Ваймз повернулся. Кэррот слышал, как он дышит. Короткими, резкими
вдохами, как человек, который старается контролировать себя. -- Что мы
упустили, капитан? -- далеким голосом спросил он.
-- Сэр?
-- В спальне его превосходительства. Там есть кровать. Стол. Вещи на
столе. Ночной столик. Кресло. Кувшин. Все. Мы все поменяли. Он ест еду. Мы
проверили еду, не так ли?
-- Всю кладовку, сэр.
-- Точно? Мы могли здесь ошибиться. Я не знаю где, но где-то мы
ошиблись. На кладбище есть доказательство того, что мы ошибаемся, -- Ваймз
почти плакал. -- Что еще? Малопопка говорит, что на нем нет следов. Что еще?
Надо узнать, как, и если повезет, мы узнаем кто.
-- Он дышит там больше чем остальные, сэ...
-- Но мы перенесли его в другую комнату! Даже если кто-нибудь, я не
знаю, закачивал туда яд... они не могут следить за всеми комнатами. Это
должна быть еда!
-- Я наблюдал, как пробуют еду, сэр.
-- Значит что-то, что мы не видим, черт его побери! Люди умирают,
капитан! Миссис Изи умерла!
-- Кто, сэр?
-- Вы никогда не слышали о ней?
-- Не могу сказать, сэр. Чем она занималась?
-- Занималась? Ничем, я думаю. Она вырастила девять детей в двух
комнатах, в невозможной тесноте и она шила рубашки за 2 пенса в час, все
чертовы часы, что дали ей боги, все, что она делала, это работала и следила
за собой, а теперь она умерла, капитан. И ее внук. В возрасте четырнадцати
месяцев. Потому что ее внучка принесла немного объедков из дворца! Немного
побаловать их! И знаешь что? Милдред думала, что я собираюсь арестовать ее
за воровство! Прямо на чертовых похоронах, господи ты боже мой! -- Ваймз
разжал и сжал кулак так, что суставы побелели. -- Это уже убийство. Не
политика, не покушение, это убийство. Потому что мы не можем задать чертовые
правильные вопросы!
Дверь открылась.
-- Добрый день, хозяин, -- улыбаясь, сказал сержант Кишка, отдав честь.
-- Извините за беспокойство. Я понимаю, что сейчас Вы сильно заняты, но я
должен спросить, просто чтобы исключить Вас из списков расследования, если
можно так выразиться. Вы используете у себя мышьяк?
-- Э... Фенли, не держи офицера в дверях, -- сказал нервный голос, и
рабочий отступил в сторону. -- Добрый день, офицер. Чем можем быть
полезными?
-- Проверяем на мышьяк, сэр. Кажется, его применяют там, где нельзя.
-- О, господи. Действительно. Я уверен, что мы не применяем, но
заходите, пожалуйста, я проверю у мастеров. Не хотите чашку чая?
Кишка оглянулся. На улице клубился туман. Небо посерело. -- Не
отказался бы, сэр! -- сказал он.
Дверь закрылась за ним.
Секундой позже, у него из глаз посыпались искры.
-- Правильно, -- сказал Ваймз. -- Начнем заново.
Он взял воображаемый половник.
-- Я повар. Я приготовил эту питательную кашку со вкусом собачей
водички. Я наливаю его в три чаши. Все наблюдают за мной. Все чаши хорошо
вымыты, правильно? Хорошо. Пробовальщики берут две, одну чтобы попробовать,
а вторую сейчас отдают Малопопке на пробу, а потом слуга -- это Вы, Кэррот
-- берет третью и...
-- Кладет его в этот подъемник, сэр. Он есть в каждой комнате.
-- Я думал, они несут еду наверх.
-- Шесть этажей? Все остынет, сэр.
-- Хорошо... держите. Мы забежали вперед. У Вас чаша. Вы кладете ее на
поднос?
-- Да, сэр.
-- Тогда положите.
Кэррот послушно положил невидимую чашу на невидимый поднос.
