свою судьбу и свое право, и тот, кто был устремлен вверх, продолжил свое
развитие и узрел призрачного ангела. И высь стала красной, как будто наступило
начало света, и тогда огромная книга приснилась тому, кто сидел посредине горы.
Потом время обратилось вспять, дойдя до своего конца, а потом один из тех, кто
вел борьбу, получил свою цель и свой венец; и тот, кто говорил два небольших
главных слова четыре раза в день, увидел святое облако; а тот, кто занимался
внешним зрением и разбрасывал желуди, чтобы они не достались свиньям, встал на
одну ногу и не удержался на ней. Только якут способен быть якутом; только
рожденный в Якутии родился в Якутии; только якутская речь звучит тогда, когда
говорит божественный дух. Ибо дух есть дух Якутии, потому что Якутия есть
страна, а страна не может не иметь имени, цели и гибели; и когда великие деревья
жаждут мира, а старец щурит свой взор - значит, пришло якутское время, и древняя
тайна открывает свое лицо.
Если высь зовет и зовет, то внимающий узрит радость и радость. Если мир возник
из ничего и ничего, то значит, то был бог и бог. Если ты и ты придешь и придешь,
то время и время прейдет и прейдет. Если кровать и кровать станет собой и собой,
то цель и цель станет звездой и звездой.
И высший свет наступает для тех, кто видит настоящую землю из любви и травы. И
все начинается, и ничего не продолжается для того, кто познал начало, содержащее
что-нибудь. И чудо происходит лишь однажды в полдень, когда владеющий тайной
спит и не видит ничего. И тигр пророчествует о дереве, когда дух мамонта слышит
музыку зари и превращается в свет. И река перестает состоять из воды и земли,
чтобы достичь сразу неба. Свинец есть главный смысл, и истина есть главный
смысл; поэтому совершенномудрый не занимается высшим и частным, а отдает все
свои помыслы действительному и разному. Ибо бог есть главное и не-главное, и все
существует в одном числе. Кто имеет почки, да перерабатывает жидкость.
Когда настоящая земля образуется из неведомого, проходит много времени, прежде
чем страна обретет имя и черты. Есть время выставлять вперед четыре пальца на
руке, и время не делать ничего того, что может помешать городу и ветру. И из
всех времен есть только одно время, знающее любовь и судьбу; и если это время
вдруг наступит на вершине священного холма, то значит, кто-то выиграл эту игру,
а кто-то получил настоящий знак в виде слова, или цветка. И здесь содержится
первое откровение, ждущее каждого, кто с закрытыми глазами и чистым сердцем
приступил к осознанию действительности и всех ее чудес, похожих на искры. Вода
переходит в свет, и тепло переходит в рай; а путь существа, обращенного к
стране, может быть любым, и этот путь всегда имеет самый лучший конец. Бог
знает, что делает, если это так.
Вот так все возникает, и бог может быть кем угодно и где угодно, если угодно.
Ведь только великая страна достойна иметь подлинный храм, и все страны есть
великие страны, как и все остальное. Никто не должен пренебрегать голосом и
пониманием, поскольку зов наступает неожиданно и прерывается внезапно; и если
цветок рождается в душе того, кто желает стать меньше, чем изначальный предел
творения, то это означает возникновение тайны и другого пути; и необходимая
радость должна присутствовать в предметах и во всем вообще, и страны должны
стать небесными, словно облака. Бог есть светящееся чудо, бог есть Якутия, бог
есть грязный поселок на краю земли, бог есть скучный мещанин. Если нужно, то все
будет, а если было что-то, оно останется. Прекрасен высший путь в сторону других
рек, в которых старцы и агнцы черпают свою мудрость и глупость, и в которых
живет абсолютный конь, летающий над всем существующим с улыбкой загадки как
таковой, и ждущий своего героя и своего часа, чтобы продолжить то, что было
осуществлено.
Якутия присутствует, как страна, явленная в мире, полном преданности, тепла и
доброты. И если ее земля простирается здесь, как абсолютное поле для ее имен,
рек и тайн; и если ее сады цветут там, как высшие деревья, звезды и моря; и если
ее народ рожден тут, словно ангел, человек, или сад, - значит, птицы и боги
всегда пребудут с ней, как ее лошади; и таинственное слово будет произнесено в
конце концов, чтобы начать историю, время и книгу; и белое небо закроет черную
вечность, не существующую нигде в нашем мире, и можно будет сделать шесть шагов.
