имел права ударить полицейского.
- Слушай, друг,- отвечал ему Гейб.- Барахло ваш полицейский, а
никакой не представитель закона. Порядочный полицейский не станет
затевать драку.
Я все не сводил глаз с Хайрама, и он тоже следил за мною, но тут
он отвел глаза и опустил руку.
И я понял - победа за мной. Не потому, что я сильней или дрался
лучше,- ничего подобного,- а просто он трус: ему здорово досталось, и
теперь у него уже не хватит пороху, больше он не полезет, побоится боли! И
револьвера мне тоже нечего опасаться. Хайрам Мартин не посмеет убить
человека в честном бою, лицом к лицу.
Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку,
осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела
молча, так же молча, раздалась и пропустила его.
Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела
во мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет,- и наконец-то я
его отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось
прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я
его одолел.
Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И
вообще никто ничего не сказал.
- Видно, больше охотников нету,- заметил Гейб. - А ежели кто
желает, придется иметь дело и со мной.
- Спасибо, Гейб,- сказал я.
- Не на чем. Я ж ни черта не сделал.
Я разжал пальцы, камень упал на мостовую. В тишине он загремел
на всю улицу.
Гейб вытащил из заднего кармана штанов большущий красный
платок и шагнул ко мне. И, одной рукой придерживая мой затылок, начал
вытирать мне лицо.
- Эдак через месячишко у тебя опять будет вполне приличный вид,-
заметил он в утешение.
- Эд, Брэд!- крикнули из толпы.- Кто он таков, твой приятель?
Я не увидел, кто это кричал. Кругом было полно народу.
- Мистер!- заорал еще кто-то.- Не забудьте утереть ему нос.
- А ну, валяй! - прогремел Гейб.- Кто там остряк-самоучка? Выйди-
ка, покажись, сейчас я тобой подмету улицу.
Мамаша Джоунс сказала громко, чтобы расслышал дядюшка
Эндрюс:
- Это шофер с грузовика, он разбил Брэду машину. Видно, если кто
полезет драться с Брэдом, так этот малый ему задаст.
- Ишь ты, хвастунишка! - закричал в ответ дядюшка Эндрюс.- Ну и
хвастунишка!
Вдруг я увидел Нэнси, она стояла у калитки и смотрела, и лицо у
нее было такое... совсем как в детстве, когда мне приходилось вот так же
драться с Хайрамом. Ей было противно. Она терпеть не могла драки, она
считала, что драться - глупо и пошло.
Дверь моего дома распахнулась, с крыльца сбежал Джералд
Шервуд. Подбежал и схватил меня за руку.
- Идем скорей! Звонит сенатор. Он ждет тебя на шоссе.
18.
По ту сторону барьера ждали четверо. Поодаль остановились
несколько машин. Там и сям кучками стояли солдаты. Примерно в
полумиле к северу все еще работал экскаватор.
Я шел к людям, которые ждали меня на дороге, и чувствовал себя
дурак дураком. Ну и вид же у меня, должно быть,- как у нечестивейшего
грешника в аду! Рубашка изодрана, левая рука горит, точно ее надраили
наждачной бумагой. Правая рука разбита о Хайрамовы зубы, левый глаз,
чувствую, заплывает - будет изрядный синяк.
По ту сторону незримого барьера по- прежнему тянулся вал
вывороченной с корнем растительности, его расчистили только рядом с
шоссе, на два-три десятка шагов вправо и влево.
Я подошел ближе и узнал сенатора Гиббса. Раньше и его никогда
не встречал, но видел портреты в газетах. Крепкий, коренастый, совсем
седой и всегда без шляпы. Сейчас на нем был двубортный пиджак и ярко-
синий галстук в горошек.
С ним был какой-то военный, на погонах - звезды. Третий -
маленький, щуплый, волосы точно лакированные, черствая, непроницаемая
физиономия. Четвертый тоже невелик ростом, но пухлый, круглолицый и
синеглазый - никогда еще я не видал таких ярких синих глаз.
Я подошел к ним фута на три и ощутил легкое сопротивление:
впереди был барьер. Тогда я отступил на шаг и посмотрел на сенатора.
- Вы, наверно, сенатор Гиббс,- сказал я.- Меня зовут Брэдшоу
Картер. Вам про меня говорил Шервуд.
