проверив вкусовые качества того, что оказалось у него во рту, стал нем-
ного нервно жевать.
- Ну и ну! - Он погрозил пальцем прибору, и с изумлением увидел, что
над пирамидкой появились три, быстро заполнявшиеся материей, полуприз-
рачные формы. Охо рефлекторно выключил прибор, но за это время формы
приобрели вполне материальный, но какой-то жидкий, несуразный, непра-
вильный вид. Поверхность пирамиды колыхнулась еще раз, выплюнув в прост-
ранство лаборатории еще один призрак, и замерла в зеркальном покое.
"Что за чертовщина?" - разглядывая незваных гостей, лихорадочно думал
Охо.
Между тем, объекты двинулись в сторону творца и ему это не очень пон-
равилось тем более, что несмотря на медлительность движений, скорость их
начала возрастать. Охо вскочил и хотел броситься к двери, но в этот мо-
мент один из незваных гостей буквально прыгнул на него и непонятным об-
разом растворился в теле ученого, вызвав у него ощущение крушения всех
надежд. В следующую секунду другой предмет проделал то же самое, но на
этот раз Охо ощутил значительное облегчение. В то же мгновенье, его оза-
рила блестящая мысль, и он, включив снова прибор, буквально выкрикнул в
него жгучее желание избавиться от оставшихся двух объектов, после чего
опять нажал на кнопку выключателя.
Уже задрожавший перед прыжком в человека комок коричневатого цвета,
замер на месте, а над пирамидой появилось нечто, напоминавшее чернильную
кляксу, с щупальцами и противным запахом гнили. Последний из четырех ма-
териализовавшихся призраков тоже был кляксой, но гораздо меньшей и не
такой мерзкой, как эта слизистая, студенистая тварь. Медленно подобрав-
шись к замершим в воздухе двум объектам, словно парализуя их действия,
клякса вдруг хлестко обхватила один из них и растворила его в себе, пос-
ле чего таким же образом была уничтожена клякса поменьше.
Охо, пораженно наблюдавший за этой борьбой, даже не борьбой, а самым
настоящим пожиранием, неосознанно ждал момента окончания этой борьбы,
вызванной им самим, и как только клякса, закончив свое черное дело, дви-
нулась в его сторону, он снова воспользовался прибором, жестко, без эмо-
ций приказав уничтожить и этот объект.
В комнате появилось что-то вроде коричневого ножа, от которого пахло
человеческой смертью. Как робот, подобравшись механическими движениями к
кляксе, нож начал рубить и кромсать ее на куски. Клякса извивалась, как
могла, но нож спокойно проходил сквозь ее мягкое тело, оставляя лишь из-
вивающиеся щупальца, которые быстро исчезали прямо в воздухе. Закончив
свою "работу", нож, естественно, направился к Охо. Тот, обессилев от бе-
зысходной борьбы, оказался под гипнозом ритмичных, безапелляционных дви-
жений ножа, и когда тот влетел в него, ученый вздрогнул и ощутил в себе
прилив хладнокровия и авторитарного управления миром.
ГЛАВА 2.
Джонатан открыл глаза. Над ним с улыбкой склонилась Александра. Улыб-
нувшись в ответ, он с изумлением обнаружил, что находится в номере гос-
тиницы, который они сняли по приезде в Каир. Ничего не понимая, он
встревожено посмотрел на девушку.
В ее улыбке появилось лукавство:
- Ничего не помнишь?
- Как же не помню, - все помню, - лоб Пирса изобразил напряжение мыс-
ли, - помню, как мы попали в пасть Сфинкса, долго брели по разноцветным
лабиринтам,.. о! помню будто бы я раздвоился, помню жрицу Изиды,.. ка-
жется Геосати, да?
- Угу.
- Ну вот. А потом..., потом, - Пирс немного покраснел, - мы с тобой
... хм! летали.
- Ну-ну?
- Что, "ну"? Потом было ощущение невероятного блаженства и какого-то
всезнания что ли.
- А дальше-то, что?
- Дальше?.. Хм, дальше... А дальше я лежу в постели с клопами в
третьесортной гостинице Каира и рядом ты.
- Замечательно! Как в кино: шел - упал, встал - гипс.
- Так ведь... Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего не было? -
встревожился Пирс.
