водой стелется легкий и зыбкий утренний туман. С берега сквозь
него еще можно различить резвящихся дельфинов и рыбацкие лодки,
но кромка горизонта уже наглухо завешана его плотной
крахмальной простыней. Стелла пристально вглядывается вдаль и
вдруг замечает на этой белой простыне расплывчатое, но яркое
красное пятно... Алые паруса! Она бежит навстречу этим
долгожданным парусам и не погружается в воду, а гладко скользит
по приветливым волнам, которые ласково щекочут ее босые ноги...
Она бежит по волнам! На большом трехмачтовом корабле ее
радостно встречает юный отважный капитан, который так долго
скитался по морям, сражаясь с кровожадными пиратами и борясь с
сокрушительными ураганами, только ради своей возлюбленной,
чтобы наконец обнять ее и признаться в своей любви...
- Опять мечтаешь о принце в розовых колготках? - сказала
ей в один из обыденных домашних вечеров мать, заметив на лице
дочери романтическую задумчивость. - Иди лучше на помойку
мусор выброси, а то скоро вонять начнет!
Марина уже несколько месяцев назад заметила в Стелле особо
опасную задумчивость, когда дочь переставала реагировать на
указания взрослых, очевидно, считая их заботы и требования
слишком мелочными и недостойными внимания. Ей не нравилось, что
Стелла витает в облаках: по мнению Марины, ей надо было
готовить дочь к суровой реальности семейной жизни, поэтому она
и выводила ее из романтического оцепенения нарочитой грубостью.
- Я не пойду на помойку! - вздрогнула Стелла, мысленно
прощаясь с исчезающим юным капитаном, которого суровая
реальность опять отправляла в долгие скитания по далеким морям.
- Почему? - спросила Марина, не надеясь, впрочем,
получить вразумительный ответ.
У Стеллы было связано с помойкой особенно неприятное
воспоминание: когда она два дня назад опаздывала утром в школу,
то решила срезать путь и побежала по тропинке, проходившей мимо
помойки. И там, за кирпичной стеной помойки, она увидела под
кустом жасмина лежащую на картонке растрепанную голую женщину с
задранным до горла платьем и с широко расставленными ногами, на
которой елозил мужчина в спущенных до колен брюках. Из-под
куста доносились нечленораздельные звериные звуки: стон
вперемешку с рычанием и вздохами. Стелла была так поражена этой
неожиданно открывшейся ей картиной реальной взрослой любви, что
у нее на полдня отнялась речь, и когда ее вызвали на уроке
литературы к доске, чтобы она наизусть прочитала отрывок из
"Молодой гвардии" (монолог Ульяны Громовой о любви к матери),
она только отрицательно помотала головой в ответ. Учительница
решила, что она не готова и поставила ей двойку: она, конечно,
не могла знать, что этот монолог Стелла знала "назубок" и
мысленно повторяла его для самопроверки именно в тот момент,
когда перед ней открылась та самая картина...
Это была первая двойка Стеллы по русской литературе, ее
любимому предмету. Мать сначала очень удивилась, узнав про
двойку, потому что накануне вечером лично экзаменовала дочь на
знание заданного монолога и поражалась ее памяти - Стелла не
cделала практически ни одной ошибки... Но очень быстро до
Марины дошло: ее дочь отказалась читать монолог о матери из
принципа, потому что она не любит свою мать. "Она не любит
меня!" - эта мысль поразила Марину, которая привыкла видеть в
своем ребенке милое ласковое дитя, а теперь у этого дитя растут
на лобке жесткие рыжие волосы и оно огрызается по каждому
поводу, если отвлечь его от мечтаний о будущих женихах. "За что
она так ненавидит меня?" - подумала тогда Марина, а вслух
пообещала выпороть дочь, если та еще раз получит двойку по
литературе. Стелла была очень расстроена, но при упоминании о
порке на ее заплаканном лице промелькнула наглая усмешка (ее ни
разу не пороли, хотя в последнее время мать не скупилась на
угрозы применения мер физического воздействия). "Сучка! -
выругалась про себя Марина, - наглая, как танк, сучка!"