- Рад с вами познакомиться, мистер Картер,- сказал сенатор.- Я
думал, Джералд тоже придет с вами.
- Я его звал, но он решил, что ему не следует идти,- объяснил я.-
Они там поспорили. Мэр хотел назначить комиссию для встречи с вами, а
Шервуд никак не соглашался.
Сенатор кивнул:
- Понимаю. Значит, мы будем говорить только с вами.
- Если вы хотите вызвать еще кого- нибудь...
- Нет-нет, зачем же! Ведь всеми сведениями располагаете именно
вы?
- Да, я.
- Прошу извинить, я вас представлю. Мистер Картер - генерал
Уолтер Биллингс.
- Здравствуйте, генерал,- сказал я.
Странное чувство: знакомиться с человеком, не подавая руки.
- А это Артур Ньюком,- продолжал сенатор.
Человечек с черствым, непроницаемым лицом холодно улыбнулся.
Такой - будьте уверены! - никаких шуток не потерпит. Он, видно, возмущен
до глубины души уже тем, что кто-то посмел допустить существование
какого-то там барьера.
- Мистер Ньюком - представитель государственного департамента,-
пояснил сенатор.- А это доктор Роджер Дэйвенпорт, биолог и притом
весьма знаменитый.
- Доброе утро, молодой человек,- сказал Дэйвенпорт.- Простите за
нескромный вопрос - что это с вами приключилось?
Я улыбнулся ему, толстяк сразу пришелся мне по душе.
- Так, малость не сошлись во взглядах с одним земляком.
- Могу себе представить, какое в городе волнение,- сказал
Биллингс.- Пожалуй, скоро трудно станет поддерживать закон и порядок.
- Боюсь, что вы правы, сэр,- сказал я.
- Ваш рассказ потребует времени? - спросил сенатор.
- Да, некоторое время понадобится.
- Где-то там были стулья,- произнес генерал Биллингс.- Сержант,
где там...
Не успел он договорить, как сержант и двое солдат, стоявшие у
обочины, подошли со складными стульями.
- Ловите!- сказал мне сержант и кинул стул сквозь барьер.
Я поймал стул на лету. Пока я его расставил и сел, четверо по ту
сторону барьера тоже уселись.
Прямо сумасшедший дом какой-то: сидят пять человек посреди
шоссе на шатких походных стульчиках!
- Что ж,- сказал сенатор,- я думаю, можно приступить к делу.
Какой порядок вы предлагаете, генерал?
Генерал закинул ногу на ногу и уселся поплотнее. С минуту он
раздумывал.
- Этот человек должен нам сообщить какие-то сведения,- сказал он
наконец.- Так отчего бы нам тут же, на месте, его не выслушать?
- Ну, разумеется,- сказал Ньюком.- Послушаем, что он скажет. Но
знаете ли, сенатор...
- Да-да,- поспешно прервал Гиббс,- я понимаю, обстановка не
совсем обычная. Впервые мне приходится заседать под открытым небом,
но...
- По-видимому, другого выхода у нас нет,- заметил генерал.
- Это довольно долгая история,- предупредил я. - И кое-что может
показаться невероятным.
- Так ведь и это невероятно,- сказал сенатор Гиббс.- Этот, как вы
его называете, барьер.
- И, как видно, вы - единственный человек, которому что-то
известно,- прибавил Дэйвенпорт.
- Итак, приступим,- заключил сенатор Гиббс.
И я стал рассказывать свою повесть во второй раз. Я не торопился,
говорил обстоятельно обо всем, что видел, стараясь не упустить ни одной
мелочи. Меня не прерывали. Раза два я умолкал на минуту - может, о чем-
нибудь спросят? - но в первый раз Дэйвенпорт просто кивнул: продолжай,
мол, а потом все четверо только молча ждали, чтобы я опять заговорил.
Это порядком действовало на нервы, уж лучше бы они меня
перебивали. Все мои слова падали в молчание, как в яму, я пытался хоть
что-то прочесть по их лицам, понять, много ли до них доходит. Но - ни
единой ответной искорки, никакого движения не мог я уловить на этих
застывших физиономиях. Да ведь и правда, как нелепо, наверно, все это
звучит...
Наконец-то я все досказал и откинулся на стуле.
По ту сторону барьера беспокойно зашевелился Ньюком.
