III
С каждым новым годом недовольство Ниссена Пиченика своей
спокойной жизнью нарастало, но в городке Прогроды этого никто не
замечал. Как и все евреи, торговец кораллами дважды в день, утром и
вечером, ходил в синагогу, отмечал праздники, постился в дни поста,
надевал молитвенные ремешки и плащ, молился, раскачиваясь всем
телом, беседовал с людьми, говорил о политике, о русско-японской
войне и вообще обо всем, что появлялось в газетах и двигало миром. Но
тоску по морю, родине кораллов, нес Ниссен в своем сердце, и из газет,
что приходили в Прогроды два раза в неделю, он первым делом просил
читать вслух всевозможные морские новости, ибо сам не мог ничего в
них разобрать. О море Ниссен имел совсем особое представление, схожее
с его представлениями о кораллах. Правда, он знал, что в мире много
морей, но подлинным и настоящим морем было то, которое требовалось
пересечь, чтобы попасть в Америку.
В один прекрасный день сын торговца бумазеей Александр
Комровер, который три года назад ушел в армию и подался на флот,
получив короткий отпуск, вернулся домой. Едва торговец кораллами
услышал о возвращении молодого Комровера, как сам явился в его дом и
начал расспрашивать того о всех тайнах кораблей, вод и ветров. Если все
Прогроды были убеждены в том, что молодого Комровера занесло в
опасные океаны только по собственной глупости, то торговец кораллами
видел в матросе богоизбранного юношу, которому оказана честь и
счастье стать в каком-то смысле доверенным лицом кораллов и даже их
близким. И люди наблюдали за сорокапятилетним Ниссеном Пичеником,
часами бродившим по городской рыночной площади под руку с
двадцатидвухлетним Комровером. »Что хочет он от Комровера?ј -
задавались они вопросом. »Что ему, собственно, от меня надо?ј -
спрашивал себя юноша.
За все время, которое молодому человеку было отпущено на отпуск
в Прогродах, торговец кораллами почти не отходил от него. Вопросы
пожилого человека казались ему странными, вот, например, такой:
- Можно ли увидеть морское дно в подзорную трубу?
- Нет, - отвечал матрос, - через подзорную трубу смотрят вдаль, а
не вглубь.
- А можно, - продолжал интересоваться Ниссен Пиченик, - будучи
матросом, опуститься на дно моря?
- Нет, - говорил молодой Комровер, - но если тонешь, то, пожалуй,
и погрузишься на дно.
- И капитан не может?
- И капитан.
- Ты уже видел ныряльщиков?
- Редко, - следовал ответ.
- А морские звери и растения выплывают когда-нибудь на
поверхность?
- Только рыбы и киты, которые, собственно, не рыбы вовсе.
- Опиши мне, как выглядит море, - продолжал Ниссен Пиченик.
- Оно полно воды, - молвил матрос Комровер.
- И такое большое, как большая земля, как, например, широкая
равнина, где нет ни одного дома?
- Оно такое - и еще больше! - слышался ответ молодого матроса. -
Оно такое, как вы говорите: широкая равнина, и то тут, то там
встречается дом, правда, очень редко, и это вовсе не дом, а корабль.
- Где ты видел ныряльщиков?
- Ныряльщики есть у нас, на военном флоте, - рассказывал молодой
человек, - но они ныряют не затем, чтобы выловить жемчуг, устриц или
кораллы, а во время учений или, например, если утонуло какое-нибудь
военное судно и из него нужно достать ценные инструменты или оружие.
- Сколько в мире морей?
- Не могу вам сказать, - ответил матрос Комровер, - мы как раз
учили это на инструктаже, но я не запомнил. Мне известны только
Балтийское, Северное, Черное и Тихий океан.
- Какое море самое глубокое?
- Не знаю.
- А где больше всего кораллов?
- Тоже не знаю.
- Гм-гм, - мычал торговец кораллами Пиченик, - жаль, что ты не
знаешь этого.
На краю городка, там, где домики Прогрод становились все беднее,
пока не исчезали совсем, и за ними начиналась широкая ухабистая улица,
ведущая к вокзалу, там располагался трактир Подгорцева, о котором шла
дурная слава и где околачивались крестьяне, поденные рабочие, солдаты,
девицы легкого поведения и прочий сброд. И вот однажды многие
увидели, как туда вошел торговец кораллами Пиченик с матросом
Комровером. Им подали крепкую темно-красную медовуху и соленую
фасоль.
