замутненными чертом глазами, стал рассматривать свои дорогие
кораллы, живые кораллы, которые выглядели далеко не так безупречно,
как фальшивые целлулоидные камешки конкурента Ен° Лакатоша. И
дьявол внушил Ниссену Пиченику, честному торговцу, мысль подмешать
к настоящим кораллам фальшивые.
И однажды он отправился на почту и продиктовал писарю письмо к
Ен° Лакатошу в Сучки, чтобы тот через несколько дней прислал ему не
меньше двадцати фунтов фальшивых кораллов. Целлулоид, как известно,
материал легкий, и из двадцати фунтов фальшивых кораллов получается
изрядное количество украшений. Ниссен Пиченик, прельщенный и
ослепленный дьяволом, подмешал искусственные кораллы к настоящим,
изменив этим самому себе и настоящим кораллам.
По округе уже начался сбор урожая, и крестьяне почти не
приходили за кораллами. Но на тех редких покупателях, которые
появлялись от случая к случаю, Ниссен Пиченик, благодаря поддельным
кораллам, зарабатывал теперь больше, чем прежде на многочисленных
клиентах. Он смешивал настоящее с поддельным - а это еще хуже, чем
если бы он продавал только подделки. Ведь с людьми, попутанными
дьяволом, происходит и такое: во всем дьявольском они превосходят
даже самого дьявола. Вот таким образом Ниссен Пиченик превзошел Ен°
Лакатоша из Будапешта. Все, что зарабатывал, Ниссен Пиченик нес
Пинкасу Варшавскому. Лукавый до того обольстил торговца кораллами,
что он испытывал истинное наслаждение при мысли о капитале, который
умножается и приносит проценты.
В эти дни неожиданно умер ростовщик Пинкас Варшавский, и
Ниссен Пиченик испугался, тотчас пошел к его наследникам и
потребовал свои деньги с процентами. Он получил их на месте, ровным
счетом пять тысяч четыреста пятьдесят рублей и шестьдесят копеек. Из
этих денег торговец кораллами вернул долг Лакатошу и затребовал еще
двадцать фунтов искусственных кораллов.
Однажды к Ниссену Пиченику пришел богатый хмелевод и
попросил для одного из своих внуков коралловую цепочку от сглаза.
Торговец кораллами нанизал на нитку одни фальшивые, из
целлулоида, кораллы и еще добавил:
- Это самые красивые, которые только у меня есть.
Крестьянин расплатился по установленным на настоящие кораллы
ценам и уехал в свою деревню.
Его внук умер неделю спустя после того, как на его шейку
повесили поддельные кораллы, страшной смертью от удушья, от
дифтерии. И по деревне Соловецк, где жил богатый хмелевод (а также по
окрестным деревням), распространилась весть о том, что кораллы
Ниссена Пиченика из Прогрод навлекают несчастье и болезнь - и не
только на тех, кто у него покупал, потому что дифтерия начала
свирепствовать в соседних деревушках и смела на своем пути много
детских жизней. Разнесся слух, будто кораллы Ниссена Пиченика
приносят болезнь и гибель.
И вот за всю зиму к Ниссену Пиченику не пришел ни один
покупатель. Это была суровая зима. Она наступила в ноябре и
продолжалась до конца марта. Каждый новый день приносил с собой
лютый мороз, казалось, даже вороны мерзли, примостившись на голых
ветвях каштанов. В доме Ниссена Пиченика было очень тихо. Он
увольнял низальщиц одну за другой. В ярмарочные дни он время от
времени встречал то одного, то другого из своих старых покупателей. Но
те не здоровались с Ниссеном Пичеником.
Да, крестьяне, целовавшие его летом, делали вид, будто больше не
знали торговца кораллами.
Стояли сорокаградусные морозы. Вода в бидонах водоноса
замерзала по дороге от колодца до дома. Толстый слой льда покрывал
стекла в доме Ниссена Пиченика, так что тот больше не видел, что
творилось на улице. И так как ни один покупатель не приходил, торговец
сваливал всю вину не на фальшивые кораллы, а на суровую зиму. Однако
магазин господина Лакатоша всегда был переполнен. И у него крестьяне
покупали безупречные и дешевые кораллы из целлулоида, а не
злополучные у Ниссена Пиченика.
Обледенелыми и гладкими, словно зеркало, стали улицы и
переулки городишка Прогроды. Жители нащупывали путь окованными
железом палками. Но даже несмотря на это, многие падали и ломали шеи
и ноги.