- Прошу извинить, джентльмены, но я решительно протестую. Не
понимаю, с какой стати мы сюда тащились и выслушивали эти нелепые
россказни.
- Артур,- перебил сенатор Гиббс,- за мистера Картера поручился
мой старый друг Джералд Шервуд. Я знаю Шервуда больше тридцати лет,
и уверяю вас, он очень проницательный человек, в высшей степени трезвый
и деловой, но при этом не лишенный воображения. Как ни трудно нам
принять сообщение мистера Картера или, во всяком случае, некоторые
частности его сообщения, я все же убежден, что от них нельзя просто
отмахнуться, мы должны их обсудить. И позвольте вам напомнить, что это
первые конкретные данные, на которые мы можем опереться.
- Мне тоже трудно поверить хотя бы одному слову,- сказал генерал
Биллингс.- Но ведь вот этот барьер - неопровержимое свидетельство, хоть
он и недоступен нашему сегодняшнему пониманию. Безусловно, положение
таково, что мы вынуждены будем и дальше принимать на веру
свидетельства, которые превосходят наше понимание.
- Давайте предположим на минуту, что мы решительно всему
поверили,- подсказал Дэйвенпорт.- Попробуем поискать в этом какое-то
рациональное зерно.
- Это невозможно!- взорвался Ньюком.- Это вызов всему, что мы
знаем!
- Мистер Ньюком,- возразил биолог,- человек только и делает, что
бросает вызов всему, что он знал прежде. Лишь несколько веков назад он
твердо знал, что Земля - центр Вселенной. Каких-нибудь тридцать лет
назад, даже и того меньше, он знал, что люди никогда не смогут побывать
на других планетах. Сто лет назад он знал, что атом неделим. Ну, а мы с
вами? Мы знаем, что время - это нечто из веки веков непостижимое и
неуправляемое и что растения не могут быть разумными. Так вот,
разрешите вам сказать, сэр...
- Вы что же, всему этому верите? - спросил генерал.
- Ничему я не верю. Это было бы весьма необъективно. Но я
считаю, что нам надо повременить с окончательным суждением. По совести
скажу, я с восторгом займусь этой проблемой, понаблюдаю, проведу кое-
какие опыты и...
- Вы можете и не успеть,- сказал я.
Генерал круто обернулся ко мне.
- А разве поставлены какие-то сроки? Вы об этом не упоминали.
- Верно. Но у них есть способ нас поторопить. Они в любую минуту
могут пустить в ход очень веские доводы. Хотя бы - двинуть дальше этот
барьер.
- И далеко они способны его продвинуть?
- Вы можете гадать с таким же успехом, как и я. На десять миль.
На сто. На тысячу. Понятия не имею.
- Вы говорите так, как будто они вообще могут столкнуть нас в
межпланетное пространство.
- Не знаю. По-моему, они и это могут.
- По-вашему, они так и поступят?
- Возможно. Если увидят, что мы все тянем и водим их за нос. Не
думаю, чтобы им этого хотелось. Мы им нужны. Им нужен кто- то, кто
может применить на практике накопленное ими знание и тем самым
придать ему смысл. По-видимому, до сих пор они не нашли никого, кто был
бы на это способен.
- Но нельзя же решать наспех! - запротестовал сенатор.- Нельзя
допустить, чтобы нас подгоняли. Нужно очень много сделать. Необходимо
обсудить все это на самых разных уровнях - в государственном и
международном масштабе, с экономистами, с учеными.
- Мне кажется, сенатор,- сказал я,- все мы забываем главное. Мы
сейчас имеем дело не просто с другим государством, с другими людьми.
Мы имеем дело с чужими существами, с пришельцами из другого мира.
- Это все равно,- сказал сенатор.- Мы должны действовать так же,
как всегда.
- Оно бы неплохо, только надо еще, чтобы они нас поняли,-заметил
я.
- Придется им подождать,- сухо сказал Ньюком.
Меня взяло отчаяние. Безнадежно. Ничего тут нельзя решить,
человечество не готово к этой встрече, мы только все испортим, все
загубим. Пойдут нескончаемые споры, разговоры и переговоры,
обсуждения и словопрения,- и все на нашем, человеческом уровне, все
только с наших позиций, никто даже не попытается понять, что думают и
чего хотят пришельцы.
- Учтите, что в речи просителей выступают они, а не мы,- заявил
