- Не скажу.
Пан Данило немного опешил. Он никак не ожидал, что девушка нисколько
не попытается вывернуться, солгать. Но, сообразив с минуту, он принял иную
тактику.
- Ты не скажешь, так я тебе скажу. Ты собиралась вместе с этим
казаком шпионить за мною, ты собиралась предать меня в руки моего врага,
ты решила выйти замуж без моего согласия, ты, ты, которую я призрел, поил
и кормил... Да знаешь ли ты, что тебя за это мало убить?.. - с бешенством
окончил он, подступая к ней.
Катря гордо, как-то сверху вниз, оглядела его с головы до ног и не
двинулась с места.
- Пан Данило Чаплинский, - сказала она, - забывает, что если он меня
поил и кормил, то не даром. Он взял у отца моего и у меня все, что мог
взять; я ему ничем не обязана.
Подстароста немного смутился, но сейчас оправился и возразил:
- Я не тебе обязан отчетом; ты в этих делах ничего не понимаешь. Но
знай, что я имею над тобой власть, и что из моей воли ты выйти не можешь.
А чтобы отнять у тебя возможность шпионить, я тебя и мамку твою запру.
Прочь с глаз моих! - крикнул он.
Девушка не двинулась с места и порывалась еще что-то сказать.
- Гей, кто там? - крикнул пан.
Прибежало несколько слуг.
- Посадить ее под замок! - проговорил пан, указывая на Катрю.
Слуги в нерешительности смотрели на них обоих.
Катря подняла голову и сказала:
- Не троньте меня, я сама пойду, куда мне прикажут.
Тогда пан Данило подозвал одного из слуг и вполголоса отдал ему
приказание.
- Панночка, следуйте за мною! - почтительно сказал слуга и пошел
вперед.
Катря тихо вышла из комнаты. Ее поместили в одной из верхних каморок
с маленьким узким окном и тяжелой массивной дверью.
- А мамка? - спросила она.
- Ее велено запереть особо, - коротко отвечал слуга.
Чаплинский долго еще ходил по комнате, заложив руки за спину,
обдумывая способы избавиться от своей воспитанницы. Ему даже раза два
приходило в голову, не отдать ли ее замуж за этого казака, уйдут - и концы
в воду.
"А если казак окажется смышленым", задал он себе вопрос, "да
потребует ее имение, потащит в суд, отыщет документы? Нет, нет и тысячу
раз нет; ее надо спровадить так, чтобы она ни в чем не мешала".
5. НАБЕГ
Витоптала орда кiньми маленькiи дiти:
Малих потоптала, старих порубала,
А молодих середульших у полон забрала.
Чигиринский староста пан Александр Конецпольский только что вернулся
из чужих краев и спокойно жил в своем роскошном доме в Чигирине: задавал
пиры, устраивал охоты или сидел дома, окруженный бесчисленною
мелкопоместною шляхтою. Подстаросте своему он доверял во всех делах и
охотно следовал его советам.
Было позднее утро, когда пан староста вышел из своей опочивальни и
велел подать закуску. Слуги засуетились и, перегоняя друг друга, пустились
исполнять приказание пана, а он важно уселся в спокойное кресло с
золочеными ручками и потребовал трубку. Медленно потягивая дым и выпуская
его белыми прозрачными колечками, он бесцельно смотрел, как они таяли в
воздухе, и предавался приятному покою, соображая, чем бы наполнить
сегодняшний день.
Вошел слуга и доложил, что ясновельможного пана желает видеть
какой-то шляхтич.
- А как его зовут? - спросил пан староста.
- Вержбицкий!
- Не знаю такого, - заметил Конецпольский, - впрочем проси.
Молодой стройный шляхтич с полудетским лицом, с большими голубыми
глазами вошел в комнату, ловко и почтительно раскланялся и остановился у
порога.
- Прошу покорно! - указал пан староста на один из стульев. - Что
угодно пану?
