№Рыжем филине¤ мясным отделом, а народ к нам в Милвил проехать не
может, так уж я и не знаю, что будет. Без приезжих покупателей мы в два
счета прогорим. Со своими-то, с милвилскими, мы, конечно, торгуем, да
ведь этого мало, дело себя не оправдывает, и скоро здешним будет нечем
платить, ни у кого гроша не останется, а в кредит торговать нам не под
силу. Понятно, свежее мясо мы всегда добудем. А продать - не продашь.
Нет нашей возможности дальше торговать, как ни кинь, все клин...
- Одну минутку,- вставил сенатор.- Не нужно торопиться. Давайте
обсудим все по порядку. У вас возникли затруднения, мне об этом известно,
и я сделаю все, что только могу...
- Вот что, сенатор,- прервал кто-то гулким басом,- тут кой у кого из
нас задачки позаковыристей, чем у Джорджа. Хоть у меня, к примеру.
Работаю я за городом, живу от получки до получки: целую неделю
ребятишек кормить надо? Обуть-одеть надо? По всяким счетам платить
надо? А теперь мне до работы не добраться, стало быть, и получки никакой
нету. И я не один такой. Нас таких сколько хочешь. И на черный день ни у
кого не отложено. У нас в Милвиле, скажу я вам, таких, чтоб хоть грош
отложили про запас, может, раз-два и обчелся. Вот мы все и...
- Постойте,- взмолился сенатор Гиббс.- Послушайте и вы меня.
Дайте мне хоть немного времени. В Вашингтоне уже знают о том, что здесь
случилось. Знаю, как трудно вам всем приходится. Вам постараются
всемерно помочь. В конгресс будет внесен законопроект о пособии для
жителей вашего города, и я сам буду трудиться не покладая рук, чтобы
закон этот был принят без излишних проволочек. Мало того. На востоке
страны некоторые газеты и телевизионные компании объявили сбор средств
в помощь Милвилу. И это только начало. Будет сделано еще очень многое...
- Да на черта нам это нужно, сенатор! - пронзительно выкрикнул
кто-то.- Не надо нам никаких пособий. Мы не нищие, нам подачки ни к
чему. Вы только помогите нам вернуться на работу.
Сенатор даже растерялся,
- То есть, вы хотите. чтобы мы сняли этот барьер?
- Слушайте, сенатор,- снова загромыхал бас,- сколько лет
правительство ухлопывает миллиарды, чтобы запустить человека на Луну.
Ученых у вас хоть пруд пруди, так неужто нельзя потратить кой-какие
деньги и время, чтоб нас вызволить! Мы весь век платим налоги, а много
ли за это получаем?..
- Да, но дайте же нам срок,- возразил сенатор.- Мы должны
выяснить, что представляет собой этот барьер, и найти какой-то способ с
ним справиться. Скажу вам прямо и откровенно, такую задачу в пять минут
не решить.
Сквозь толпу пробиралась Норма Шепард, секретарша доктора
Фабиана, и наконец остановилась напротив сенатора.
- Но надо же что-то сделать,- сказала она.- Надо что-то сделать.
понимаете? Кто-то должен найти способ. У нас тут есть больные - тяжелые,
их надо положить в больницу. а мы не можем их переправить. Если мы их
не отправим в больницу, некоторые умрут. У нас на весь Молвил только
один доктор, и он уже очень немолод. Он хороший доктор и лечит нас уже
много лет, но с очень тяжелыми больными ему не справиться, да у него ни
лекарств, ни инструментов таких нету. С очень тяжелыми случаями он
никогда не мог один справиться, он сам так прямо и говорил...
- Дорогая моя,- отеческим тоном начал сенатор,- я понимаю вашу
озабоченность, я весьма вам сочувствую, и можете не сомневаться.
Что ж, видно, беседа моя с представителями Вашингтона
закончена. Я медленно побрел по шоссе, вернее, рядом с ним. по взрытой,
перепаханной земле, из которой уже поднимались тоненькие зеленые
ростки. Семена, посеянные той странной бурей, взошли удивительно
быстро, и теперь побеги тянулись к свету.
Каков-то будет урожай, с горечью подумал я.
И еще любопытно, очень ли Нэнси на меня сердится за драку с
Хайрамом Мартином. Какое у нее тогда было лицо... а потом она сразу
повернулась и ушла. И когда ее отец прибежал сказать мне, что звонит
Гиббс, она не вышла из дому.
