джунглях, когда дерутся двое животных, они так же вопили в Колизее во
время цезаревых каникул.
Пять тысяч лет не изменили их природы.
Я повернул на столе голову, чтобы руками прикрыть уши и приглушить этот
шум, но полностью заглушить его я не смог. Он все еще звучит, только
теперь потише, чуть ниже уровня слышимости, но он вернется в тот миг, как
я поверну голову.
В комнате резко прозвучал гудок. Я почувствовал на спине руку
Спритцера. - Это нам, малыш.
Я сел и спустил ноги со стола. В животе у меня был кусок свинца. Я
тяжело сглотнул.
- Волнуешься, малыш? -улыбнулся Спритцер. Я кивнул.
- Пройдет, - уверенно произнес он. - Такое бывает у каждого боксера
впервые в Гардене. В этом зале есть что-то особенное.
Я подумал, а что бы он сказал, если бы знал правду. Дело было вовсе не
в зале, дело было в том, что я собирался проиграть. Мы вышли из раздевалки
и остановились у края рампы. Я выглянул в зал. Там было безликое море
людей, ожидавших результатов только что закончившегося раунда. Где-то там
были Сэм и Филдз. И Нелли, даже она пришла. Только мой отец и мать не
пришли.
Когда объявили результат, рев толпы усилился.
- Выходи, Дэнни, - сказал Спритцер. Мы двинулись по рампе к белому
озеру огней - это был ринг.
Я слышал, как они орали. Некоторые даже называли меня по имени. Я
твердо шел за Спритцером с опущенной головой, обмотанной большим белым
полотенцем как шоры у лошади. Рядом с собой я чувствовал взволнованное
дыханье Зепа. Голос его поднялся над ревом толпы. -Посмотри, Дэнни
- взволнованно сказал он. - Вон Нелли!
Я поднял голову и увидел, что она улыбается мне трепетно сладкой
взволнованной улыбкой, а затем она пропала среди моря других лиц.
Я уже был у ринга и пробирался сквозь канаты. Яркие белые огни после
сумрака рампы резали мне глаза. Я часто заморгал. Диктор произнес мою
фамилию, и я вышел в центр ринга. Я слышал его голос, но не слушал его,
так как знал, что он скажет, наизусть.
- Расходитесь по моей команде... В случае нокдауна идите в ближайший
нейтральный угол... Снова в свой угол, выходите на бой, и пусть победит
сильнейший.
Ха-ха! Вот так шутка. Пусть победит сильнейший! Я скинул халат. Этот
комок у меня в пузе стоил мне пятисот долларов в кармане, Над ухом у меня
звучал голос Спритцера. -Перестань волноваться, малыш, -говорил он. -
Худшее из того, что может случиться, так это проиграть этот раунд.
Я удивленно посмотрел на него. Он даже не знает сам, насколько он прав.
Больше всего меня тревожило, как бы из моих брюк в раздевалке не увели те
пять сотен.
Насчет боя волноваться было нечего: я уже выбрал победителя.
Я с любопытством посмотрел в противоположный угол. Когда я стоял в
центре ринга, слушая судью, я даже не посмотрел на пацана, с которым
собирался драться. Он смотрел на меня с напряженным и взволнованным
выражением лица. Я улыбнулся ему.
Ему нечего было волноваться, если бы он только знал. Его звали Тони
Гарделла, он был итальянцем и занимался боксом в Бронксе.
Прозвенел звонок. Я выскочил в центр ринга и почувствовал удивительную
легкость в ногах и уверенность в себе. Зная, что я проиграю этот бой, я
ощутил в себе уверенность, что могу выиграть, уверенность, которой у меня
не было до того. Я перестал беспокоиться о том, что будет, так как знал
уже ответ.
Я начал левой, чтобы прощупать пацана, пробуя, на что он способен. Он
опоздал с ответом, и автоматически я быстро двинул правой ниже его защиты.
Пацан зашатался. Я инстинктивно двинулся добивать его. В ушах у меня
раздался рев толпы. Я уже взял его и понял это. Затем вспомнил, что мне
нельзя доконать его, ведь я обязан проиграть. Я дал ему войти в захват и
связать себя. Я сделал несколько ложных ударов по спине и почкам Гарделлы.
Почувствовав, что силы возвращаются к нему, я оттолкнул его и держал его
на расстоянии до окончания раунда. Нельзя было позволить себе рисковать и
поранить его.
Прозвучал гонг, и я вернулся к себе в угол. Спритцер негодовал и кричал
мне:
Ведь ты же взял его, почему же не пошел дальше?