- Ясновельможный пан простит мне мою смелость, - скромно проговорил
молодой человек. - У меня небольшое имение верстах в двадцати отсюда,
совсем в степи, неподалеку от "Золотых вод". Три дня тому назад татары
сделали набег на деревню, выжгли все дотла, похватали пленных и опять
скрылись в степи. Людей у меня немного, я не решился преследовать татар,
но подумал, что может быть пан староста найдет возможным прогнать их. Пока
появился только один загон, и люди мои имеют довольно верные сведения, где
он расположился.
- Очень благодарен пану, - сказал Конецпольский, подавая руку
шляхтичу. - Я подумаю, посоветуюсь с подстаростой и, если окажется
возможным, пошлю казаков в степь.
Проговорив это, староста поднялся с кресла, давая этим понять, что
аудиенция кончена. Шляхтич поспешно встал, отвесил низкий поклон и
торопливо удалился.
Конецпольский перешел в соседнюю комнату завтракать. Здесь его уже
ждал Чаплинский с кипой бумаг, приготовленных к подписи. Староста
добродушно с ним поздоровался, усадив его против себя.
- Могу сообщить тебе свежую новость, пан Данило, - сказал он. -
Татары появились в степи и сделали уже набег. Сейчас только был у меня
потерпевший шляхтич. Как думаешь, пан подстароста, можем мы теперь собрать
людей и двинуть их в степь?
- Отчего же, ясновельможный пан! Можно двинуть казаков Чигиринского
полка и прибавить к ним вашу надворную команду.
- А кого же мы назначим начальником этого отряда?
- Если пан ничего не будет иметь против, то я бы предложил послать
Хмельницкого.
- А почему ты останавливаешься на нем? - спросил пан Конецпольский,
пытливо взглянув на своего помощника.
- Если пан желает знать мое мнение, - проговорил Чаплинский, стараясь
придать своему голосу выражение искренности, - то я думаю, что теперь
именно наиболее кстати, хоть на некоторое время, избавиться от этой
беспокойной головы; он что-то затевает, ведет какие-то переговоры с
запорожцами, толкует о какой-то грамоте королевской, о том, что она у него
в руках... Все это не в добру.
Конецпольский задумался.
- Уверен ли пан подстароста в том, что он говорит? - возразил он, -
может быть, это сплетни! И отец, и сын всегда были верными слугами моему
семейству. Пан знает, как покойный гетман, мой батюшка, ценил услуги
Михаила Хмельницкого. Мне бы не хотелось в этом деле быть несправедливым.
- Могу уверить ясновельможного пана, что я передаю ему совершенно
верные слухи!
- Слухи, слухи! - с неудовольствием возразил подстароста, - я желаю
от тебя доказательств, а слухам разве можно верить? Впрочем, - прибавил
он, - Хмельницкий храбрый воин и будет прекрасным предводителем нашего
маленького отряда. Потрудись за ним послать, а теперь дай бумаги и
займемся делами.
В тот день вечером Хмельницкий был принят старостой.
Пан староста встретил Хмельницкого довольно холодно, не подал ему
руки, не посадил, а на почтительный поклон его ответил едва заметным
кивком.
- Про пана Зиновия ходят недобрые слухи, - сказал он ему строго. -
Говорят, что он мутит людей рассказами о какой-то королевской грамоте, о
каких-то правах, дарованных казачеству. Правда ли это?
- Все это преувеличено, ясновельможный пан, - уклончиво отвечал
Богдан.
- Однако, что-нибудь в этом роде было? Я желаю от пана Зиновия
слышать истину. Какая это такая грамота? Я ничего о ней не знаю.
- Как известно пану старосте, - спокойно отвечал Богдан, - покорный
слуга пана вместе с полковниками Барабашем и Ильяшем удостоились аудиенции
у короля и действительно получили от него грамоту. Она сперва хранилась у
Барабаша, а в настоящее время она находится у меня. В ней подтверждаются
права казаков. Наш милостивый король даровал ее нам в удостоверение
расположения своего к казакам.
- Однако же казаки были у короля давно, а грамота всплыла только
теперь. Как пан это объяснит?
Она лежала под спудом у полковника Барабаша, - сказал Хмельницкий.