В ту короткую минуту на кухне, когда она припала к моему плечу,
она вдруг стала совсем прежней - моя любимая, та девушка, с которой мы
когда-то ходили, взявшись за руки, та, что смеялась милым грудным
смехом и дня не могла прожить без меня, как и я - без нее.
- Нэнси! - едва не закричал я. - Нэнси, прошу тебя, пускай все опять
будет по-старому!
Но, наверно, к старому возврата нет. Наверно, это Милвил виноват,
это он стал между нами: за те годы, пока Нэнси тут не было, она переросла
наш город, а я оставался здесь и еще глубже врос в него всеми корнями.
Нет, сквозь пыль стольких лет, сквозь все воспоминания, случаи и
события, сквозь перемены, что произошли и в ней и в тебе самом, не
докопаешься так легко до прошлого, не вырвешь из него минувший день и
час. И если даже доберешься до него, слишком плотно он зарос пылью
времени и уже не вернешь ему того незабвенного сияния. А может, на
самом деле он так и не сиял, может, только в воспоминании, от тоски и
одиночества, ты сам наделил его этим ослепительным блеском.
Быть может, только раз за всю жизнь, да и то не к каждому,
приходит вот такая сияющая минута. Возможно, есть даже такой закон, что
минута эта и не может повториться.
- Брэд,- окликнул кто-то.
Все время я шел, повесив голову, глядя только под ноги. Услыхав
свое имя, поднял глаза - оказалось, я уже поравнялся со сбившимися в кучу
машинами.
К одной из них прислонился Билл Доневен.
- Привет, Билл,- сказал я.- Что ж ты не пошел туда с ними?
Билл брезгливо поморщился.
- Помощь нам нужна, это верно,- сказал он.- Ясно, нужна. Еще как.
Только можно и обождать малость, не сдохнем. Нечего сразу скулить. А то
что ж это: с первого синяка сразу кричать караул. Ронять себя тоже не к
чему, надо и самолюбие иметь.
Я кивнул, но в душе не вполне с ним согласился.
- Уж очень все напугались,- сказал я.
- Ну, ясно. А все равно нечего метаться и вопить, как стадо
баранов.
- Что с малышами?
- Живы-здоровы,- сказал Билл.- Джейк в самый раз за ними
поспел, прямо перед тем, как барьеру тронуться. Взял их и увез. Пришлось
ему топором рубить дверь, чтоб до них добраться. Он рубит, а Мирт знай
ругается без передышки. Черт-те сколько шуму было из-за этой паршивой
двери.
- А как жена?
- Лиз-то... да ничего. Все тоскует по детишкам да тревожится, что,
мол, будет дальше. Ну, ребята целы и невредимы - это главное.
Он похлопал ладонью по металлическому боку машины.
- Как-нибудь да выпутаемся,- сказал он.- Может, и не враз, а
управимся. Нет на свете такого, чего бы люди не одолели, коли захотят. Я
так думаю, посадят на это целую тысячу ученых - пускай мозгуют! Ну, не в
день, не в два, а что-нибудь они придумают.
- Да,- сказал я,- наверно, придумают.
Если только сперва какой-нибудь тупоумный генерал с перепугу не
нажмет ту самую кнопку. Если вместо того, чтобы пораскинуть умом, мы
не пустим в ход силу и все не угробим.
- Что с тобой, Брэд?
- Так, ничего.
- У тебя, надо думать, тоже забот хватает. Что ты Хайрама вздул,
так это поделом, он давно набивался. А телефон, которым он в тебя
запустил, из тех, что ли?
- Из тех самых,- сказал я.
- Слышно, ты побывал в каком-то другом мире. Как это ты
ухитрился? Чудно что-то, даже не верится, но все только про то и говорят.
Двое мальчишек с криком пробежали сквозь гущу машин и
ринулись дальше, к толпе, которая все еще спорила с сенатором.
- Вот кому весело,- заметил Доневен.- Наша малышня сроду так не
развлекалась. Почище всякого цирка.
С громкими восторженными воплями промчалась новая стайка
мальчишек.
- Может, там еще что новое случилось? - сказал Доневен.
Первые двое ребят уже добежали до толпы у барьера и, дергая
взрослых за руки, что-то им громко, взахлеб толковали.