Как-то вечером упала и жена Ниссена Пиченика. Она долго лежала
без сознания, пока сострадательные соседи не подняли ее и не отнесли в
дом. Вскоре ее начало тошнить, фельдшер из Прогрод сказал, что у нее
сотрясение мозга.
Женщину привезли в госпиталь, и доктор подтвердил диагноз.
Каждое утро торговец кораллами ходил в больницу. Он
присаживался на кровать своей супруги, по полчаса слушал ее
нечленораздельные речи, смотрел в ее лихорадочные глаза, на ее редкие
волосы, вспоминал о тех немногих часах ласки, которые он ей подарил,
вдыхал резкий запах камфары и йодоформа и снова возвращался домой,
становился у плиты, и сам себе отрезал хлеб, и сам себе чистил редьку, и
сам себе готовил чай, и сам себе растапливал печь. Потом он высыпал на
один из столов все кораллы из многочисленных мешочков и начинал их
разбирать. Целлулоидные кораллы господина Лакатоша лежали отдельно
в шкафу. Настоящие кораллы уже давно не казались Ниссену Пиченику
живыми. С тех пор как Лакатош пришел в эти края и сам он, торговец
кораллами Ниссен Пиченик, стал подмешивать легкие вещицы из
целлулоида к тяжелым настоящим камням, хранившиеся в его доме
кораллы постепенно угасали. Теперь кораллы делались из целлулоида!
Кораллы, которые выглядели как живые и были еще прекраснее и
совершеннее, чем настоящие и полные жизни камни, делались из
мертвого вещества! Что в сравнении с этим сотрясение мозга?
Через восемь дней она скончалась, разумеется из-за сотрясения
мозга! Но не так уж не прав оказался Ниссен Пиченик, говоря себе, что
его жена умерла не от одного сотрясения мозга, а и оттого, что жизнь ее
не была нужна ни одной другой человеческой жизни на этом свете. Ни
один человек не хотел, чтобы она осталась в живых, вот она и умерла.
Теперь торговец кораллами Ниссен Пиченик был вдовец. Он
оплакивал жену, как полагалось. Приобрел для нее одно из самых
добротных надгробий и велел высечь на нем добрые слова. Утром и
вечером он читал по ней заупокойную молитву. Но ничуть не жалел об ее
отсутствии. Готовить пищу и чай он мог и сам. Он не чувствовал себя
одиноким, пока был наедине с кораллами. И его огорчал лишь тот факт,
что он предал их, променял на фальшивых братьев, на кораллы из
целлулоида, променял сам себя на торговца Лакатоша.
Он тосковал по весне. А когда та наконец пришла, Ниссен Пиченик
понял, что напрасно скучал по ней. Каждый год, еще до наступления
Пасхи, когда в обеденный час начинали таять сосульки, покупатели
обыкновенно старались приехать в скрипучих телегах или звенящих
санях. На Пасху им нужны были кораллы. Но теперь весна наступила, все
сильнее пригревало солнце, с каждым днем сосульки становились все
короче и тающие сугробы на обочине дороги - все меньше, а покупатели
не шли к Ниссену Пиченику. В дубовом шкафу, в чемодане, который
стоял возле печки на четырех колесиках, туго затянутый железными
ремнями, лежали в кучках, связках и бусах драгоценнейшие кораллы. Но
ни один покупатель не приходил. Становилось все теплее, снег исчез,
шел мягкий дождь, фиалки в лесах расцветали, и на болотах квакали
лягушки; но ни один покупатель не приходил.
Примерно в то же время в Прогродах впервые заметили некоторые
удивительные перемены в поведении и характере Ниссена Пиченика. Да,
жители Прогрод впервые стали подозревать, что торговец кораллами -
чудак, даже оригинал; кое-кто потерял обычное уважение к нему, а кое-
кто даже открыто высмеивал. Люди в Прогродах больше не говорили:
»Вот идет торговец коралламиј, они просто замечали: »А вон Ниссен
Пиченик - раньше он был известным торговцем коралламиј.