- Почему же, очень даже было. Только прошло уже две недели, как мы
сюда вернулись, точнее - нас вернули.
- Что, прямо сюда? - Пирс снова с изумлением оглядел комнату.
- Вот именно.
- Неплохо. Но почему же я этого не помню, а ты - помнишь?
Саша снова заулыбалась:
- Ну-у, пути Господни неисповедимы. Ты же говорил о раздвоенности
сознания.
- Говорил.
- А когда вспыхивал свет, тебе казалось, что ты что-то теряешь в каж-
дом гроте?
- Было и такое.
- И ты по-прежнему ничего не понял?
Пирс тупо смотрел на Сашу, пока в его глазах не загорелся огонек:
- То есть ты хочешь сказать, - начал он медленно, - что у подножия
Сфинкса я оставил свое физическое тело, а внутри Сфинкса были наши тон-
кие ..., - Саша паузой подтвердила эту мысль, давая Пирсу во всем разоб-
раться самому, и он, все еще медленно продолжал, - а наш полет ... и все
прочее - это дело наших душ?
- Я бы сказала, что под конец даже высшего аспекта - монад, причем в
их высшей, духовной составляющей.
- То есть в каждом гроте я оставил по телу?
- Примерно.
- Но это же невиданный доселе грабеж. То-то я терял, сам не зная че-
го, а оказывается всего-то ... себя, - Джонатан начинал заводиться.
- Ну-ну, не кипятись, - успокаивающе произнесла девушка.
- О'кей, но все же: как мы оказались здесь?
- Вот уж не проблема для египетских жрецов, которые в свое время пе-
ретаскивали многотонные плиты одним словом при строительстве пирамид.
- Пожалуй, ты права, но почему ты помнишь, а я - нет? - не унимался
Пирс.
- Дело в том, что мое сознание было как бы размазано по всем телам, а
твое после каждой вспышки яркого света прерывалось. Поэтому, когда тебя
вернули сюда, собрав заново, ты и не мог этого помнить.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что я был мертв?
- К сожалению.
- Что за бред? - Пирс снова возмутился.
- Конечно бред, - спокойно отреагировала Саша, - тем более, что двое
господ из полицейского управления уже две недели пытаются понять: какого
черта смотрители пирамид находят двух европейцев, занимающихся любовью у
подножия Сфинкса, при чем один из них не дышит и сердце его не бьется. А
потом один из них исчезает из морга, а второй, точнее, вторая - из
тюрьмы.
Пирс молчал. Ему действительно было трудно запихнуть в свои мозги то,
что рассказала Саша. Потом, глядя на ее саркастическую улыбку, он снова,
растягивая паузы между словами, произнес:
- То есть ты хочешь сказать, что все, что произошло с нами там, то
есть у лица Изиды, было в точности повторено на глазах каких-то людей?
- Ну, каких-то это слабо сказано, поскольку было уже девять часов ут-
ра, и ...
Вот тут Пирс не выдержал и вскочил с кровати:
- Что? Тысячи оголтелых туристов наблюдали за тем, как мы с тобой...?
Мой Бог..! Я не верю.
- И правильно. Только, когда снова придут полицейские, ты должен ска-
зать, что с двадцать первого по двадцать шестое марта ты был здесь вмес-
те со мной. Твои ассистенты это подтвердят.
- Нет, я не верю, я не понимаю. Этого просто не может быть.
- Конечно, нет! - Саша подошла к возмущенно расхаживающему Пирсу и
положила ему руки на плечи, остановив его, потом мягко заглянула ему в
глаза и с обычной улыбкой сказала, - а знаешь, у нас будет ребенок.
Пирсу стало дурно до слабости в коленях, потом смешно, потом весело,
наконец - радостно и, подхватив Сашу на руки, он закружил ее по комнате.
ГЛАВА 3.
Охо находился в состоянии шока, вызванного маршевым ритмом ножа, око-
ло получаса. Это было почти бессознательное состояние, во время которого
ученый просто не мог думать или анализировать. Перед ним проносились
картины подчиненных ему людей, государств и целого мира. Он видел кровь,
но она не трогала его; он видел смерть, но она его не пугала; он наблю-
дал, как миллионы людей и механизмов по его приказу проходят по всей
планете, бескомпромиссно исполняя его приказы, подчиняя его воле все, на
что падал его взгляд.