- Похоже на то,- сказал я.
Кое-кто из толпы повернулся и заспешил обратно к Милвилу,
сперва скорым шагом, а там и бегом.
Когда они были уже совсем близко, Билл Доневен рванулся им
наперерез.
- В чем дело? - крикнул он.- Что стряслось?
- Деньги! - закричали в ответ.- Кто- то нашел деньги!
Теперь уже вся толпа неслась во весь дух во шоссе к городу. Мэй
Хаттон на бегу крикнула мне:
- Скорей, Брэд! У тебя в саду деньги!
- Деньги у меня в саду? Еще чего?!
Я мельком глянул на тех четверых из Вашингтона, они стояли за
барьером и смотрели вслед толпе. Решили, наверно, что весь Милвил
просто спятил. Да и как не решить.
Я ступил с обочины на шоссе и рысцой пустился вдогонку за
остальными к городу.
19.
Когда я под утро возвратился из чужого мира, оказалось, что этот
мир каким- то непонятным колдовством превратил лиловые цветы,
которыми заросла сырая низинка позади моего дома, в маленькие кустики.
В темноте я провел пальцами по торчащим во все стороны прутикам и
нащупал множество набухших почек. А теперь почки лопнули - и
распустились не листья, а крохотные банковые билеты по пятьдесят
долларов!
Лен Стритер, здешний учитель естественной истории, протянул мне
один такой билетик.
- Это просто невозможно! - сказал он.
Ну, еще бы! Конечно же, невозможно! Ни один куст в здравом уме
и твердой памяти не отрастит вместо листьев банкноты по пятьдесят
долларов и вообще какие бы то ни было денежные купюры.
В саду было не протолкаться - сюда набились все, кто на шоссе
препирался с сенатором, и еще куча народу. Чуть ли не весь Милвил
сбежался. Толклись вокруг каждого кустика, орали, перекликались в
полном восторге. И не диво. Почти никто из наших отродясь не видывал
бумажки в пятьдесят долларов, а тут их были тысячи.
- Поглядите-ка повнимательней,- сказал я учителю. - Это и правда
настоящие деньги? Вы уверены?
Лен Стритер вытащил из нагрудного кармана маленькую лупу и
протянул мне:
- Смотрите сами.
Я посмотрел - спору, нет, очень похоже на билет в пятьдесят
долларов, хоть я и сам видел такие только раз в жизни - те тридцать штук,
что дал мне в конверте Шервуд. Тогда я их особенно не рассматривал, так,
глянул мельком - и все. Но в лупу видно было, что бумага у этих билетиков
точь-в- точь как у настоящих денег, и все остальное тоже, не отличить - и
номер и серия на месте.
И, разглядывая их в лупу, я понял: они и правда настоящие. Это -
как бы поточнее выразиться? - прямое потомство тех денег, которые
вытащил у меня Таппер Тайлер.
Я понял, что произошло, и меня взяла горькая досада.
- Очень может быть,- сказал я Стритеру.- С той шайкой все может
быть.
- С какой шайкой? Из вашего другого мира?
- Не из моего! - заорал а.- Из вашего! Он такой же ваш, как и мой,
он общий для всех людей! Как вдолбить в ваши тупые башки...
Я не договорил. И очень рад, что не договорил.
- Извините,- мягко произнес Лен Стритер.- Я не то хотел сказать.
Тут я увидел Хигги Морриса, он стоял на склоне холма, на
полдороге к моему дому, и криком требовал внимания.
- Слушайте все! - взывал он.- Слушайте меня, сограждане!
Толпа начала стихать, а Хигги вопил и вопил, пока, наконец, все не
замолчали.
- Перестаньте рвать эти листья,- заявил он тогда.- Не троньте их,
как растут, так пускай и растут.
- Черт возьми, Хигги, мы только сорвали парочку, чтоб получше
разглядеть.- возразил Чарли Хаттон.
- Так вот, хватит,- сурово отрезал наш мэр.- Каждый сорванный
листок - это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут,
сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый
листочек будет нам с вами чистая прибыль.
- А ты откуда знаешь? - пронзительно крикнула мамаша Джоунс.
- Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для
нас деньги. Надо только не мешать им - пускай делают свое дело.
Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.
- Верно я говорю? Брэд?
- Боюсь, что так,- сказал я.
Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли
те тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об
