мечтать. А для него Дел была и спасением: она дала ему воды.
Я усмехнулся.
- Ты произвела на него впечатление.
Она привычно дернула плечом; мужские взгляды Дел никогда не радовали
и она не любила говорить о повышенном внимании к себе. На Юге подобные
взгляды чаще всего доставляли одни неприятности, потому что осмотром дело
не ограничивалось: каждому хотелось более тесного контакта.
- Еще? - спросила она, снова предлагая ему флягу.
Он взял ее машинально и неторопливо сделал несколько глотков,
по-прежнему не сводя глаз с Дел. Организм уже получил необходимую воду.
Теперь он пил для удовольствия.
И, как я подозревал, потому что не смел отказать ей.
Жеребец вытянул шею, пытаясь дотянуться до кобылы, стоявшей в шаге
или двух от нас. Он шумно фыркнул и утробно заурчал. Хвост поднялся.
Из-под верхней губы показались огромные зубы. Всем видом жеребец
демонстрировал свой интерес к кобыле и огромное желание познакомиться
поближе.
Вот только этого мне и не хватало - да и не только мне, любому
человеку - жеребца, твердо решившего свести более близкое знакомство с
кобылой. А поскольку в физическом плане лошадь во многом превосходит
человека, разубеждать жеребца нужно было быстро и решительно. Пока кто-то
не пострадал.
И я врезал ему кулаком по носу.
Медяшки упряжи зазвенели когда его голова взлетела к небу. Я сильнее
сжал поводья, стараясь не выпустить их - стараясь не выпустить ЕГО - и при
этом по возможности не подставить свои сандалии ему под копыта.
Дел, конечно, снова обернулась и подарила мне укоризненный взгляд, но
я не отреагировал. Это не она висела на другом конце повода беснующегося
жеребца, возжелавшего кобылу; ЕЕ кобылу, должен я заметить. Если бы в
Кууми она купила мерина, таких проблем у нас бы не было.
Тем временем кобыла оценила страсть гнедого и издала застенчивое
ржание, показывая, что она тоже не против.
В это же время молодой человек на песке решил наконец-то от этого
песка оторваться. По крайней мере частично: он встал на колени, потом
прижал одну ладонь с разведенными пальцами к сердцу и низко поклонился.
Поклон сопровождался речью на языке, которого даже я не знал.
Закончив бормотать, он поднялся.
- Караван, - объявил он, махнув рукой в глубины Пенджи.
Я прищурился.
- Далеко отсюда?
Он объяснил.
Я перевел для Дел, которая весь разговор растерянно хмурилась. Потом
попросил его объяснить поподробнее.
Он объяснил. Когда рассказ был завершен, я пригладил каштановые
волосы и вяло пробормотал проклятье.
- В чем дело? - спросила Дел.
- Они направлялись в Искандар, - сказал я. - Он и еще несколько
человек. Они наняли пару проводников, чтобы перейти через Пенджу, но эти
так называемые проводники завели их сюда и бросили.
- Бросили, - повторила она.
Я махнул рукой.
- Они никого не убили, не ранили. Просто привели их сюда, отобрали
все деньги и воду и оставили, - я махнул рукой. - Зачем тратить время на
убийство если Пенджа сделает это за тебя?
- У него не было лошади? - спросила Дел.
- Был осел. Но он сбросил его и убежал, - я ухмыльнулся. - Обычное
ослиное поведение.
Дел взглянула на Южанина.
- Значит он пошел за помощью.
- Из его слов я понял, что их заставили помучиться. Увели подальше от
путей, подальше от знаков... - я пожал плечами. - Он надеялся, что найдет
людей, которые помогут - покажут дорогу к поселению или оазису. Он хотел
достать лошадь и воду, - я снова пожал плечами. - Остальные в пустыне, в
фургонах.
Дел, прищурившись, посмотрела на небо.
- Нет воды, - задумчиво пробормотала она. Потом повернулась к Южанину
и долго изучала его.
Я знал, что за этим последует.
И, честно говоря, возражать не собирался; она была права. Я тяжело
вздохнул и предупредил ее слова, подняв руку.
- Я знаю, знаю. Ты хочешь поехать туда. Ты хочешь отвезти его к
каравану, а потом довести их всех до Кууми.