Испуг от этих видений пришел позже, когда осознание самого себя вер-
нулось. Охо понял, что им немалое время владело состояние, присущее ли-
дерам фашистских движений. Именно это испугало его. Еще бы: его отец и
мать были сожжены в концлагере во время Второй Мировой. И вдруг он, уче-
ный, бывший в молодости идеалистом-романтиком, и всегда отрицавший гос-
подство одних людей над другими вне зависимости от мотивов, ощущает в
себе не просто мимолетное желание власти, он видит себя реальным власти-
телем, где всякое его желание исполняется беспрекословно. Тут было о чем
подумать.
Невеселое, но напряженное размышление вернуло его мысли к пирамиде.
Он стал анализировать причину возникновения и действия непонятных объек-
тов. Разочарование..., облегчение..., легкая угроза пирамиде, первый ис-
пуг от движения объектов в его сторону..., сильный страх, смешанный с
острым желанием избавиться от прыжков всякой твари внутрь его тела, и,
наконец, жесткий приказ об уничтожении - все это последовательно было
воплощено прибором в реальность. Проблема заключалась только в том, что
Охо совсем даже не просил прибор материализовывать эти эмоции. Странно
было и то, что сандвич не был уничтожен прибором, и не делал попыток
раствориться в теле ученого, минуя пищевод.
Тут-то и пришли на память слова Пирса о том, что большая часть чело-
веческих эмоций бесконтрольна, а потому совершенно неизвестно, по какому
принципу прибор будет их материализовывать. И здесь можно ждать всяких
неожиданностей.
"Чертов Пирс со своими предсказаниями! - отыгрался на друге незадач-
ливый ученый. - Накаркал невесть чего - расхлебывай теперь."
Охо начал понимать, что, если в случае с сэндвичем, он указал прибору
конкретный процесс и образ желаемого, то в других случаях он не собирал-
ся ничего материализовывать, просто испытав эмоции. Это заставило прибор
вернуть астральные импульсы в плотном виде к месту их возникновения, то
есть в те центры сознания ученого, которые эти эмоции породили. Получа-
лось, что прибор работает абсолютно нормально. Это он, Охо не совсем в
порядке. Подобное допущение заставило мужчину с удивлением и уважением
посмотреть на свое творение, скромно возлежавшее на прежнем месте, и де-
лавшее вид, что ничего особенного не произошло.
- Ух, хитрюга! - вслух, как к живой, обратился изобретатель к пирами-
де. - Кто же тебя научил придавать форму эмоциям и желаниям? - Охо заду-
мался на секунду, а потом все также вслух продолжал: - Впрочем, схема
материализации позволяет, очевидно, воспринимать форму непосредственно в
том виде, в котором она существует на астральных уровнях материи. И в
этой же форме прибор воссоздает их в плотном мире, как бы разворачивая
проекцию. Недаром же все эти ..., черт! я даже не знаю, как их назвать
... - эти твари ни на что не похожи и какие-то размытые. И каков же изо
всего произошедшего вывод?
Ответ дался ученому нелегко, поскольку возникал парадокс между необ-
ходимостью контролировать эмоции с одной стороны и обитанием этих эмоций
в подсознательных областях сознания, до которых Охо никогда даже не пы-
тался добраться.
- Хм! Вот Пирс, тот мастер на такие дела. Но ведь прибор мой, а не
Пирса. Значит и я должен научиться контролировать себя. - Никаких других
вариантов разрешения этого парадокса не возникало, хотя в ответ на пос-
ледние слова кто-то внутри Охо сомнительно хмыкнул: "Как бы наоборот не
вышло!", но ученый отмахнулся от этой поправки.
- Да и вообще все это не столь важно. Это лишь детали! А приборчик-то
работает! Работает! А?! Вот что важно! А остальное приложится. - После
этих слов творец творца погрузился в мечты.
ГЛАВА 4.
Джонатан Пирс умиротворенно наслаждался красотами гор, плывущих мимо
окна его автомобиля. Одной рукой он перебирал неразлучные четки, что не
мешало ему другой рукой огибать все изгибы горной дороги. До виллы Охо
