"клонировать") получаются как две капли воды схожими со своим
родителем, только еще глупее, но зато они послушны и
неприхотливы.
- Нам теперь и вовсе "пахать" не придется - наделаем
себе клоунов, пусть за нас горбатятся, - продолжал учить их
жизни Весельчак.
- А мы что без работы делать будем? - нахмурился
Валидатор.
- Интеллектуальным трудом займемся, - заявил Весельчак,
- Рейнджер будет книгу строчить, ты, Валидатор, ее
рецензировать, ну а я - опошлять, как водится.
- Твоя идея напоминает мне земное рабство, - возразил
Валидатор.
- Да что вы все со своей Землей?! У нас тут свои законы и
свои понятия, - заявил Весельчак. - К тому же, у них там люди
рабами были, а у нас не люди, а клоуны!
- А мне вообще как-то клонироваться... не хочется, в
общем, - смутился Рейнджер, не найдя нужного слова.
- Это тебе сейчас не хочется, а попробуешь - еще как
захочется, - пообещал ему Весельчак, - Кайф, конечно, не тот,
что с бабой, но тоже тащиться будешь!
- Я согласен с Весельчаком, - неожиданно сказал
Валидатор, - для того, чтобы знать, что это такое и плохо оно
или хорошо, нужно хоть один раз попробовать.
- Если только в виде научного эксперимента, - неуверенно
ответил ему Рейнджер.
Обрадованный своей моральной победой, Весельчак быстро
рассказал им, как к этому лучше приступить, и они
самоклонировались...
(По морально-этическим соображениям описание процесса
самоклонирования опускается).
- Ну, вот, - сказал усталый, но довольный Валидатор, -
эксперимент прошел успешно.
- Да, действительно, все не так страшно и даже приятно,
- подтвердил Рейнджер, с любопытством впервые в жизни
рассматривая самого себя со стороны.
Когда удовлетворение от самоклонирования через короткое
время прошло, Валидатору с Рейнджером уже не так приятно было
видеть перед собой самих себя, но только с тупыми лицами. Но
дело было сделано, и назад ничего уже вернуть было нельзя...
Валидатор отдал клоунам команду работать (они появились на свет
с навыками своих родителей) и развалился на куче грунта,
впервые в жизни забыв о потребности к труду. Весельчак тут же
побежал проверять свое настоящее потомство, а Рейнджер вернулся
к писательству.
Ему теперь стало казаться, что он начинает что-то понимать
в любви, и он уже не мучился ощущением того, что пишет нечто
такое, что мало соответствует земной "действительности". Писать
стало как никогда легко и радостно...
9. Метаморфозы внутреннего существа
После двадцати четырех лет Стелле стало казаться, что ее
уже ничего не ждет впереди. Ее внутреннее существо теперь не
упускало возможности непрерывно подкалывать свою телесную
оболочку (то есть Стеллу) по этому поводу. "Ну что, старуха, -
ехидно нашептывало оно ей, - в тираж выходишь, да? Посмотри на
себя в зеркало - тебе уже никакая косметика не помогает: кожа
дряблая, под глазами морщины и шея, как у ощипанной курицы, вся
в складках. Да за тебя скоро ни цента не дадут, самой придется
мужикам доплачивать!" Стелла давно уже не спорила со своим
существом, а только машинально огрызалась, и то без злобы, а
скорее по привычке.
Но если не считать редких моментов уныния, навеянных
проповедями внутреннего существа, Стелла была довольна своей
жизнью. И зачем ей что-то было ждать впереди, если и так вполне
неплохо жилось: у нее была масса богатых клиентов, которые
считали за счастье расстаться со своими деньгами ради пяти или
десяти минут обладания ей, и ее больше всякой "настоящей"
страсти возбуждало то, что они не жалеют на нее денег. Дело
даже было и не в деньгах - они были только своеобразным
жертвоприношением на алтарь любви. С такой же страстью, как за
большие деньги, она бы отдалась любому, кто мог бы для нее
пожертвовать чем-то для себя дорогим, например, карьерой или
собственной головой. Стелла себя чувствовала прирожденной
жрицей любви в храме разврата.