- Я не смог наладиться, - поспешно ответил я. Нужно быть поосторожней,
иначе он все поймет.
- Закрой рот, - рыкнул он. -Побереги дыханье!
Когда прозвучал гонг, Гарделла осторожно вышел из своего угла. Я
несколько опустил свою защиту и стал ждать его наступления. Он осторожно
держался на отдалении, оставаясь вне пределов досягаемости. Я смотрел на
него в изумлении.
Каким же, к черту, образом он собирается выиграть этот бой? Чтобы я сам
себя нокаутировал? Я двинулся к нему. Может быть мне удастся втянуть его в
бой? Он отступил. Становилось всё трудней проиграть этот бой, чем выиграть
его.
Толпа уже начала свистеть и шикать, и только тогда мы разошлись по
углам. Я сел на скамеечку, опустив голову и глядя вниз на брезент.
И снова закричал Спритцер. - Напирай на него. Не давай ему времени
уходить. Ты уже достал его. Вот поэтому он и виляет.
После гонга я быстро выскочил из угла и, когда прошел больше половины,
встретился с ним. Он дико махал кулаками. Он также получил приказ драться.
Я машинально блокировал несколько его ударов. Как этот пацан попал в
финал, я не знаю, но он был слабаком. Стыдно было отдавать победу такому
противнику, но я ведь обязан. Я же заключил сделку. Я преднамеренно на
мгновенье ослабил защиту.
Его удары стали прорываться сквозь нее. В них была странная сладость
боли, в некотором роде вознаграждение. Как будто бы я раздвоился, и одно
моё "я"
радовалось тому, что другое бьют.
Пора было давать отпор. Надо, чтобы все выглядело хорошо. Я шире
размахнулся правой. Его легко блокировали, и я получил хороший удар в
живот. Пацан уверенно улыбался мне. Это обожгло меня. Он не имеет права
чувствовать себя таким образом. Я сейчас дам ему несколько ударов, чтобы
он хоть немного меня зауважал.
Я стукнул его левой и попытался провести апперкот, но он легко ушел от
него.
Мне стало досадно. Я смотрел на его пляшущую фигуру. Удары кусали меня,
но я отмахивался от них. Я просто стукну малыша разочек, чтобы он понял,
кто хозяин на ринге, а потом он может получить свою дурацкую победу.
Вдруг на лице у меня раздался ослепляющий взрыв, и я почувствовал, что
опускаюсь на колени. Я попытался было встать, но ноги меня не слушались. Я
отчаянно тряхнул головой и услышал счет судьи. - Семь Я почувствовал, как
силы возвращаются мне в ноги. Восемь! Теперь я могу встать, голова у меня
снова ясная. Я понял, что могу. Девять! Но для чего? Ведь мне все равно
проигрывать. Можно с таким же успехом дождаться конца отсчета.
Но когда рука судьи стала подниматься, я уже был на ногах. На кой черт
я сделал это? Надо было лежать. Судья взял меня за запястья и обтер мне
перчатки себе о рубашку. Он отступил, и Гарделла набросился на меня.
Прозвенел гонг, я быстро отступил в сторону и вернулся к себе в угол.
Я плюхнулся на скамейку. И чего это Спритцер орет мне на ухо? Все это
бесполезно. Вдруг его слова дошли до меня. - Кем ты хочешь быть, Дэнни?
Дурачком на всю жизнь? Никем и ничем? Ты же можешь взять его. Возьми себя
в руки и добей его!
Я поднял голову и посмотрел на противника. Гарделла уверенно улыбался.
Я - дурачок, ничтожество? Именно это и произойдет. Я буду таким же, как и
все остальные на Ист-Сайде, без имени, без лица, просто ещё один паренёк,
затерявшийся в толкучке.
По гудку я вскочил на ноги и вышел на ринг. Широко раскрывшись,
Гарделла налетел на меня. Он отбросил всякую осторожность. Я чуть было не
засмеялся про себя. Он считает, что дело в шляпе. Иди ты к черту,
Гарделла! К чертям Филдза! Да пусть он забирает назад свои пять сотен и
катится к едрене фене!
Я почувствовал, как жгучая боль обожгла мне руку чуть ли не до локтя.
Этот удар пришелся хорошо. Еще один. Если последний тебе показался еще не
очень, сукин сын, то подожди следующего.
Я почти небрежно парировал его слабый удар и выкинул правую вверх
апперкотом.
Кулак мой как-то судорожно прошел во вспышке огня. Пацан вдруг
навалился на меня, и я отступил.
