра,- кивнул Доневен на жену.- Живет от нас миль
за пять, дальше по шоссе.
- Вот ты ей и позвони,- сказал я.
И тут меня как обухом по голове стукнуло, а вдруг телефон не
работает? Вдруг этот окаянный барьер перерезал провода?
- Посидишь минутку одна, Лиз? - спросил Доневен.
Жена только мотнула головой; она все еще сидела на полу и даже
не пыталась подняться.
- Пойду позвоню Мирт,- сказал он.
Я прошел за ним в кухню; телефон висел на стене, и, когда Билл
взялся за трубку, я затаил дыхание и отчаянно взмолился про себя: только
бы работал! На сей раз мои надежды не пропали втуне: едва Билл снял
трубку, я услышал слабое жужжанье - линия работала.
Из столовой доносились приглушенные всхлипывания миссис
Доневен.
Грубыми, корявыми пальцами, темными от несмываемой,
въевшейся в кожу грязи, Доневен стал поворачивать диск, видно было, что
занятие это ему не в привычку. Наконец он набрал номер.
Он ждал, прижав трубку к уху. В кухне стояла такая тишина, что я
отчетливо слышал гудки.
- Это ты, Мирт? - сказал потом Доневен. - Да, это я, Билл. У нас
тут вышла заварушка. Может, вы с Джейком приедете?.. Да нет, просто
что-то неладно, Мирт. Не могу толком объяснить. Может, вы приедете и
заберете ребят? Только идите с парадного крыльца. С черного не войти...
Да вот такая чертовщина, ничего понять нельзя. Вроде какая-то стенка
появилась. Мы с Лиз сидим в задних комнатах, а в передние пройти не
можем. А ребятишки там... Нет, Мирт, я и сам не знаю, что это такое.
Только ты уж делай, как я говорю. Детишки там одни, и нам до них никак
не добраться... Ну да, так весь дом и перегородило. Скажи Джейку, пускай
прихватит с собой топор. Эта штука перегородила дом напополам.
Парадная дверь на запоре, придется Джейку ее ломать. Или пускай окно
выбьет, может, это проще... Ну да, ну да, я прекрасно понимаю, что говорю.
А ты давай не спорь. Что угодно ломайте, только вытащите ребят. Ничего я
не спятил. Говорят тебе, тут что-то неладно. Что-то стряслось неладное. Ты
знай слушай, Мирт, и делай, что говорят... Да плевать на дверь, ломайте ее
к чертям. Так ли, эдак ли, только вытащите малышей и приглядите за
ними, пока мы тут торчим.
Он повесил трубку и обернулся ко мне. Рукавом утер взмокший
лоб.
- Вот бестолочь,- сказал он.- Спорит и спорит. Лишь бы языком
трепать...- Он поглядел на меня.- Ну, дальше что?
- Пойдем вдоль барьера,- сказал я.- Посмотрим, докуда он тянется.
Глядишь, и отыщем такое место, где его можно обойти. Тогда и доберемся
до ваших малышей.
- Пошли.
Я махнул в сторону столовой:
- А жену одну оставишь?
- Нет,- сказал он.- Нет, это не годится. Ты ступай вперед. Мирт с
Джейком приедут, заберут ребят. А я сведу Лиз к кому-нибудь из соседей.
И тогда уж тебя догоню. Дело такое, может, тебе понадобится подмога.
- Спасибо,- сказал я.
За окнами, по холмам и полям, уже понемногу разливался бледный
предутренний свет. От всего исходило призрачное сияние - не то чтобы
белое, но и не какого-нибудь определенного света,- так бывает только
ранней ранью в августе.
Внизу на шоссе, по ту сторону барьера, сгрудились десятка два
машин державших путь нам навстречу, на восток; кучками стояли люди. До
меня доносился громкий голос, он с жаром, не умолкая, что- то
выкрикивал, такой неугомонный горлопан непременно найдется в любой
толпе. Кто-то развел на зеленой разделительной полосе небольшой костер,
непонятно за чем -утро выдалось совсем теплое, а днем наверняка будет
жара невыносимая.
И тут я вспомнил: я же хотел как-то связаться с Элфом и
предупредить,что не приеду. Надо было позвонить от Доневена, а я совсем
про это забыл. Я стоял в нерешимости - может, все-таки вернуться? Ведь
ради этого телефонного звонка я и зашел к Доневену?