-- Что-то еще? -- сказал Ваймз.
-- Нарезанный хлеб, сэр. А мы проверяем буханку.
-- Суповые ложки?
-- Да, сэр.
-- Ну, не стойте же. Кладите их...
Кэррот отпустил одной рукой невидимый поднос, и положил невидимый кусок
хлеба и неосязаемую ложку.
-- Это все? -- спросил Ваймз. -- Соль и перец?
-- Мне кажется, я видел чашечки с солью и перцем, сэр.
-- Тогда их тоже туда.
Ваймз уставился круглыми глазами на пространство между руками Кэррота.
-- Нет, -- сказал он. -- Мы могли это упустить, так? Я хотел сказать...
мы не могли, не так ли?
Он потянулся и взял невидимую чашечку.
-- Скажите, мы проверили соль, -- спросил он.
-- Сэр, это перец, -- подсказал Кэррот.
-- Соль! Горчица! Уксус! Перец! -- воскликнул Ваймз. -- Мы не проверили
всю еду и потом даем его превосходительству вкусовые добавки. Мышьяк --
металл. Можно ли сделать... металлические соли? Скажите, мы задавались этим
вопросом. Мы же не настолько глупы.
-- Я конкретно проверю, -- сказал Кэррот. Он безнадежно оглянулся. --
Только положу этот поднос...
-- Еще нет, -- сказал Ваймз. -- У меня такое уже было. Не надо носиться
с криками "Эврика! Дайте полотенце!" только потому, что у нас есть идея.
Продолжим. Ложка. Из чего она сделана?
-- Хорошо замечено, сэр. Я проверю мастерскую, сэр.
-- Сейчас мы готовим на угле! Что он пьет?
-- Кипяченую воду, сэр. Мы проверили воду. А я проверил стаканы.
-- Хорошо. Итак... у нас готов поднос, мы кладем его на подъемник, и
что потом?
-- Люди на кухни тянут за канаты, и он поднимается на шестой этаж.
-- Без остановок?
Кэррот посмотрел пустым взглядом.
-- Он поднимается на шесть этажей, -- сказал Ваймз. -- Подъемник это
шахта с большим ящиком, который можно поднимать и опускать, не так ли? Могу
поспорить, что в нее есть выход на каждом этаже.
-- Некоторые этажи почти не используется сейчас, сэр...
-- Для отравителя это даже лучше. Хмм. Он может просто стоять там, и
ждать когда пройдет поднос, правильно? Мы не знаем что еда, которая приходит
туда, та же самая что ушла отсюда?
-- Великолепно, сэр!
-- Я уверен, это проделывается ночью, -- сказал Ваймз. -- Он работает
по вечерам и встает ни свет ни заря. Когда он ужинает?
-- Пока болен, примерно в шесть часов, сэр, -- сказал Кэррот. -- В это
время уже темно. Потом он садится за работу.
-- Правильно. У нас много дел. Поехали.
Патриций сидел и читал когда в комнату вошел Ваймз. -- А, Ваймз, --
сказал он.
-- Сэр, скоро доставят Ваш ужин, -- сказал Ваймз. -- И еще раз хочу Вам
сказать, что Вы бы сильно облегчили бы нам задачу, если бы переехали из
дворца.
-- У меня в этом нет никаких сомнений.
Из шахты подъемника послышалось громыхание. Ваймз пересек комнату и
открыл дверь.
В ящике сидел гном. Зубами он зажал кинжал, а в каждой руке он держал
по топору. От его железобетонной концентрации исходила злоба.
-- Мой бог, -- слабо сказал Ветинари. -- Я надеюсь, его хоть приправили
горчицей.
-- Констебль, были ли проблемы? -- спросил Ваймз.
-- Неф, фер, -- сказал гном, разгибаясь и вынимая нож. -- Везде темно,
сэр. Там по пути были двери, но, похоже, все давно не использовались, но я
все равно забил их, как сказал капитан Кэррот, сэр.
-- Очень хорошо. Спускайтесь.
