носились со двора знакомые звуки; она узнавала певучий голосок своего
мальчика. Но и он не нарушал ее грез наяву, только придавал им другую
окраску... Он был, как пение птицы в летний день... О сердце, залитое
солнцем, какой запас любви еще хранится в тебе! Полными пригоршнями чер-
пать жизнь!.. Но улов был слишком тяжел... Душа не могла его удержать и
погружалась в огненную бездну, где не было ни пения, ни голоса ее ребен-
ка, ни ее, Аннеты, - ничего, только могучий жаркий трепет...
Аннета пробуждалась от своих грез, стоя все на том же месте у окна.
Но по ночам неотвязные сны, исчезнувшие было после рождения Марка,
теперь возвращались, непрерывно сменяя друг друга. Аннета катилась из
одного в другой, как с этажа на этаж. А утром вставала разбитая и словно
сожженная, пережив в одну ночь десять ночей. И не хотела вспоминать то-
го, что ей снилось...
Окружающие замечали, что у нее озабоченное лицо, рассеянный взгляд.
Им была непонятна резкая перемена в Аннете, но они не тревожились,
объясняя ее внешними причинами - материальными затруднениями. А между
тем тревожная перемена была началом глубокого обновления. Аннета этого
не сознавала и переживала ее как период своеобразной беременности, более
томительной, чем бремя будущего материнства. Да это и было своего рода
материнство - рождение скрытой души. Она, как семя, зарыта в глубине че-
ловеческого перегноя, хранящего в себе отбросы поколений. Извлечь ее от-
туда - дело целой долгой жизни. Да, целая жизнь уходит на это рождение
человека. И часто акушеркой бывает смерть.
Аннета испытывала тайный страх перед неведомым существом, которое
когда-нибудь вырвется из нее на свободу. В припадках страха и стыда она
замыкалась в себе, вся уходила в свою бурную внутреннюю жизнь, оставаясь
наедине с пребывающим в ней новым человеком. Отношения между ними были
враждебные. Атмосфера была насыщена электричеством, и в этой предгрозо-
вой тиши то срывались, то снова замирали вихри. Аннета чуяла опасность.
Напрасно старалась она отодвинуть в тень то, что ее смущало. В тени или
не в тени - это все же оставалось в ней, в ее смятенной душе. А знать,
что твоя душа сверху донизу заселена неведомым существом, - это не
очень-то успокоительно!..
"Ведь это все - я... Но чего "оно" хочет от меня? Чего я сама хочу?"
Она отвечала себе:
"Тебе нечего больше желать. У тебя есть то, чего ты хотела".
Усилием воли Аннета обращала весь пыл своей любви на ребенка. Эти по-
рывы материнской страсти не приносили ей счастья. Ненормальная, чрезмер-
ная, болезненная (ибо это были неудачные попытки перевести на иной путь
совершенно другие инстинкты, обмануть которые было нельзя), страсть эта
могла привести только к разочарованию. Она отталкивала ребенка. Марк
восставал против такого насилия над ним и уже не скрывал от матери воз-
мущения. Она ему докучала своими нежностями, и он высказывал это в коро-
теньких гневных монологах, которых Аннета, к счастью, не слышала. Зато
их как-то раз подслушала Сильвия и разбранила его, хохоча при этом во
все горло. Марк, стоя в углу за дверью, разговаривал со стенкой. Разма-
хивая руками, он решительно и сердито твердил:
- Надоела мне эта женщина! Надоела!..
Желая рассказать историю чьей-нибудь жизни, мы описываем ее события.
Мы думаем, что это и есть жизнь. Но это только ее оболочка. Жизнь-это
то, что происходит внутри нас. События извне влияют на нее лишь тогда,
когда они отмечены и, я бы даже сказал, порождены ею. Именно так бывает
в большинстве случаев. Десятки событий происходят за месяц вокруг нас,
но мы на них никак не отзываемся, потому что они не имеют для нас значе-
ния. Но уж если какое-нибудь из них нас сильно затронет, можно пору-
читься, что мы шли ему навстречу и встретили его на полдороге. Если тол-
чок приводит в действие какую-то пружину внутри нас, значит пружина эта
была натянута и ожидала толчка.