- Почему ты не пойдешь на помойку? - повторила свой
вопрос Марина в спину дочери, которая собиралась уже улизнуть в
свою комнату. - Куда пошла?!
- Я тебе не собака, чтобы на меня орать! - неожиданно
разозлилась Стелка.
- Что ты сказала? - переспросила удивленная мать.
- Я сказала, чтобы ты закрыла свою пасть, - спокойно
сказала Стелла с непонятно откуда взявшейся холодной злобой.
Эта невиданная ранее холодная злость дочери привела мать в
бешенство: она хотела отвесить Стелке смачную оплеуху, но
маленькая мерзавка ловко увернулась от ее ладони и, убежав в
свою комнату, закрылась на шпингалет.
- Открой, дрянь! - заорала Марина, дергая дверную ручку.
- Перебьешься! - послышался из-за двери наглый
незнакомый голос.
Марина была в шоке. Надо было срочно что-то делать с
дочерью.
- Ладно, вот отец придет, мы с тобой разберемся!
Марине вдруг представилось, как ухмыляется Стелка за
стеной в ответ на эту ее угрозу: Игорь, этот жалкий
интеллигентный скульптор-неудачник, не мог разобраться даже с
собой, не говоря уже о жене и дочери.
- Опять нажрался, Роден недоделаный! - набросилась на
него Марина, когда он вернулся из мастерской.
Надо сказать, она чаще жалела своего мужа, чем оскорбляла
его, но теперь ее терпению наступил предел. Игорь это сразу
понял и решил не обострять ситуацию.
- А где Стелла, спит уже? - спросил он как можно
миролюбивее.
- Мечтай больше! - сказала Марина. - Лежит на кровати в
обнимку со своим Грином.
Стелла за стенкой вздрогнула: она действительно лежала
поверх одеяла в ночной рубашке с книгой Грина в руках. Ей стало
интересно, откуда это знает мать, и она стала прислушиваться к
разговору родителей.
- Что-нибудь случилось? - спросил отец.
- А ты как считаешь, случилось или нет, если она сказала
родной матери "закрой свою пасть"... Что ты смеешься?!
- Да я не смеюсь... Это я носом шмыгаю... Насморк у меня.
- Она стала наглая, как танк! - сказала мать. - Посуду
не моет, мусор не выносит, а теперь еще и двойки из школы
приносить стала. У нее уже волос на лобке больше, чем у меня, а
она все еще говно за собой в унитаз спускать не научилась.
Сучка!
Стелле вдруг стало не по себе: она впервые в жизни всерьез
задумалась над бытовым вопросом, а именно, над тем, какая может
быть связь между волосистостью лобка и водой в унитазе.
- Ее нужно выпороть, - сказала мать.
- Чем?
- Не прикидывайся дураком! Конечно, ремнем.
- У меня нет ремня, - с надеждой в голосе сказал отец.
- Тогда выпори ее подтяжками!
- Не говори глупостей...
- Конечно, я дура и стерва, а ты добрый, - заревела
мать.
- Ты что, действительно считаешь, что это необходимо? -
слегка удивился отец.
- А ты как считаешь, если она срет нам на голову?! Ты
просто слизняк и чистоплюй - не можешь врезать ей пару раз как
следует. Она тебе, когда вырастет, сама за это спасибо скажет,
что ты из нее дурь вышиб.
- Но чем я ее буду пороть? - задумчиво спросил отец.
- У меня тут один ремешок такой был кожаный... -
послышался скрип дверец одежного шкафа. - Вот, французский,
фирменный.
- Может, пояс от халата?
- Нет, пояс не пойдет, это ей все равно, что щекотка...
Возьми лучше вот этот, от черного платья, он пошире...
- Давай, может, из кожезаменителя?
- Ну да, или вот тот с клепками...
- А шрамов не останется?
Стелле вдруг стало по-настоящему страшно, но не оттого,
что она ясно осознала неизбежность порки, а оттого, с какой
рассудительностью и расчетливостью родители выбирают орудие
экзекуции. Ей вдруг показалось, что если родителям вдруг
понадобится ее убить (хотя бы для ее блага, если она будет
мучиться неизлечимой болезнью), папа с мамой будут так же
обстоятельно-бесстрастно выбирать нож, которым можно было бы
зарезать не очень больно и наверняка.
