оставалось около мили, и Пирс остановил машину на своем излюбленном мес-
те. Отсюда открывался чудесный вид на альпийские хребты и вершины гор, а
внизу раскинулась уютная долина, где и нашли прибежище не более двух со-
тен коттеджей и вилл, одна из которых принадлежала его другу.
Вдыхая легкий воздух гор, перемешанный с запахом диких цветов, Джона-
тан осмысливал причины своего внезапного решения приехать к другу. Дело
было в том, что именно сегодня собрался симпозиум, которого Пирс ждал
три года, подготавливая мощный доклад, исследующий аспекты буддизма.
"Тогда, почему же я здесь, а не на симпозиуме? - спрашивал он себя,
вспоминая как в аэропорту Каира помимо своей воли, он вдруг заказал би-
лет в Италию, вместо того, чтобы лететь в Нассау. - Не хочу об этом ду-
мать, но похоже, Охо все-таки собрал эту свою штуковину, исполняющую же-
лания. Чем же другим объяснить мое присутствие здесь...? Если это так -
продолжал он размышлять, - возникает второй вопрос: а не слишком ли мно-
го Охо на себя взял? Хорошо еще, если объект подобных экспериментов
только я, но ... сегодня я, завтра эта долина, а послезавтра ... Да,
черт возьми, неприятная история.
Ладно, что толку рассуждать? Приеду и все увижу, хотя нужно быть го-
товым ко всему".
Пирс встал на край утеса, от души потянулся до хруста костей и снова
уселся за руль.
Он остолбенел, когда дверь, в которую он позвонил, открыла Дина, жена
Охо, покинувшая фанатичного ученого около десяти лет назад. Хотя Пирс и
не видел ее все это время, но знал, что она снова вышла замуж, у нее
двое детей, и она вполне счастлива в этой своей новой жизни. Тем сильнее
было удивление опять видеть ее в доме Охо.
- Привет, Ди, - ошеломленно произнес гость.
- Здравствуй, Джонатан, - радостно кинулась женщина ему на шею. - Я
очень тебя ждала. Охо сказал, что ты вот-вот приедешь.
- Неужели? - с улыбкой спросил Пирс, делая окончательный вывод о при-
чинах своего приезда, - он что же - провидец?
- О, нет. Он - творец.
- Вот как?! - Пирс не стал спорить с этим, и решил перейти на другую
тему: - мы так и будем стоять в дверях?
- О, Господи! Извини. Проходи, пожалуйста. - Дина пропустила гостя в
дом.
- Твоя львиная грива по-прежнему неотразима - преподнес Пирс компли-
мент жене друга.
- Куда ж ей деться? - смущенно отреагировала женщина, тряхнув копной
пшеничных волос, из под которых приятным контрастом проступали тонкие
черты лица. - Разве что облысеть?
- Это было бы еще более экстравагантно. - Оба рассмеялись.
- Слышу в доме знакомый мужской голос, - появился с распростертыми
объятиями в дверях гостиной Охо. - Привет, привет, дружище! - мужчины
обнялись, - очень рад тебе. Мы ведь не виделись...
- Девять месяцев.
- Точно.
- Но я вижу серьезные перемены в твоей жизни, - сказал Пирс, указав
глазами на Дину.
- А, Дина, - глаза Охо заблестели лихорадочным блеском. - Да, она ре-
шила вернуться, и я очень этому рад. - Однако Пирс заметил, что скрытый
холодок сопровождает эти слова. Такой холодок возникает у человека по
отношению к пройденному этапу своей жизни или к законченной работе, ког-
да мозг уже занят другими проблемами. Эту оценку целиком подтвердила
смена темы, которую сразу же предложил Охо. Очевидно, именно эта тема
была той самой проблемой, которая интересовала теперь друга. - Но пой-
дем, пойдем, - потянул гостя за рукав хозяин, - я должен показать тебе
мое творение. Ты будешь удивлен.
Пирс уже и так все понял, но надеялся, что встреча с неизвестным про-
изойдет не сегодня, однако события контролировать он все еще не мог. Его
наблюдательность не выпустила из поля зрения, что по мере приближения к
лаборатории, походка и осанка идущего впереди человека изменяются. Из
свободного, внешне коммуникабельного, тот превращался в настороженного
вора, крадущегося к банковскому сейфу.