- Это ближайшее поселение.
- Точно, - я посмотрел на запад. - Ну ладно. Вообще-то Салсет тоже
подобрали нас в пустыне и только поэтому мы сейчас живы.
- В твоем голосе я не слышу благодарности.
- Я им очень благодарен. Я просто думаю, сколько времени мы потеряем
и кого встретим в Кууми, когда туда вернемся.
Дел нахмурилась.
- А кого?
- Танцоров мечей, - ответил я. - И кроме того, толпу верующих
идиотов, таких же как этот.
- Какое право ты имеешь называть его верующим идиотом? - возмутилась
Дел. - Только из-за того, что он верит в то, во что не веришь ты...
Я прервал ее не дожидаясь конца речи о достоинствах религии.
- Он дурак, - отрезал я. - И у меня есть полное право называть его
так.
Она ощетинилась.
- Почему? ЧТО дает тебе право...
- Потом что каждый человек, который поклоняется мне, может быть
только дураком.
Не ожидавшая такого ответа Дел откровенно растерялась.
- Что? - наконец выдавила она. - А причем тут ты?
- Я - тот, ради кого он и другие идут в Искандар.
- Зачем? - она хлопнула ресницами.
- Кажется они услышали истории Оракула о джихади, - я пожал плечами.
- Они подхватились и поехали на Север.
Дел хотела мне еще что-то высказать, но промолчала. Она долго
смотрела на верующего идиота, обдумывая мои слова и оценивая Южанина, и,
наконец, вздохнув, провела рукой по лбу.
- Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? - спросил я. - Ты ведь тоже
думаешь, что он дурак.
Она поморщилась.
- Я готова признать, что убеждения могут заставить совершать
нелепости, но то, что он верит в человека, который должен прийти, чтобы
помочь его родине, не делает его дураком.
- Правильно, - согласился я. - Значит я должен хотя бы доставить его
и его людей в Кууми. Думаю, что так полагалось бы поступить джихади,
правильно?
- Ты скажешь ему? - спросила она.
Я усмехнулся.
- Что? Что я подделка?
- Может он сам догадается, - вздохнула Дел.
- Я был уверен, что ты меня поймешь, - я похлопал жеребца по шее. -
Ну, старина, кажется тебе снова нести двоих.
Дел поправила ремень перевязи.
- А почему не посадить его со мной? Мы вместе будем весить меньше чем
ты один.
Я посмотрел на верующего идиота, который не сводил с Дел восхищенных
глаз.
- Да, - кисло согласился я. - Он, конечно, придет в восторг.
Дел нахмурилась и я заторопился.
- Ладно, все. Садись и поехали.
20
Его звали Мехмет. Мехмет был просто занозой в заднице. Хотя, конечно,
не по своей вине. Он был тем, кем был: измученным парнем без воды который
очень нуждался в помощи. Беда была в том, что мы ему эту помощь
предложили, а он ее принял. Вообще-то я человек не грубый, но иногда могу
и забыть о деликатности. Причина этого в том, что по доброте своей я сам
себе устраиваю неприятности, как например в случае с Мехметом, жаждавшим
побыстрее помочь своим спутникам.
Он очень хотел помочь им СЕЙЧАС.
И сейчас он воспринимал именно как сейчас, а мы с Дел считали это
делом-по-утру, потому что солнце село, а искать караван в темноте было
бессмысленно.
Вот только Мехмет этого не понимал.
Дел, деловито раскатывая одеяло, с хмурым видом выслушивала его речи.
Я занимался своим одеялом и отвлекся только на ее вопрос:
- А что он говорит сейчас?
- То же что и минуту назад. Что мы не можем ждать до утра, поскольку
его акетни в беде.
- Его кто?
- Акетни. Я не совсем уверен, что означает это слово, но думаю, что
оно как-то объединяет людей с которыми он путешествует. Что-то вроде
семьи, наверное... или просто группа людей, объединенных верой.
- Религиозная секта, - констатировала Дел. - Как те нелепые фанатики
Кеми, которые избегают женщин.
