оборвать повод и спасаться бегством.
Мощным рывком он вырвал из земли деревце, к которому был привязан и,
не обращая внимания на дополнительный груз, в ужасе пролетел мимо моего
жеребца и унесся в горы.
Гнедой всегда испытывал слабость к скачкам и решил, что нашел
достойного противника. Я бы его не удержал, если бы не сообразил поднять с
земли одеяло Дел и накинуть ему на голову.
Обнаружив, что мир погрузился во тьму, жеребец застыл на полпрыжка и
захрапел, покрываясь пеной и дрожа мелкой дрожью.
- Подожди еще немного, - попросил я его и вскочил в седло. - Дел,
если ты собираешься ехать, поторопись.
Дел подбежала, таща седельную суму. Она передала суму мне наверх без
панической спешки, но жеребец, почувствовав, как что-то неприятно
прижалось к его плечу, когда я перекинул суму через седло перед собой,
шарахнулся в сторону. Одеяло слетело с его головы и в выпуклых глазах
загорелись пылающие камни.
Я выругался, запутавшись в поводе и завязках сумки, рассортировал их
и повернул гнедого мордой к Дел. Холм, возвышавшийся позади нее, был
покрыт неземными венцами пламени.
- Сейчас он рванет, - предупредил я. - Приготовься прыгнуть... мне за
спину. Я поддержу.
Жеребец сражался со мной, я с жеребцом, Дел ждала на земле. Я
развернул гнедого раз, потом другой, не позволяя броситься вперед, а
затем, отпустив, перекинул повод в одну руку, а вторую протянул Дел.
Она ухватилась, оттолкнулась, подтянулась. Я сжал ее запястье и на
скачке подтянул вверх. Дел перекинула ногу через круп, сжав коленями спину
жеребца, и обхватила меня руками.
Я закричал и жеребец помчался.
Мельком взглянув назад, я увидел, как плавившиеся камни ручейками
стекали с вершины холма. С тревожной аккуратностью ручейки текли прямо к
остаткам нашего лагеря.
Дел прижалась к моей спине.
- Не останавливайся, Тигр. Даже не думай останавливаться.
А я и не думал, потому что знал, что все равно не смогу: жеребец
закусил удила.
8
В моей жизни бывали минуты и поприятнее. С каждым скачком жеребец -
мчавшийся через, над и вокруг холмов, которые я едва замечал - горбился и
подпрыгивал, наклоняя голову и этим давая понять, что он не прочь сбросить
всадников. Единственное, что мешало ему засунуть голову между ног и
заняться нами всерьез это местность. Он видел не лучше чем мы и, хвала
валхайлу, ему не хотелось предпринимать что-то рискованное в темноте. Но
легче мне от этого не становилось, потому что при каждом скачке и прыжке я
взлетал над седлом (не самое приятное ощущение) или падал на него, набивая
синяки на бедрах, ягодицах и других, более нежных частях моего тела.
Аиды, мне еще повезет, если я сохраню дар речи, когда все это
закончится, не говоря уже о легко ранимой мужественности. Дел прижалась ко
мне и цеплялась руками за все, до чего могла дотянуться. Для нее поездка
была еще более рискованной: у нее не было стремян, повода, седла -
чего-то, что даже отдаленно напоминало бы сидение - ей приходилось
подпрыгивать вверх и вниз на лошадином крупе. Шерсть у гнедого скользкая,
а на Дел был шелковый бурнус. Я знал, что каждый прыжок жеребца мог
оказаться для нее последним.
- Не останавливайся! - повторила Дел. - Ни за что не останавливайся!
- Аиды, баска, я просто не могу позволить ему бежать дальше. Он везет
нас на себе и может переломать ноги, ребра или мы... - я замолчал,
выругался и попытался перевести дыхание после того, как седло врезало мне
по нижней части.
Дел прижалась ко мне сильнее.
- Если локи поймают нас, сломать себе шею будет нашей мечтой. Не
останавливайся, Тигр. Еще нельзя.
На текущий момент за нас все решал жеребец. Трензель был надежно
зажат в больших, крепких зубах, и пока я тщетно пытался выдернуть его в
нежные, беззубые части рта, лошадью я не управлял. Все что я мог, это
стараться выискать дорогу поровнее.