К концу 1904 года душевное напряжение Аннеты стало ослабевать, и эта
внутренняя перемена, казалось, была связана с некоторыми переменами, ко-
торые в то время происходили вокруг нее.
Сильвия выходила замуж. Ей было двадцать шесть лет, она уже достаточ-
но насладилась радостями свободы и находила, что пора вкусить и радостей
семейной жизни. Она выбирала мужа осмотрительно, не спеша. От любовных
связей она не требовала прочности - лишь бы доставляли удовольствие! А
муж должен быть из прочного, добротного материала. Конечно, Сильвии хо-
телось, чтобы он ей, кроме того, нравился. Но ведь нравиться можно
по-разному. Когда выбираешь человека в мужья, увлечься им вовсе не обя-
зательно. Сильвия в этом деле руководствовалась доводами рассудка и даже
деловыми соображениями. Ее предприятие процветало. Мастерская под вывес-
кой "Сильвия. Платья и пальто" заслуженно пользовалась прекрасной репу-
тацией и завоевала себе избранную клиентуру в кругах средней буржуазии:
здесь шили изящно, со вкусом и по умеренным ценам. Мастерская, преуспе-
вая, достигла того предела, который Сильвия не могла перешагнуть одна,
своими силами. Ей нужен был компаньон, который помог бы перейти эту чер-
ту, который расширил бы дело, присоединив к ее дамской швейной мастерс-
кой портняжную.
Никого не посвящая в свои планы, она стала искать подходящего челове-
ка. Наконец окончательно сделала выбор. И, сделав выбор, решила выйти
замуж за своего избранника. А любовь? Любовь, говорила себе Сильвия,
придет потом, будет время и для нее! Она не выйдет за человека, которого
не сможет полюбить. Но любовь - не главное. На первом месте дело!
Ее избранника звали Леопольд Сельв, и в первую же минуту их зна-
комства молодая хозяйка мастерской придумала для новой фирмы название,
которое будет красоваться на вывеске: "Сельв и Сильвия". Однако, хотя
для женщины звучное имя имеет немалое значение, Сильвия была не так глу-
па, чтобы удовольствоваться только этим: Сельв был прекрасной партией.
Этот не очень молодой (на вид ему было добрых тридцать пять лет) и до-
вольно видный мужчина - как говорится, "неладно скроенный, да крепко
сшитый", цветущий рыжеватый блондин, служил старшим закройщиком у из-
вестного парижского портного. Он хорошо знал свое ремесло, много зараба-
тывал, к тому же был человек степенный, не гуляка. Сильвия навела справ-
ки. И дело было решено - пока только в голове Сильвии. Она еще не спро-
сила, согласен ли Сельв. Но это ее меньше всего беспокоило: она знала,
что добьется своего.
Сельв вовсе не домогался чести стать ее мужем. Этот веселый малый,
ничуть не честолюбивый, изрядный эгоист, дороживший своими удобствами и
привычками, решил остаться холостяком. Он не собирался бросать свое мес-
то, хотя и скромное, но доходное и не обременявшее его ответственностью
у хозяина, который знал ему цену. Но Сильвия быстро опрокинула все его
планы и нарушила его покой. Они встретились (встреча была ею заранее
подстроена) на одной осенней выставке, куда и он и она пришли, чтобы оз-
накомиться с модами. Сильвию окружили поклонники - молодые люди, пламен-
но влюбленные в нее, и она направо и налево расточала улыбки, сыпала
острыми и веселыми словечками, не обращая на Сельва никакого внимания.
Затем, когда он (не без горечи) оценил ее любезность и остроумие, пред-
назначавшиеся не для него, Сильвия неожиданно удостоила его благосклон-
ного внимания. Теперь она обращалась только к нему - остальные отошли на
задний план. Такой внезапный поворот подкупил Сельва, тем более что он
приписал его своим личным качествам. Это был ловкий ход со стороны
Сильвии - и Сельв попался. Прощай все его благие намерения!
Через некоторое время Сильвия попросила Аннету прийти к ней вечером,
после обеда, в час, когда в мастерской уже обычно никого не бывало.
- Я тебя просила прийти, потому что жду одного человека, - сказала
она.
Аннета удивилась:
- А я для чего нужна? Разве ты не можешь одна его принять?
- Так будет приличнее, - с важностью возразила Сильвия.