Поэтому она и не обращала особого внимания на происки
своего внутреннего существа. А существо, меж тем, пыталось
действовать все изощренней, и в последнее время Стелла стала
замечать, что встречаясь с клиентом в самых раскошных
апартаментах, утопающих, для примера, в роскоши барокко или
великолепии ампира, она получает особое удовольствие, когда в
самый главный момент перед ее глазами каждый раз непредсказуемо
и вместе с тем неотвратимо встает грязная помойка с бачками
объедков, зловонными лужами и свисающей с кустов жасмина
сблеванной кем-то вермишелью. Стелла, правда, не могла понять,
чего добивается от нее внутренне существо, неизменно показывая
ей эту отвратительную картину: ну помойка, так помойка, какая
разница, главное - кайф получить...
В один из вечеров она выехала с охранником по вызову на
Садовое кольцо в большой "сталинский" дом, причудливо
украшенный потрескавшимися от времени барельефными вазами
вперемежку с гипсовыми знаменами. Судя по всему, там раньше
было какое-то мелкое министерство, а теперь жили крупные люди.
В подъезде вместо милиционера теперь стоял мордоворот в
защитном комбинезоне (возможно, тот же бывший милиционер,
переодетый для острастки в спецназовца). Кстати говоря, Стеллу
всегда смешил этот маскарад с зелеными комбинезонами - где они
зелень-то в центре города нашли?! Одевались бы во все серое,
так нет ведь, им, как бабам, покрасивее вырядиться нужно!
Оставив своего охранника базарить с коллегой, Стелла
поднялась на лифте на четвертый этаж и позвонила в нужную
квартиру. К ее удивлению, дверь ей открыл Лешка Артамонов,
которого она не видела уже года три.
- Ты что, специально меня вызвал? - без особой радости
спросила Стелла вместо приветствия.
- Да, соскучился, - усмехнулся он.
По его удрученному лицу сразу стало ясно, что произошло
досадное недоразумение.
- А квартирка у тебя ничего, - сказала она, оглядываясь
по сторонам, чтобы как-то сгладить неловкость. - Портрет
незнакомки...
Стелла была поражена: в гостиной над кожаным диваном
висела написанная маслом картина, на которой была изображена
женщина, поразительно похожая на саму Стеллу, только взгляд у
нее был другой, какой-то более сосредоточенный на одной точке
(или это из-за того, что именно на картине, а не в жизни?). И
все же было в этом портрете что-то чужое, так что Стелла не
поверила бы тому, кто бы ей сказал, что это ее портрет.
- Это моя жена, - сказал Алексей.
- И что ты с ней сделал? - рассмеялась Стелла. -
Хорошо, хоть труп успел спрятать до моего прихода!
- Странные у тебя шутки, - серьезно сказал Алексей. -
Она сейчас на Мальте жопу греет.
- Ну, тогда хоть шампанским даму угости, - игриво
тряхнула белокурыми локонами Стелла.
- Кончай придуриваться! - разозлился Алексей.
- Ну, как знаешь, с тебя сто долларов, и я пошла, -
сказала Стелла, про себя безрадостно отмечая, что она это вроде
и не сама говорит, а противное внутреннее существо ее тянет за
язык.
- Хоть двести, - спокойно ответил Алексей, доставая
бумажник.
- Тогда давай триста, - неожиданно для самой себя
заявила Стелла.
Алексей не выдержал и усмехнулся:
- На тебе триста, - протянул он ей три зеленые купюры.
Стелла молча взяла деньги и вышла, не попращавшись.
- Что, уже? - удивился охранник, который даже не успел
закончить с коллегой разговор про положение "Динамо" в
турнирной таблице чемпионата по футболу.
- На сегодня план выполнили, - сказала Стелла, отдавая
ему все деньги.
- А... - охранник открыл было рот, но тут же закрыл,
решив, что глупо спрашивать, почему так много.