Когда Охо открыл дверь и обернулся на пороге лаборатории, Пирс едва
не вздрогнул: перед ним было искаженное страстями лицо, в глазах которо-
го пылала алчность и маниакальный огонь.
- Тс-с, - приложил палец к губам хозяин дома и мягко вошел внутрь.
Пирс сразу ощутил в комнате присутствие чего-то холодного, но неизме-
римо мощного по психической силе, как будто здесь находился астральный
робот, тупо исполняющий любые желания безо всякого разбора. Он увидел на
столе небольшую пирамидку, и, как только они вошли, над ней начало изви-
ваться что-то полупрозрачное, быстро превратившись в какую-то бесконеч-
ную, вибрирующую, всхлипывающую от вожделения змею. Змея потянулась к
Охо, но в тот же миг к ней метнулось коричневое лезвие, разрубившее лен-
ту на мелкие части, которые словно испарились в воздухе.
- Бог мой! Что это такое? - Одновременно испуганно и с отвращением
спросил Пирс.
- Это и есть мое изобретение, о котором я тебе столько говорил, -
Охо, как будто нарочно не понял вопроса Пирса, который касался вовсе не
пирамидки, а того, что произошло над ней.
Эмоция гостя мгновенно породила чернильную кляксу, которая не замед-
лила впрыгнуть в него, вызвав прилив ужаса. Однако, автоматический конт-
роль над собой, также мгновенно отсек от себя нежелательную эмоцию, и
только жилка дернулась у правого глаза Пирса. Охо, внимательно наблюдав-
ший за состоянием друга, не мог скрыть своей досады на то, как тот дер-
жит себя в руках. Эта досада породила грязно-оранжевую сферу, но все то
же лезвие коричневого цвета без промедления уничтожило ее.
Пирс понял, что Охо уничтожает свои эмоции приказами беспощадной во-
ли, не доброй, а скорее яростной.
Эти события заняли не более двадцати секунд, что позволило хозяину
лаборатории, как ни в чем не бывало продолжить разговор:
- Я сделал это, Джонатан! Я сделал это! - Над прибором появилось дос-
таточно яркое розовое солнце, и Охо не стал его уничтожать, позволив ему
войти в себя. Дождавшись этого слияния, Пирс заметил, как по спине друга
прошлась легкая волна, которая, достигнув глаз, превратилась в пленку
наслаждения.
- Как же ты назвал его?
Охо вышел из наркотического состояния и самодовольно сказал:
- Я назвал его "Демиург первый"!
- "Демиург"? То есть мастер, творец.
- Вот именно. Ты же все видишь сам.
- Да, вижу. - Если бы Пирс хоть на мгновение опустил свое внимание до
астрального тела, то ощутил бы гнев, но его не было, поскольку усилием
воли ему удавалось удерживать осознание своего "Я" в области абстрактно-
го мышления. Джонатан рассматривал происходящее, как телевизионный
фильм, в котором нет героя, вызывающего сочувствие. Сейчас он был праг-
матичным компьютером, воспринимающим информацию не в алгоритмической
последовательности, а единым куском, не фрагментарно, а немного размаза-
но в отношении частей целостной картины. Но он должен был задать один
единственный вопрос:
- И что, твой "Демиург" действительно исполняет любые желания?
- Конечно! В том-то все и дело!
- Поздравляю! - не очень искренне произнес Пирс.
- Спасибо!
Охо между тем, понимая, что все идет не так как ему хотелось бы, до-
садливо сказал:
- Пожалуй, на сегодня хватит, - он повернулся к двери, - идем?
- Да, - Пирс с облегчением вздохнул и расслабился, переступая порог
лаборатории, заметив с удивлением, что Охо не выключил прибор.
Они дошли до гостиной, и Пирс был вынужден изумляться снова: на сте-
нах появились оригиналы Рубенса, золотые украшения и огромная хрус-
тальная люстра.
- О-о, и здесь перемены, - заставил себя улыбнуться гость.
- А как же? - откликнулся хозяин дома, - надо же и пожить в свое удо-
вольствие после долгих трудов. - Охо разлил бренди по рюмкам.
- Конечно, конечно, - Пирс все еще не мог справиться с потоком новой
информации.