Мы мчались вниз, на Юг. Может быть жеребец это понял и решил
вернуться домой. Мне в голову даже пришла мысль, что я мог тихонько
поощрять его бег всю дорогу через Границу, но с моей стороны это было бы
нечестно (по отношению к жеребцу. И Дел, конечно, будет жаловаться, но
здоровье жеребца было для меня важнее).
А потом гнедой резко поменял направление, повернув на запад. Он
мчался уже не напрямую домой, а наискосок, через низины, которые Дел
называла предгорьем. Гнедой бежал медленнее, тяжело дыша, едва справляясь
с вероломными спусками и подъемами. Я воспользовался возможностью и вырвав
трензель из зубов, начал диктовать свою волю, которая подразумевала
срочную остановку.
- Тигр...
- Я не хочу убивать его, Дел. Чем бы ни были эти локи, я договорюсь с
ними, если придется... но жеребец должен отдохнуть.
- Я только хотела...
- Позже, - я сказал это резче, чем собирался, слишком занятый
жеребцом, чтобы следить за голосом. Я почувствовал, как Дел напряглась, но
не мог тратить время на умиротворение затронутых чувств.
- Полегче, старик... успокаивайся... передохни немного, ладно? Ну
давай... спокойнее... давай опустим все четыре ноги на землю... я думаю,
они нам еще понадобятся.
Гнедой замедлил бег, тяжело раздувая бока. В слабом свете луны я
видел потеки пены на его шее и плечах. Я мрачно покачал головой: гнедой
был мне слишком дорог, чтобы позволить ему сгореть в бессмысленной скачке.
Дел соскочила, как только жеребец перешел на шаг. Я водил его по
кругу и смотрел на застывшую под дождем лунных лучей Дел. В ее руках сияла
Бореал.
- Ты собираешься зарезать меня или жеребца?
- Не угадал, - обрадовала она меня, - пока оба можете жить, - лицо
Дел окаменело. - Я пыталась попросить тебя остановиться... мне нужно
кое-что сделать.
Я невежливо фыркнул.
- Сразиться с невидимками?
- Нет еще, - холодно сказала она. - Сначала я попробую кое-что
другое.
Я водил жеребца вокруг нее.
- Делай что хочешь, баска, мне нужно отшагать лошадь.
- Для этого дела ты мне не понадобишься, - заявление по существу. -
Ритуал требует того, чего ты не можешь предложить, поскольку ты по-Южному
несведущ в таких вещах и не имеешь даже своего меча, - лучистый свет
отразился от покрытого рунами клинка. - Прости мою грубость, Тигр, но ты
не тот человек, которому благоволят боги. Они предпочитают верующих, а не
скептиков.
- У меня есть причина быть скептиком, - я остановил жеребца, соскочил
с него, расстегнул пряжки и начал снимать упряжь. Закончив, я проверил
ноги и копыта гнедого. - Как я уже говорил, религия это опора. Ею
увлекаются люди, которые не хотят сами за себя отвечать и их постоянно
унижают те, кто не может не диктовать свою волю другим, - я взял себя в
руки, когда жеребец положил голову мне на плечо и начал яростно тереться,
вытирая пот о бурнус. Ткань скоро намокла. - Аиды, Дел... ты думаешь, я не
пытался молить богов, когда был рабом у Салсет? Ты думаешь, я не просил их
дать мне свободу?
- И тебе ее дали, Тигр.
- Ее дали не призывы к капризным богам. Я добыл ее сам.
Дел вздохнула, пожала плечами и покачала головой.
- Сейчас нам не до споров, но я хочу, чтобы ты знал: чему бы ты не
научился на Юге, на Севере все по-другому. Ты можешь столкнуться с силами,
которые тебе не мерещились даже на пьяную голову. Здесь, Тигр, ты увидишь
то, что считаешь невозможным. Все это может принести смерть.
- Ну да. Как эти твари локи.
Дел покачала головой.
- Ты забыл, чем едва не кончил? Забыл, как локи пытались забрать
тебя?
- Я ничего не забыл, - процедил я. - Я не знаю точно, что там
происходило, но я уверен, что это не имело ничего общего с живыми
существами. Я почувствовал колдовство.