- Пей, мальчик мой! Пей и ешь, мальчик мой! - по-отечески
обратился Ниссен Пиченик к матросу. И тот прилежно пил и ел, ведь,
несмотря на свою молодость, юноша уже кое-чему научился в портах, и
после медовухи ему подали дешевое кислое вино, а после вина -
девяностоградусный шнапс. Пока молодой человек пил медовуху, он был
так молчалив, что торговец кораллами испугался, подумав, что больше
никогда ничего не услышит от матроса о море и его знания исчерпаны.
Но после вина младший Комровер завел разговор с трактирщиком
Подгорцевым, а когда подошла очередь девяностоградусной, он, как
заправский матрос, стал горланить песни.
- Ты из нашего любимого городка? - спросил хозяин.
- Разумеется, я из вашего городишка... моего, нашего родного
городка, - ответил матрос так, словно был не сыном зажиточного еврея
Комровера, а настоящим деревенским парнем. Какие-то проходимцы
подсели за стол к Ниссену Пиченику и матросу. Увидев публику,
молодой человек преисполнился непривычным для него чувством
собственного достоинства, того достоинства, которым, по его мнению,
могли обладать только морские офицеры. И Комровер ободрил
окружающих:
- Ну, ребята, спрашивайте, спрашивайте! Я в состоянии ответить на
все. Глядите, вот этому дорогому дядюшке, вы наверняка его хорошо
знаете, он лучший торговец кораллами во всей губернии, ему я уже
многое нарассказывал!
Ниссен Пиченик кивнул. И, чувствуя себя неловко в столь
странном для честного человека обществе, выпил еще меда, и еще.
Постепенно все эти подозрительные физиономии, которые он раньше
видел только через дверное окошко, стали приобретать черты
порядочности, что делало их похожими на лицо Пиченика. Но оттого что
осторожность и недоверие пустили в душе торговца глубокие корни, он
вышел во двор и спрятал мешочек с серебром в шапку. И лишь несколько
монет оставил валяться в кармане. Довольный своей выдумкой и
успокаивающим ощущением тяжести на голове, которую вызывал
лежащий под шапкой мешочек с деньгами, Ниссен вернулся к столу.
Правда, он признался себе, что, в сущности, сам не знал, зачем и
почему сидел здесь, в трактире, с матросом и этими жуткими парнями.
Всю жизнь он прожил ровно и незаметно, и его тайная любовь к
кораллам и к их родине, океану, до прибытия матроса и, собственно, до
этого часа никогда и ни перед кем себя не обнаруживала. Но тут
случилось и еще одно, что напугало Ниссена Пиченика до глубины души.
Он, который отнюдь не привык мыслить образами, в этот час испытал
такое чувство, будто тайная тоска по воде и тому, что жило и
происходило на ее поверхности и в глубине, вдруг всплыла на
поверхность его собственной жизни, как иногда по неизвестным
причинам всплывает со дна редкое и диковинное животное, обитающее
на дне моря. Возможно, этот образ разбудили в Ниссене непривычная
для него медовуха и оплодотворенная рассказами матроса фантазия.
Конечно, торговец кораллами может сидеть в кабаке за одним столом с
недостойными типами, но то, что в голову лезут подобные сумасбродные
мысли, испугало и удивило его.
Это удивление и этот испуг прошли сами собой, как бы в
подсознании. Между тем Ниссен Пиченик с большой охотой и
удовольствием прислушивался к сказочным историям матроса
Комровера.
- На каком корабле ты служишь? - спросили молодого человека
собутыльники.