Он стал падать. Я видел, как он опускается. Все было как в замедленном
кино. Он растянулся у моих ног. Пару секунд я смотрел на него, затем
опустил руки, поддернул трусы и пошел вразвалку в свой угол. Торопиться
мне было больше некуда, времени у меня теперь вагон. Сегодня этот пацан
выступать больше не будет.
Судья сделал мне знак, и я протанцевал по направлению к нему. Он поднял
мне руку. Когда я, ухмыляясь, шел к себе в угол, толпа ревела в мою честь.
Чемпион!
Я воспарил, как воздушный змей. Это чувство не покидало меня всю дорогу
до раздевалки. Я был просто пьян и витал в облаках.
И вдруг все это исчезло, ликование улетучилось, как воздух из
проткнутого шарика. Прислонившись к стене у дверей раздевалки стояла
знакомая фигура. Я уставился на неё, и шум толпы притих.
Это был Спит. Он улыбался мне какой-то особенной ухмылкой и чистил себе
ногти складным ножом. Вот он поднял его и, всё еще улыбаясь, сделал мне
знак. Кожа у меня на шее покрылась мурашками. Затем он скрылся в толпе. Я
быстро осмотрелся, не видел ли кто-либо этого. Но его никто не заметил.
Все были заняты разговором между собой. И я позволил толпе увлечь себя.
В раздевалке уже был Сэм, лицо у него скривилось в улыбке. Он схватил
меня за руку. -Я знал, что ты сумеешь, малыш! Знал! Да, еще в тот самый
первый раз в школе!
Я тупо уставился на него. Говорить я не мог. Единственное, чего мне
теперь хотелось, так это убраться отсюда. И поживее.
ДЕНЬ ПЕРЕЕЗДА, 17 мая 1934 года
- Спокойной ночи, чемпион, - улыбнулся Зеп, оставив нас в слабо
освещенном вестибюле, и потопал вверх по лестнице. Мы видели, как он
скрылся за поворотом первой площадки.
Мы повернулись и посмотрели друг на друга. Она улыбнулась мне и обняла
меня за шею. - Впервые за весь вечер мы остались одни, -с упреком
прошептала она, - а ты все еще меня не поцеловал.
Я наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но, когда наши губы
встретились, у нас над головой заскрипела лестница. Я отстранился и стал
напряженно прислушиваться.
- Дэнни, что-нибудь случилось? - встревожено спросила она. Я глянул на
неё. Она внимательно смотрела на меня. Я принуждено улыбнулся. - Нет,
Нелли.
- Так чего же ты так дергаешься? - спросила она, притянув мою голову к
себе. - Ты так меня и не поцелуешь?
- Я все еще переживаю, - неуклюже ответил я. Я не мог сказать ей, о чём
думаю, никому не мог я этого сказать.
- Так переживаешь, что не можешь меня поцеловать? - поддразнила она,
улыбаясь.
Я попробовал тоже улыбнуться ей, но не получилось, и поэтому я
поцеловал ее. Я крепко прижался к её губам и ощутил, как смялись у нее
губы под моим напором.
Она тихо вскрикнула от боли.
- Ну а что ты теперь думаешь? -спросил я.
Она приложила пальцы к посиневшим губам. - Ты мне сделал больно,
упрекнула она.
Я дико засмеялся. - Я ещё не то сделаю тебе -пообещал я, снова притянув
ее к себе, и прижался губами к ее горлу у основания шеи.
- Я люблю тебя, Дэнни! - крикнула она мне в ухо.
- Я тебя люблю, - прошептал я в ответ, обнимая ее. Я ощутил, как она
обмякла у меня в руках, и тело ее прижалось ко мне. Губы наши снова
встретились, и в ее поцелуе был жар, пронизавший меня насквозь.
-Нелли! - хрипло вскрикнул я, повернув её в своих объятиях. Она
прижалась спиной ко мне, а мои руки скрестились у нее на груди. Я прижался
губами к ее плечу там, где ворот блузки сполз с него.
Она повернула ко мне лицо и погладила мне щеку. Голос у неё стал совсем
низким.
- Дэнни, -проговорила она, - у меня так ослабли ноги, что я еле стою.
Я погладил ей блузку и ощутил пальцами тепло её груди. Она глубоко
вздохнула и откинулась на меня. Мы стояли так, как нам показалось,
долго-долго.
Наконец, она зашевелилась у меня в объятьях и в сумраке повернула ко
мне лицо. У нее был нежный и любящий взгляд. - У меня заболела спина, -