На шоссе скопились машины, идущие на восток, а на запад
держали путь только моя машина да придавивший ее грузовик - стало быть,
где-то дальше на востоке дорога тоже перекрыта. Так может быть... может
быть, Милвил огорожен со всех сторон?
Я раздумал звонить и двинулся в обход дома. Снова наткнулся на
невидимую стену и пошел вдоль нее. Теперь я уже немного освоился с нею.
Я смутно ощущал, что она здесь, рядом, и шел, доверяясь этому ощущению,
так что держался чуть поодаль и лишь изредка все же на нее натыкался. В
общем барьер шел по окраине Милвила, лишь несколько одиноких
домишек остались по другую сторону. Идя вдоль него, я пересек несколько
тропинок, миновал две-три улочки, которые никуда ни вели, а просто
обрывались на краю поля, и наконец дошел до неширокой дороги, что
соединяет Милвил с Кун Вэли,- это от нас миль за десять.
Дорога здесь спускается к Милвилу по отлогому склону, и на
склоне, сразу за барьером, стояла машина - старый-престарый
расхлябанный драндулет. Мотор работал, дверца со стороны водителя была
распахнута настежь, но внутри и вокруг - ни души. Похоже, что водитель,
наткнувшись на невидимую стену, перетрусил и бежал куда глаза глядят.
Пока я стоял и смотрел, тормоза стали отпускать и драндулет
двинулся вперед - сперва еле-еле, чуть заметно, потом быстрей, быстрей;
под конец тормоза отказали начисто, машина рванулась под гору, через
барьер, и налетела на дерево. Она медленно опрокинулась набок, из-под
капота просочилась струйка дыма.
Но я вмиг забыл о машине, тут было кое-что поважней. Я бегом
кинулся туда.
Драндулет прошел сквозь барьер, проехал дальше по дороге и
разбился - значит, в этом месте никакого барьера нет! Я дошел до конца!
Я бежал по дороге вне себя от радости, у меня гора с плеч
свалилась, ведь я все время втайне опасался - и с большим трудом подавлял
это чувство,- что барьер идет вокруг всего Милвила. Но облегчения и
радости хватило не надолго - я опять грохнулся о барьер. Грохнулся
изрядно, потому что налетел на него с разбегу, ведь я был уверен,что его
здесь нет, и очень спешил в этом утвердиться. С разгона я продвинулся еще
на три прыжка, глубже врезался в невидимое - и тут оно меня отшвырнуло.
Я распластался на спине, с маху ударился затылком о мостовую. Из глаз
посыпались искры.
Я медленно перекатился на бок, встал на четвереньки и постоял так
минуту-другую, точно пес, угодивший под колеса; голова бессильно
болталась, и я изредка поматывал ею, пытаясь избавиться от искр, которые
все еще мелькали перед глазами.
На дороге затрещало, взревело пламя, и я вскочил. Ноги
подгибались, меня шатало и качало, но надо было уходить. Разбитая
машина горела, как свеча, того и гляди пламя дойдет до бензобака и ее
взорвет ко всем чертям.
Впрочем, эффект оказался поскромнее, чем я ожидал: в машине
глухо, свирепо фыркнуло и взвился огненный фонтан. Все-таки получилось
достаточно шумно, и кое-кто вышел посмотреть, что происходит. По дороге
бежали доктор Фабиан и адвокат Николс, а за ними с громкими криками и
лаем неслась орава мальчишек и собак.
Пожалуй, стоило бы их дождаться, я многое мог им сказать и мне
не хватало слушателей, но я тут же передумал. Медлить нельзя, надо
проследить, куда идет дальше этот барьер, и найти, где он кончается... если
только он где-нибудь кончается.
В голове у меня стало проясняться, перед глазами уже не плясали
искры, и я немного собрался с мыслями.
Одно ясно и несомненно: пустая машина может прорваться сквозь
барьер, но если в ней кто-нибудь есть, барьер нипочем ее не пропустит.
Человеку его не одолеть, но можно снять телефонную трубку и говорить с
кем угодно. И ведь еще раньше на шоссе я слышал крики людей, стоявших