Тот некоторое время раздумывал (корабль его носил имя
известного адмирала девятнадцатого века, но сейчас оно показалось
матросу таким обыкновенным, что тот решился придать ему больше
веса) и ответил так:
- Мой крейсер называется »Мамаша Катаринај. А знаете ли вы, кто
она такая? Конечно же, не знаете, и поэтому я вам расскажу. Так вот,
Катарина была самая красивая и богатая женщина в России, и потому
однажды царь женился на ней в московском Кремле и сразу увез на
санях, запряженных шестеркой лошадей, в Царское Село - тогда стоял
мороз в сорок градусов. А позади ехала на санях вся свита - и людей
было так много, что они на три дня и три ночи запрудили дорогу. Через
неделю после пышной свадьбы в порт Петербурга прибыл жестокий и
несправедливый король Швеции со своими смешными деревянными
суденышками, на которых, правда, стояло много солдат - на суше-то
шведы очень храбрые, - а этот хотел ни много ни мало как захватить всю
Россию. Но царица Катарина немедленно поднялась на корабль, тот
самый крейсер, на котором я служу, и собственноручно расстреляла
дурацкие суда шведского короля, и они утонули. Ему самому Катарина
бросила спасательный пояс, а потом взяла в плен. Она приказала
выколоть королю глаза, съела их и стала умнее прежнего. Безглазого же
шведа отправила в Сибирь.
- Ах, - произнес тут один из слушателей и почесал в затылке, - при
самом большом желании я не могу в такое поверить.
- Если ты еще хоть раз это скажешь, - возразил матрос Комровер, -
то нанесешь оскорбление русскому императорскому флоту, и я должен
буду убить тебя. Знай же, всю эту историю я заучил на инструктаже, а
нам ее рассказывал его высокоблагородие сам капитан Ворошенко.
Хватили еще меда и еще шнапса, а заплатил торговец кораллами.
Он тоже пил, хотя и не так много, как остальные. Но когда Пиченик рука
об руку с молодым Комровером вышел на улицу, ее середина показалась
торговцу рекой: волны опускались и поднимались, тусклые газовые
фонари превратились в маяки, а он сам должен был держаться с краю,
дабы не упасть в воду. Юноша сильно качался. Всю жизнь, почти с
самого детства, Ниссен Пиченик каждый вечер читал предписанные
молитвы, одну - с наступлением сумерек, другая же приветствовала
наступление темноты. Сегодня он впервые пропустил их. Звезды на небе
с упреком глядели на торговца, он не отваживался поднять глаза. Дома
его ждала жена и обычная вечерняя трапеза: редька с огурцами и
луковицей и хлеб со смальцем, кружка кваса и горячий чай. Перед
людьми Ниссену Пиченику было не так стыдно, как перед самим собой.
Время от времени, пока он шел под руку с молодым человеком, едва
держащимся на ногах, ему казалось, что он встречал самого себя -
торговец кораллами Ниссен Пиченик встречался с торговцем кораллами
Ниссеном Пичеником - и один насмехался над другим. Кроме того, он
старался избегать встречи с прохожими. И это ему удалось. Ниссен
проводил молодого Комровера домой, привел в комнату, где сидели
старики Комроверы, и сказал:
- Не сердитесь на него, я был с ним в кабаке, он немного выпил.
- Вы, Ниссен Пиченик, торговец кораллами, были с ним в кабаке? -
cпросил старый Комровер.
- Да, я! - отвечал Пиченик. - Доброй ночи! - И пошел домой. Все
его прекрасные низальщицы еще сидели за четырьмя длинными столами,
пели и вылавливали кораллы тонкими иголками, которые держали в
нежных руках.
- Сейчас же подай мне чаю, - сказал Ниссен своей жене, - я должен
работать.
И торговец прихлебывал чай, а когда его горячие пальцы
погружались в большие, еще не рассортированные горсти кораллов и
копались в благотворной прохладе, бедная душа его бродила по широким
и бурлящим дорогам могущественного океана.
И все в его голове пылало и клокотало. Пиченик, правда,
благоразумно снял шапку, достал мешочек с деньгами и снова спрятал
его на груди.
IV
Приближался день, когда матрос Комровер должен был
возвращаться на свой крейсер, а именно в Одессу, - и на сердце у
торговца кораллами стало тяжело и тревожно. На все Прогроды
Комровер был единственным моряком, и одному Богу известно, когда он
опять получит отпуск. Стоит ему уехать, и во всей округе больше не
услышишь о мировых океанах, пока что-то случайно не появится в
газетах.
Стояло позднее лето, впрочем ясное, безоблачное и сухое, и
неизменно мягкий ветер с волынской равнины придавал ему свежесть и
прохладу. Еще две недели - и начнется сбор урожая, и крестьяне из
деревень не придут больше на ярмарку, чтобы купить кораллы у Ниссена