Второй шаг означает цифру 2. Но имя есть слишком неустойчивое понятие, чтобы
быть у бога, и слава есть слишком определенное понятие, чтобы быть у страны. И,
в конце концов, после всех вершин, чудес и приключений, только Якутия
существует. Амба! В первый раз мир был сотворен просто так.
Амба первая
Он был Софрон Исаевич Жукаускас, и все остальное существовало вокруг него. Он
был иркутянином и жил в изумительном великом Якутске. Он работал старшим
инструктором Добровольного физкультурного общества и почти каждый день ходил на
эту работу, которая располагалась в прекрасном старом деревянном доме возле
магазина. Сегодня он проснулся от писка будильника и, после разнообразных
обязательных процедур, связанных с водой, одеждой и постелью, вскоре увидел свою
жену, которая стояла на кухне и разбивала яйцо.
- Привет, Надя! - воскликнул Жукаускас, подходя сзади. - Мне снилась заря!
- Отлично, - сказала жена, выбросив скорлупу, - а мне снилась тьма. Ты будешь
глазунью, Софочка?
- Не называй меня так!.. - гневно крикнул Софрон, садясь на табурет. - Это
наглое безобразие и издевательство. Я не могу терпеть мерзостно-ласкательных
слов; они воняют, словно гнилая река. Ты должна быть другой женой!
- Ладно, мальчик, главное в жизни - политика, - рассудительно заявила Надя,
почесав ягодицу. - Только борьба, война и победа способны осуществить мужскую
мечту о власти, женщине и вечности. Мой же удел - яйца, и я их буду жарить и
жарить. Ты слышал последние известия? Советская Депия рассыпается, словно
высохший скелет огромного безобразного динозавра, и даже армия ничего не может
сделать, поскольку она в первую очередь отражает всю ненависть разных наций к
разным нациям. Какому болвану пришло в голову соединять чучмеков и греков? Я
предвижу смерть.
- Да брось ты! - пискнул Софрон, щелкнув пальцами. - Все это надоело; это -
бабьи, кухонные разговоры. Все будет нормально: у нас есть выход к морю! Мы
убьем всех красных и растопим вечные льды. Может быть, мы станем штатом США. Или
поднимем древний флаг. Близится новое время! Сегодня иду на сбор. Что же
касается болванов, то это называется история человечества; и этот предмет всегда
вызывал уважение в мудрых головах великих людей. Ясно?
- Говно это, а не история, - ожесточенно произнесла Надя, снимая сковородку с
конфорки, - всех перережут. Ни у кого не написано на лбу - коммунист он, еврей,
или нормальный.
- Да мы - русские! - расхохотался Софрон, ударив себя по животу в предвкушении
завтрака.
- Хрена! - сказала Надя. - Я - коми, а ты - вообще непонятно кто.
- Это - бред, - убежденно проговорил Софрон, - все будет чудесно, как всегда.
Победит общая якутская нация. Возникнет новая раса солнечно-северных людей.
Советская Депия родит новую Якутию. Гора родит землю обетованную; из дерьма
возникнет Бог! Армия будет с нами; она не захочет самоуничтожиться из-за
каких-то различий носов, или характеров. Все эти народы вольются в одну большую
якутскую семью; и ореол великого будущего воссияет над этой радостной,
счастливой страной!..
- Да ты - коммунист, Софочка! - рассмеялась Надя, поставив перед Жукаускасом
тарелку с глазуньей из двух яиц. - Ты просто настоящий красный!
- Не называй меня так! - крикнул Софрон, стукнув ладонью по столу. - Я -
якутянин! Я есть истинный якутянин, и я желаю блага своей Родине! Ты помнишь что
говорил великий якутский патриот и писатель Иван Мычаах? <Я зрю сквозь века... Я
вижу счастливый свой народ на прекрасной земле, которая зовется моей Родиной, и
которая могущественна и свободна. Я вижу его расцвет и величие; и я вижу его
равным среди самых больших народов нашей планеты, и никакой враг не смеет
грозить ему. Я вижу это так, как я вижу солнце, или небо, или зеленую траву
летом, и я убежден, что будет так.> А?
- Да ты - националист, Софик, - хихикая, сказала Надя, - но у тебя нет узких
глаз. Ничего не выйдет!