- Мы с Охо очень счастливы, - прижалась к плечу мужа Дина, нежно гля-
дя ему в глаза. Однако, ответный взгляд, перехваченный Пирсом, больше
напоминал взгляд создателя на свое творение, нежели на равноправного
супружеского партнера. Изо всего увиденного Пирс уже сложил полноценную,
но не очень утешительную картину поведения своего друга. И этот взгляд
окончательно утвердил его в мысли о том, что ни его приезд, ни появление
и поведение Дины не являются случайными и самостоятельными решениями.
- Итак, Джонатан, что ты теперь думаешь о том, что видел, - перешел
Охо к интересующей его теме
- То, что ты сделал гениально, - здесь Пирс был искренен. Еще недавно
он был совершенно уверен, что такое изобретение невозможно, поскольку
природа желаний все еще не поддается контролю и анализу человечества.
Очевидно, лишь прозрение, как молния поразила его друга, и тому удалось
сделать невозможное, но и он не был способен контролировать и анализиро-
вать свои желания: он просто стремился их выполнять, не задумываясь о
причинах и следствиях. Все это было в его подсознании, а внешне он обыч-
ным голосом спросил: - как давно ты закончил работу?
- Пол года назад.
- И все это время молчал?
- Я экспериментировал и привыкал.
- Хм! Это правильно. Но что же ты думаешь делать теперь?
- Еще не решил. Честно говоря, я не до конца понимаю возможности при-
бора, хотя сам его создавал, - взгляд Охо снова подернулся наркотической
пеленой.
- Ты не намерен продемонстрировать его ученым? - Это была легкая про-
вокация со стороны гостя, и она вполне удалась: Охо закашлялся после
глотка бренди. Придя в себя, он даже улыбнулся:
- Ну и вопросы ты задаешь, - он помолчал, и Пирс увидел в его глазах
жесткий холодок. - Нет, я пока не намерен отдавать его миру. Мне нужно
еще время, чтобы все обдумать.
Эти слова Пирс перевел так: зачем отдавать миру то, с помощью чего я
- Охо - способен подчинить себе этот мир? С другой стороны ученый боял-
ся, что мир сумеет завладеть прибором, а это делало ситуацию неуправляе-
мой и неинтересной для Охо. Поэтому вопрос и потревожил психику хозяина,
и тот решил закончить беседу:
- Однако, ты устал с дороги, а я тебя пичкаю своими достижениями.
Твоя комната прежняя. Отдохнешь, а завтра я тебе покажу вещи более прак-
тические, нежели ты видел сегодня.
- Пожалуй, ты прав: пора бы и отдохнуть. - Пирс попрощался с хозяева-
ми и поднялся на второй этаж в спальню.
ГЛАВА 5.
Охо часами сидел в своем излюбленном кресле перед пирамидой. Она ста-
ла для него идолом, Богом, центром Вселенной. Он поклонялся ей и просил
ее выполнять его желания. Их исполнение вызывало в нем чувство сопри-
частности к процессу творения мира, что возносило его в самомнении на
высоту, недостижимую для прочего человечества.
Он испытал прибор сначала на простейшей материи: картины и вещи. За-
тем перешел в мир человеческий и изваял Дину, отрезав в ее памяти деся-
тилетие жизни без него и вычеркнув из ее характера те черты, которые ме-
шали их общению. Он призвал ее к себе как куклу - глупую, преданную и
нежную. Теперешняя Дина даже не помнила, что у нее где-то есть семья,
она никогда не спорила с Охо и всегда улыбалась ему, даже если он ее бил
в припадке бесконтрольных страстей.
Ощущение всемогущества продолжало расти после подобных побед, и он не
видел нужды сдерживать свои желания и чувства. Напротив, он искал их в
себе, а затем обожествлял, лелеял и пестовал, доводя до уровня самостоя-
тельных божеств, которым тоже поклонялся, как отдельным сущностям. У не-
го даже не возникало мысли, что все эти "божественные сущности" всего
лишь часть его самого, и он мог бы управлять ими, но для этого нужно бы-
ло думать и анализировать их природу, а Охо не желал размышлять на тему
о природе этих божеств, считая это богохульством.
Единственное, что он позволял себе делать, так это просить прибор
уничтожать некоторые эмоции, чувства и желания уже после материализации.