Он тут же переключился на роль шофера и повез Стеллу
домой. Внутри у нее была даже не обида или разочарование, а
просто пустота, и даже внутреннее существо молчало из
неожиданной для него деликатности.
Когда они остановились на очередном светофоре, внезапно
раздался визг тормозов, и перед их носом резко затормозил,
выскочив сзади и сбоку черный "Мерседес". Охранник с зубовным
скрежетом сунул руку под пиджак за пистолетом, но Стелла,
схватив его за руки, закричала:
- Стой, не надо! Это мой знакомый!
- Я с такими знакомыми знаешь, чего делаю? - психанул
он, снимая с себя напряжение.
Стелле ударило в голову, что если бы Алексей был не на
"Мерседесе", а на "Запорожце", то мог бы и проститься с жизнью:
придурок-охранник не застрелил его только из уважения к дорогой
машине.
- Ты что делаешь-то? - уже почти беззлобно заорал он,
когда Алексей подошел к их машине.
- Извини, друг, мне с ней поговорить надо, - сказал
Алексей. Вид у него был какой-то странный - решительный, но не
сконцентрированный.
- Да говори, мне-то что... Мой рабочий день, можно
считать, кончился, - согласился охранник, вспомнив про
приличный навар. - Понятия, небось, знаешь, - добавил он,
показательно разглядывая номер "Мерседеса".
Алексей пересадил Стеллу в свою машину и повез ее на
быстрой скорости. Он молчал, сосредоточенно вглядываясь в
полутемную дорогу, слабо освещаемую редко горящими фонарями.
- Куда мы едем? - спросила Стелла.
На самом деле она уже поняла по знакомой дороге, что он
везет ее в то место, где они когда-то жили по-соседству друг с
другом, но идти там было не к кому - не к родителям же напару!
- Увидишь, - ответил он сумрачно.
Его угрюмая решительность Стелле была совсем не по нутру.
Когда они въехали во двор, она, наконец, догадалась о его
замысле.
- Ты идиот!! - захохотала она, поняв, что он хочет
затащить ее в памятный подвал.
На ее смех он никак не отреагировал - казалось, он думал
о чем-то своем, может даже, совсем постороннем. Стелле было
по-настоящему смешно: все это смахивало на хулиганское детство.
Но еще смешнее ей стало, когда оказалось, что на двери подвала
висит огромный ржавый замок, который, видно, давно уже никто не
открывал. Алексею, напротив, было не смешно - он явно
чувствовал себя в дурацком положении.
- Ладно, пошли, - сказала Стелла, беря его под руку, -
теперь я тебя поведу.
Она завела его за помойку, туда, где рос куст жасмина, и
стала снимать с себя одежду, но Алексей неожиданно набросился
на нее и неистово впился поцелуем в губы, резко сжав ее в своих
объятиях, словно он уже многие годы только и мечтал об этой
встрече.
- Подожди, дай раздеться, - высвободила руки Стелла,
чувствуя, как у нее дрожат колени в ожидании того момента,
когда он войдет в нее...
* * *
Через две недели Алексея не стало. Она не пошла на его
похороны, потому что ей это было слишком тяжело... да ее никто
и не звал. Но на следующий день после погребения она пришла на
его могилу. На кладбище было пустынно и тихо, и ей показалось,
что и во всем остальном мире никого и ничего больше нет, кроме
нее самой и свежеприсыпанной могилы человека, который был для
нее по людским понятиям никем, но, вместе с тем, всем сразу,
потому что после его смерти ничего в этом мире не осталось...
У Стеллы неожиданно подкосились ноги - она присела на
край могилы, и вдруг ясно осознала, что она беременна. Она это
поняла не по своему состоянию, а по тому, что ее внутренне
существо навсегда замолчало, вероятно, найдя для себя новую
обитель.
Стелла никогда не собиралась заводить детей, но она дала
себе слово сохранить этого ребенка и, если родится мальчик,
назвать его именем отца.
10. Конец линка: клоуны приходят первыми
- Интересно у тебя получается, - отметил Валидатор,