- Чепуха, - рассержено произнес Жукаускас и отрезал одно поджаренное яйцо от
глазуньи. - Я - патриот, я люблю свою страну, свою землю, свой клочок
пространства, свой родимый пейзаж. Все будет замечательно. Мы свергнем гадов,
скрестимся с аборигенами и создадим новый язык. Сегодня я пойду на сбор, и все
будет ясно. Я хочу тебя.
- После завтрака! - воскликнула жена.
- Хорошо. Но ничто не собьет нас с пути к счастью.
- Уедем в Удмуртию? - предложила жена.
- Никогда! - ответил Жукаускас и немедленно доел яичницу. - Я должен быть здесь,
и я буду здесь и здесь.
Молчание охватило кухню, словно мистическое озарение, наступающее в храме для
всех, устремленных внутрь и ввысь. Жукаускас пил кофе, мрачно смотря в окно на
родной город. Надя Жукаускас терла сковородку зеленой тряпкой. Софрон думал о
величии, издавая хлебающие звуки, и гордость за себя и за всех остальных зрела в
его душе подобно яйцу, зарождающемуся в птице, или в ящерице, участь которого
неизвестна и непонятна, и возможна, как продолжение рода и любовь, или же как
пустая гибель в зубах неизвестно кого. Но печали не должно быть места в
сверкающем будущем, и поэтому уверенная улыбка подлинного деятеля утвердилась на
лице Софрона после того, как он решил, что все - прекрасно, отлично и чудно; и
ничто дурное не разрушит идиллию сотворяемого мира, который присутствует везде,
словно атомы, из которых он состоит.
- Ура! - крикнул Софрон и отодвинул от себя чашку. - Спасибо, дорогуша моя;
прошлое закончилось, мы осуществим прорыв.
- Я, конечно же, за тебя, Софрон Исаевич, - серьезно ответила жена, моя чашку. -
Но ведь сейчас только с Лениным разобрались; везде слышно - <ленинщина>,
<ленинщина>, как будто он один во всем виноват. Нет, дружок, прошлое
продолжается; пока над нами будут тяготеть Плеханов и Маркс, ничего не выйдет.
- Плеханов мечтал о справедливости, - сказал Софрон, - а у Маркса надо взять
рациональное зерно. Ленин все извратил. Он скрыл записку Маркса своей любовнице
К., в которой примерно говорилось: <На хер коммунизм в России и в Африке?>
Отсюда все и пошло. А у нас вообще ни то и ни другое; у нас - Якутия, поэтому-то
мы и примем американскую модель.
- Якутия когда-то была в Африке, - мечтательно проговорила Надя.
- С чего ты взяла?!!
- Я знаю это, - убежденно сказала Надя.
- Все это - женская чушь, - отмахнулся Жукаускас, - Маркс не виноват, что
Ленин...
- Знаю я все это! - перебила Надя. - Никто ни в чем не виноват, все хотели
добра, а получилась в результате Советская Депия.
- Да нет же! - возмутился Жукаускас. - Все виноваты!
- Знаю я все это, - опять сказала Надя. - Все во всем виноваты, все хотели
власти своего тельца, а в результате получилась Советская Депия. Так что?
Человек человеку коммунист? Значит, так и должно быть, Софочка, и вы ничего не
сделаете.
- Наша Якутия по ошибке попала сюда. Ее место не здесь,- вдохновенно проговорил
Софрон. - Она заслуживает неба и любви. И я тоже хочу тебя, моя попочка
родная...
- Тьфу, - сказала Надя.
- Якутия есть страна, явленная в мире, полном преданности, тепла и доброты, -
важно сказал Жукаускас и поднял вверх указательный палец.
- Все это развлечение, - прошептала Надя.
- Якутия есть женщина!
- Я не очень хочу.
- Ну, Наденька, ну, прошу тебя.
- Отстань, Исаич, мои мысли заполнены иным.
- Дай мне!..
- Бее!
- О, мое солнце, река и небо! Когда я люблю тебя, то горы перестают сиять, и
просторы перестают цвести. Когда я с тобой, то реки выходят сами из себя и
планеты перестают вращаться вокруг оси. Я должен сделать это, я буду с тобой,
только с тобой, царица дня, Якутии и Вселенной. Иначе мир перестанет течь, и
солнце перестанет образовывать протуберанцы. Иди ко мне, ты!