Он сам виноват в этом. Ведь он вел себя отнюдь не так, как
предписывали вдовцу законы и обстоятельства траура. Если на странную
дружбу с матросом Комровером и посещение трактира Подгорцева,
пользующегося дурной славой, еще и смотрели сквозь пальцы, то теперь
посещения трактира уже не могли не навлечь глубокого осуждения. Ведь
после смерти жены Ниссен Пиченик почти каждый день ходил в трактир
Подгорцева. Он пристрастился к медовухе. И так как со временем мед
стал для него слишком сладок, велел мешать его с водкой. Иногда одна
из девиц подсаживалась к нему. Пиченик, за всю свою жизнь не знавший
других женщин, кроме своей, теперь уже мертвой, супруги, он, никогда
не жаждавший ничего другого, кроме как ласкать, раскладывать и
нанизывать своих настоящих женщин, то есть кораллы, в трактире
Подгорцева порой чувствовал, что стал жертвой дешевой белой женской
плоти и собственной крови, которая глумилась над его достоинством,
жертвой небывалого жаркого дурмана, который источали тела девочек. И
он пил, и он ласкал девочек, которые сидели с ним рядом, а иногда
устраивались и на его коленях. Ниссен Пиченик испытывал наслаждение,
похожее на то, которое испытывал, когда играл с кораллами. И своими
сильными, покрытыми рыжими волосами пальцами он менее искусно,
даже до смешного неловко, щупал девичьи соски, такие же красные, как
некоторые кораллы. И он, как принято говорить, терял силы с каждым
днем, едва ли не с каждым часом. Он сам чувствовал это. Его лицо все
больше худело, сутулая спина горбилась, он больше не чистил платье и
сапоги, не расчесывал бороду. Каждое утро и вечер он механически
исполнял молитвы. Он и сам сознавал: он просто не был больше
торговцем кораллами, он был Ниссеном Пичеником, в прошлом
знаменитым торговцем кораллами.
Он чувствовал, что еще через год, еще через полгода превратится в
посмешище для городишка - а какое, собственно, ему до этого дело? Не
Прогроды - океан был его родиной.
Вот так Ниссен Пиченик принял роковое для своей жизни решение.
Но прежде всего он отправился в Сучки - и что открылось ему там:
в магазине Ен° Лакатоша из Будапешта он увидел всех своих старых
покупателей, и они с благоговением слушали изрыгаемые фонографом
песни и покупали целлулоидные кораллы, по пятьдесят копеек за
цепочку.
- Ну, что я вам говорил год назад? - крикнул Ниссену Пиченику
Лакатош. - Вы хотите еще десять фунтов, двадцать, тридцать?
Ниссен Пиченик ответил:
- Мне больше не нужны фальшивые кораллы. Что касается меня, то
я торгую исключительно настоящими.
VIII
И он уехал домой, в Прогроды, и тайком, втихомолку отправился к
Беньямину Брошзинеру, который владел пароходной компанией в
Гамбурге и продавал для переселенцев билеты. Это были в основном
дезертиры и совсем бедные евреи, которые уезжали в Канаду и Америку
и на чьи деньги Брошзинер жил. В Прогродах он управлял ее
представительством.
- Я хочу поехать в Канаду! - сказал торговец кораллами Ниссен
Пиченик. - И как можно скорее.
- Ближайший корабль называется »Фениксј и отплывает из
Гамбурга через четырнадцать дней. За это время мы раздобудем вам
бумаги, - ответил Брошзинер.
- Хорошо, хорошо! - произнес Пиченик. - Но никому ничего об
этом не говорите.
Он пошел домой и упаковал все кораллы, настоящие кораллы, в
дорожный чемодан на колесиках.
Целлулоидные же кораллы положил на медную подставку
самовара, зажег и наблюдал, как они сгорают, источая зловоние и
синеватый свет. Это продолжалось долго, ведь у Ниссена оставалось
больше пятнадцати фунтов искусственных кораллов. После них
образовалась внушительная куча черно-серого пепла. А вокруг
керосиновой лампы вился серо-голубой дым целлулоида. Так прощался
Ниссен Пиченик со своей родиной. Двадцать первого апреля в Гамбурге
он, пассажир средней палубы, взошел на пароход »Фениксј.
Когда произошла катастрофа, корабль находился в пути четыре
дня, быть может, некоторые еще помнят о ней.
Больше двухсот пассажиров вместе с »Фениксомј пошли ко дну.
Конечно, они утонули.
Что касается Ниссена Пиченика, то он тоже оказался в воде, но
нельзя сказать, что он просто утонул, как все остальные. Напротив, он - и
об этом можно заявить совершенно уверенно - возвратился домой, к
кораллам, на дно океана, где завивается кольцами могучий Левиафан.