- Да, вот этот пойдет, пожалуй, - наконец, сказала мать.
- Ты только не увлекайся...
- Ты что, с ума сошла?!
- Полосни раз десять, и довольно... Ну давай, иди, чего
стоишь?
Стелла вдруг вспомнила, что у нее закрыта на задвижку
дверь, и со стыдом за отца представила, как он будет
интеллигентно стучать одной рукой в дверь, сжимая в другой
ремень... Она быстро встала, подбежала на цыпочках к двери,
бесшумно отодвинула шпингалет и так же быстро и бесшумно опять
запрыгнула на кровать.
- А что я ей скажу? - послышался вдруг возле самой двери
голос отца.
- Ты что, идиот?! - зашипела мать, которая почему-то
перешла на шопот.
- Что мне сказать? Здравствуй, это я, я пришел тебя
пороть?!
- Не волнуйся, она сама все поймет.
Когда отец толкнул дверь и вошел с ремнем в комнату,
Стелла действительно все поняла: она невозмутимо подняла
рубашку до груди и перевернулась на живот. Она, правда,
удивилась, что отец порет ее сильнее, чем она ожидала, но
плакала она не от боли, а от стыда за прекрасного юного
капитана, который в это время уплывал в неизведанные сказочные
страны, не оставляя ей никакой надежды на свое возвращение.
Всю ночь ей снилась помойка, а под утро к ней пришла
первая менструация.
- Опять из тебя какая-то чушь поперла, - покачал головой
Валидатор, выслушав рассказ Рейнджера. - Противно слушать! И
причем здесь "Алые паруса"? Зачем их опошлять нужно было?
- Да, ерунда какая-то получилась, - сокрушенно
согласился Рейнджер. - Эту книгу закончу и больше про людей
писать не буду. Напишу лучше про Сеть - интереснее будет...
6. Магические свойства HTML
- Кстати, о Сети, - сказал Валидатор. - Пора бы нам за
работу браться, а укладчика все нет.
- А я вот что заметил, - задумчиво сказал Рейнджер. -
Каким-то образом события нашей сетевой жизни отражают то, что я
пишу в своей книге про людей. - Стоило мне начать писать про
любовь, как у Весельчака появилась Искалка, а написал про
прощание с юным капитаном - он исчез.
- Да, это очень странно, - подтвердил Валидатор. - И
самое странное то, что Искалку, в отличие от книжных людей, не
ты придумал, то есть ее, разумеется, никто и не придумывал, а
она все равно появилась как бы в ответ на то, что ты написал...
- Наверное, это одно из свойств HTML: стоит о чем-то
написать или даже просто подумать, как это тут же отражается в
HTML, и он на это соответственно реагирует.
- Из этого следует только одно, - многозначительно
сказал Валидатор, - нам нужно быть осторожнее со своими
высказываниями!
Пора было вновь браться за труд, а укладчика Весельчака
все не было. Проходчик Рейнджер и доктор Валидатор терялись в
догадках, что ему помешало вовремя вернуться на работу... Мысль
о том, что Весельчак решил навсегда покончить с укладкой линка,
даже не приходила им на ум, потому что работа в коллективе до
настоящего времени была единственным предназначением
виртуальных людей. Все остальное, даже виртуальные женщины,
если и имело в их представлении какое-то значение, то лишь
опосредствованное: заниматься чем-то отвлеченным можно было
только в перерывах между работой, в крайнем случае, во время
работы и одновременно с ней, но никак не вместо нее.
Когда все разумные сроки ожидания Весельчака истекли,
Рейнджер с Валидатором взялись за работу - Рейнджер
по-прежнему выполнял роль проходчика, а Валидатор взял на себя
укладку. Работали они молча, сосредоточенно и с каким-то
особенным упорством и рвением, будто пытались доказать самим
себе, что эта монотонная работа и есть та самая виртуальная