- Поздновато ты вспомнила о приличиях!
- Лучше поздно, чем никогда, - отозвалась Сильвия все с той же невоз-
мутимой серьезностью.
- Да что ты меня дурачишь? Так я этому и поверила!
- Ну и не верь! Аннета погрозила ей пальцем:
- А кто же этот другой? Кого ты собираешься морочить?
- Вот он идет!
Сельв позвонил. Он, видимо, был недоволен тем, что застал Сильвию не
одну, но, как человек благовоспитанный, постарался это скрыть. Нелегко
произвести выгодное впечатление в обществе двух молодых и бойких женщин,
которые кого угодно смутят, особенно когда они заодно. Сельв чувствовал,
что его изучают две пары глаз. После нескольких довольно тяжеловесных
комплиментов, часть которых он из вежливости уделил Аннете, он заговорил
о делах, о своем ремесле, о своей жизни очень занятого человека. Аннета
великодушно притворялась заинтересованной, задавала вопросы. Сельв стал
доверчивее, у него развязался язык. Он говорил о трудностях, которые ме-
шали ему пробить себе дорогу, о своих невзгодах и успехах и всячески
старался показать себя с наилучшей стороны. Он производил впечатление
человека простодушного, доброго и довольного собой. Сельв вел игру в
открытую, тогда как Сильвия, более осторожная, раньше чем выложить свои
карты на стол, старалась заглянуть в карты партнера. Аннета, скоро отод-
винутая на задний план, наблюдала за этой игрой и дивилась не столько
ловкости сестры, сколько ее выбору. Сильвии нетрудно было бы сделать бо-
лее выгодную партию. Но она вовсе к этому не стремилась. Слишком краси-
вые и блестящие мужчины не внушали ей доверия. Разумеется, она не вышла
бы за дурака или урода. Золотая середина, толковый помощник, а не верхо-
вод - вот что ей было нужно! Она понимала, что в браке каждая сторона
должна давать, а хочет брать: это как предложение и спрос. Ей требова-
лось только одно: она была сама себе госпожа и такой хотела остаться. А
ему чего было нужно? Чтобы его полюбили ради него самого, за красивые
глаза? Бедняга! Не мог же он так много воображать о себе - ведь он знал,
что некрасив и даже непривлекателен. Но все-таки он хотел, чтобы женщина
вышла за него по любви... Ну не смешно ли? Думая об этом, Сельв пожимал
плечами, мысленно посмеиваясь над такой слабостью, ибо при всем своем
простодушии он был неглуп, знал жизнь и к женщинам относился скептичес-
ки, как большинство французов. Но потребность любви в человеке так
сильна! Ах, эта глупая потребность сердца!.. "А почему меня нельзя полю-
бить? Я не хуже других!.." Так Сельв переходил от смирения к самодо-
вольству. Он добивался любви, точно милости. Это была плохая тактика...
И как он ничего не умел скрыть! Плутовка Сильвия отлично это подметила.
Когда его большие голубые глаза навыкате спрашивали: "Вы меня любите?.."
- она, помня, что неуверенность питает любовь, отвечала умильными взгля-
дами, которые не говорили ни да, ни нет.
Когда сестры остались одни, Аннета сказала Сильвии:
- Нехорошо, что ты так с ним заигрываешь!
- А почему? - возразила Сильвия, смотрясь в зеркало. - Игра стоит
свеч.
- Значит, это серьезно?
- Очень серьезно.
- Вот не могу себе представить, что ты выйдешь замуж!
- Напрасно! Я думаю проделать это даже не раз и не два...
- Не люблю, когда ты шутишь такими вещами!
- Ах, ты ходячая Армия спасения! Чем же тогда шутить? Ну, ну, госпожа
Бут (Сильвия произносила "Бот" [42]), не хмурь свои красивые брови! Я не
собираюсь пока менять мужа, сначала еще надо его испробовать. Я хочу
выйти замуж надолго. Но если брак окажется непрочным, - что ж, придется
искать другого!
- Я не за тебя беспокоюсь! - сказала Аннета.
- Вот как! Ну что ж, спасибо и за то, что беспокоишься о нем. Значит,
он тебя пленил?
- Сильвия, он тебе не пара. Но он славный малый, - жаль, если ты ему