Она вздохнула.
- Позаботься о лошади, Тигр, а я позабочусь о нашем будущем.
Я успокаивал и водил жеребца, пока он остывал в ночной прохладе.
Накрыв его одеялом, я шагал кругами, из последних сил уворачиваясь от
игривых толчков головой, которые могли сбить меня с ног. Сил у жеребца
оставалось еще немало и он не мог отказаться от привычки устраивать мелкие
пакости, чтобы отравить мне жизнь.
Дел отошла от нас, залезла на невысокий, покрытый травой холмик и
застыла на остром гребне. Отражая лунные лучи, сияло серебро Бореал.
Позже, когда я заворачивал на очередной круг тащившегося за мной жеребца,
я увидел как Дел медленно вонзает меч в землю и опускается на колени.
Тихо и нежно Дел начала петь.
Я слышал это пение раньше, в гостинице Харкихала. Все повторялось:
медленно, бусинка за бусинкой, капелька за капелькой, из клинка вытекало
сияние, наполняя вершину холма жемчужно-розовым светом.
Капли бежали вверх по мечу, а не вниз. Наполняли руны, скользили по
острым краям клинка, тянулись, чтобы приласкать рукоять и крестовину -
изогнутую, пульсирующую, меняющую форму.
Что-то дернулось в груди и я жадно вдохнул. Я снова подумал о круге
из камней под названием кольцо локи, где ожила трава и попыталась
поглотить человека. От воспоминаний меня затрясло и тут же нахлынула
ярость. Собравшись с силами, я взял себя в руки. Я знал, что это Северное
колдовство, не больше. Я столкнулся не с необузданной, свободной стихией.
Этой силой кто-то управлял, мужчина или женщина. Человек, который питал
силу и контролировал ее.
Я посмотрел на поющую Дел. А в чем, задумался я, разница? Здесь был
меч, который оживляли песня и женщина, там я коснулся камня, вошел в круг
и меня чуть не сожрали.
Была ли разница между кругом и мечом?
Я тревожно взглянул на Дел - на фоне сияющего меча она была темным
силуэтом. Дел тихо напевала свою нежную песню. Не прилагая заметных
усилий, она вызывала к жизни меч и призывала силу.
Силу. Как она и говорила.
- Аиды, - вслух проворчал я, - что я здесь забыл?
Жеребец заржал, подошел ко мне и легонько толкнул меня в плечо. Я
повел его на очередной круг.
Дел спустилась с холма через несколько минут. Жеребец успел высохнуть
и успокоиться. Я привязал его к деревцу и он мирно жевал траву. Гнедого,
кажется, не волновало, что его лошадиный партнер пропал. Может в глубине
души он этому даже радовался: глупый мерин долго лез с любовными
приставаниями к жеребцу, который не отвечал крапчатому взаимностью.
Ответить он мог укусом или пинком, и я был вынужден применять силу, чтобы
гнедой окончательно не изуродовал мерина.
- Как жеребец?
- Нормально. Утром он может быть несколько уставшим, но в общем
волноваться не о чем, - я поднял голову и посмотрел на нее. - Я не разжег
костер, потому что не знал, останемся мы здесь или придется снова бежать.
Она вздохнула и опустилась на корточки.
- Нет, пока не придется. Может быть позже.
- Тогда утром мы можем вернуться и подобрать оставшиеся вещи.
- Нет, - она покачала головой, - слишком велик риск, да и собирать
там уже нечего. Они не оставили ничего, что стоило бы спасать. Локи...
уничтожают все.
Я вздохнул.
- Я бы не назвал горящие камни и иллюзии страшной угрозой, - я пожал
плечами, поигрывая шнурком с когтями. - От такой ерунды всегда можно
сбежать.
- Иллюзии?
- То, что я чувствовал, - ответил я. - Ты же понимаешь - то, что мы
видели, не могло быть реальностью.
Дел отобрала у меня флягу и сделала глоток.
- Ты дурак, - любезно сообщила она, когда оторвалась от горлышка. -
Сколько раз ты предупреждал меня об опасностях Юга, говоря, что я не
должна доверять тому, чего не знаю, чтобы не делать из себя мишень, - она