- А теперь попала к пану Зиновию? - быстро и не без иронии спросил
Конецпольский. - Скажу пану Хмельницкому, что полковник Барабаш поступил
гораздо благоразумнее его, умолчав о грамоте. Король королем, но следует
казакам помнить, что без воли сейма он ничего не может сделать. Он может
писать грамоты, если это ему нравится, но я не вижу, какую практическую
пользу это принесет казачеству.
Богдан упорно молчал, почтительно слушая разъяснения старосты.
- Я бы посоветовал пану Хмельницкому, - закончил староста, -
выбросить все эти затеи из головы. Он храбрый воин, я всегда ценил и ценю
заслуги его отца и его собственные, вот почему считаю нужным пану Зиновию
это посоветовать. Если же он моих советов не послушает, пусть винит самого
себя и не надеется на мою защиту.
Богдан хотел что-то сказать в свое оправдание.
- Довольно, довольно об этом! - величавым жестом остановил его
староста. - Мы теперь займемся иным вопросом. В степи появился татарский
загон, и я желаю, чтобы пан Зиновий принял начальство над Чигиринским
отрядом. Вот ему случай лишний раз показать свою храбрость, а вместе с тем
и отвлечься от пагубных мечтаний. Надеюсь, что пан Хмельницкий ничего
против этого не имеет?
Богдан на это отвесил низкий поклон.
- Когда пан староста прикажет выступить? - деловым тоном спросил он.
- Как можно скорее, хоть завтра, - отвечал староста.
Богдан молча поклонился и вышел.
- А в этом казаке есть что-то скрытное! - проговорил про себя
Конецпольский. - От него ничего не выведаешь, несмотря на его откровенный
вид.
В роскошной юрте на цветастом ковре среди атласных подушек сидел сам
мурза и пил кумыс, несколько знатных татар стояли в почтительных позах
позах и ожидали его распоряжений на следующий день. Вбежавшие разведчики
бросились на землю перед мурзою и не вставали до тех пор, пока он к ним не
обратился:
- Что скажите, правоверные, хорошие или дурные вести?
- Аллах прогневался на сынов своих! - сказал один из сторожевых татар
постарше, все еще стоя на коленях.
- Встаньте и говорите! - приказал мурза.
- Казаки и польский отряд идут по нашим пятам! - продолжал разведчик.
- Их много, столько же будет, сколько и нас.
- Добыли вы языка? - спросил быстро мурза.
- Добыли, да он убежал от нас. Хитрый казак отрезал ремни в тороках,
соскочил в овраг и был таков.
Мурза сделал нетерпеливое движение и сверкнул глазами.
- Кабы времени побольше, я показал бы вам, как пленников упускать! -
грозно вскричал он.
Разведчики как-то съежились и снова упали на колени.
- Вставайте, времени терять некогда, - сказал он нетерпеливо. - Кто
ведет казаков?
- Хмель! - отозвался младший из разведчиков.
- Седлать коней, забирать пленников и гайда на утек! - приказал
мурза.
Не прошло минуты, табор зашевелился, кони заржали, люди засуетились,
огни мигом потухли. Пленников приторочили к седлам, частью же рассадили по
арбам под прикрытием молодых татарчат и легко раненых воинов. Юрты живо
сняли и толстыми ремнями привязали к арбам, так что они образовали род
кибиток. Сюда сложили котлы, провизию, ковры и циновки; впрягли лошадей и
быстро тронулись в путь. Не прошло и часу, как на месте табора оставались
только обгорелые костры, да по снегу вился след, уходивший далеко в степь.
С противоположной стороны несся уже глухой гул. Какая-то волна
надвигалась, что-то темное бесформенное шевелилось, росло и застилало
горизонт. Вот показались передовые казаки-разведчики, за ними стройными
рядами несся отряд Конецпольского, а справа и слева сотни казацкие.
Доехав до места, где стоял табор, все остановились. Несколько казаков
спешились, обошли все пространство, пересчитали следы от юрт и костры. К
ним подъехал Богдан в панцире, блестевшем из-под бурки, в высокой бараньей