- Они заходят слишком далеко. Мехмет, по-моему, не из них, - я
посмотрел на Южанина, стоявшего между нами, нервно сжимая руки, и
ожидавшего нашего решения. - Ему и в голову не приходит, что женщины могут
нести зло - вот, он опять с тебя глаз не сводит.
Дел мрачно покосилась на меня.
Мы не стали разжигать костер, поскольку деревья в полных кристаллов
песках не росли, а древесный уголь, который мы захватили с собой, нужно
было экономить. На ужин мы решили поесть сухого мяса, и хотя ни Дел, ни я
не были в восторге от этой обычной пищи путешественников, мы знали, что с
ней можно дойти куда угодно. Мы устроили на ночь лошадей, разложили
одеяла. Солнце опустилось, воздух остыл; нам хотелось только поесть и лечь
спать.
Мехмет, обнаружив, что все его уговоры оказались безрезультатны,
снова затянул свое: что мы не должны останавливаться, а ехать вперед, пока
не найдем его акетни. Где, как он объявил, нас вознаградят за оказанную
помощь.
- Как? - сухо спросил я. - Ты же говорил, что проводники забрали все
ваши деньги.
Он упрямо поднял подбородок.
- Вам заплатят, - повторил он. - И эта плата будет дороже денег.
- Что-то похожее я и раньше слышал, - я расправил складки одеяла. -
Слушай, Мехмет, я понимаю, что ты беспокоишься о своих друзьях, но сейчас
лучше постарайся уснуть. Мы отправимся в путь при первых лучах солнца и
найдем их к полудню. ЕСЛИ ты правильно запомнил расстояние, - я кинул на
него мрачный взгляд. - Ты ведь его правильно запомнил, так, Мехмет?
- В той стороне, - он показал. - А если мы отправимся СЕЙЧАС, мы
найдем их еще до рассвета.
- СЕЙЧАС мы никуда не отправимся, - отрезал я. - СЕЙЧАС я собираюсь
что-нибудь поесть, переварить это в спокойной обстановке, а потом уснуть.
Он просто оскорбился.
- Как ты можешь спать, зная, что мой акетни в беде?
Я вздохнул и почесал шрамы от когтей.
- Я могу спать, - терпеливо объяснил я, - потому что я не вхожу в
твой акетни, чем бы он, в аиды, ни был.
Мехмет выпрямился. Он был стройным, сухопарым парнем, почти без жира
под кожей, отчего его пустынные черты становились совсем острыми. Как и у
многих рожденных в Пендже, у него был нос с горбинкой, заставляющий
вспомнить о ястребе, но в карих глазах не чувствовалось пронзительности
хищника.
Он стоял между Дел и мною, разглядывая нас обоих. Мехмет был молод и
самоуверен, но отличался от большинства своих ровесников. В нем не было
несносности нахального начинающего танцора меча, мечтающего прославиться,
как Незбет, но его переполняло то великое упрямство молодости, которое
заменяло мудрость жизненного опыта. Мы с Дел казались ему эгоистами - или
только я: для него Дел была чудом совершенства, а чудеса нельзя обвинять в
эгоизме.
Над головой Мехмета ночь раскатывала свое одеяло, расшитое
сверкающими звездами. Серебро полумесяца роняло лучи на наши головы.
А Мехмет упрямо ждал, когда же я передумаю, только теперь, когда он
переводил взгляд с Дел на меня, лицо у него становилось злобным. Дел-то
может усмирять мужской гнев своей красотой.
- Это акетни! - зашипел он. - ЦЕЛЫЙ акетни!
Дел хорошо почувствовала интонацию, хотя и не поняла смысл.
- Чем он так расстроен?
- Ничего нового, - объяснил я. - Он поет ту же старую песню, - я сел
на одеяло, уже привычно поудобнее устроив колено, и посмотрел вверх на
Мехмета. - Я не знаю, что такое ЦЕЛЫЙ акетни и не представляю, что такое
акетни вообще. Так что давай лучше раскладывай свободное одеяло,
устраивайся на ночь, а беспокоиться об акетни будешь утром.
Он застыл в такой напряженной позе, что я испугался, как бы он не
сломался. Но он только вздрогнул, потом упал на колени, склонил голову,
прижал одну ладонь к сердцу и начал бормотать что-то на неизвестном мне