Ваймз закрыл дверцу. Снова послышался громыхание спускающегося гнома.
-- Предусмотрели каждую мелочь, да, Ваймз?
-- Надеюсь, сэр.
Ящик вернулся с подносом. Ваймз вынул его.
-- Что это?
-- Клатчианская пицца без анчоусов, -- подняв крышку, сказал Ваймз. --
Куплена в Пицце-хижине Рона, сразу за углом. Как мне кажется, никто не может
отравить всю еду в городе. А столовые приборы из моего дома.
-- Ваймз, у Вас мозг истинного полицейского.
-- Спасибо, сэр.
-- За что? Это не был комплимент, -- патриций с видом исследователя в
чужой стране потыкал вилкой в тарелке.
-- Ваймз, кто-то уже ел это?
-- Нет, сэр. Они просто измельчают до такой степени.
-- А, я вижу. Я подумал, может, пробовальщики слишком перестарались, --
сказал патриций. -- Честное слово. Какие еще удовольствия ждут меня в
будущем?
-- Сэр, Вы выглядите гораздо лучше, -- жестко сказал Ваймз.
-- Спасибо, Ваймз.
Когда Ваймз ушел, лорд Ветинари поел пиццу, или, по меньшей мере, те ее
части, в которых он узнал знакомые продукты. Потом он отложил в сторону
поднос и задул свечу у кровати. Он немного посидел в темноте, затем засунул
руку под подушку и нащупал острый нож и коробку спичек.
Спасибо небесам за Ваймза. В его безнадежных, сжигающих и превыше всего
неправильных способностях было что-то притягательное. Если бы бедняга еще
немного задержался, то он бы начал давать ему подсказки.
Кэррот сидел в одиночестве в главной комнате.
Голем стоял там же, где его оставили. Кто-то повесил ему на руку
кухонное полотенце. Голова у него все еще была раскрыта.
Какое-то время Кэррот, подперев рукой подбородок, рассматривал его.
Затем он открыл ящик стола и вытащил оттуда свиток голема. Поизучал его.
Встал. Подошел к голему. Положил слова обратно в голову голема.
Оранжевый огонек загорелся в глазах Дорфла. То, что только что было
обоженной глиной вновь обрело ту неуловимую ауру, которая отличает живое от
неживого.
Кэррот нашел дощечку голема и карандаш, всунул его в руку голема, и
отошел на шаг.
Горящие глаза следили за тем, как он снимал пояс с мечом, снял
нагрудник, снял безрукавку, и стянул шерстяную нательную сорочку через
голову.
Его мускулы отражали блеск глаз голема. Они блестели в огне свечей.
-- Безоружен, -- сказал Кэррот. -- Беззащитен. Видишь? Теперь слушай
меня...
Дорфл бросился, занося кулак, вперед.
Кэррот не шевельнулся.
Он не моргнул, когда кулак остановился в волоске от его лица.
-- Я так и знал, что ты не можешь этого сделать, -- сказал он после
повторной попытки голема ударить его, кулак остановился в дюйме от живота.
-- Но рано или поздно тебе придется мне все рассказать. То-есть написать.
Дорфл замер. Потом взял карандаш.
Вынь из меня слова.
-- Расскажи мне о големе, который убивает людей.
Карандаш не шевельнулся.
-- Остальные покончили с собой, -- сказал Кэррот.
Я знаю.
-- Откуда ты знаешь?
Голем посмотрел на него. Потом написал:
Глина от глины моей.
-- Ты чувствуешь, что другие големы чувствуют? -- спросил Кэррот.
Дорфл кивнул.
-- А люди убивают големов, -- сказал Кэррот. -- Я не знаю, можно ли это
остановить. Но я хочу попробовать. Дорфл, мне кажется, я понимаю, что
происходит. Немного. Мне кажется, я знаю, за кем вы шли. Глина от глины
моей. Стыд пал на всех вас. Что-то пошло неправильно. Вы постарались
исправить это. Я думаю... вы все на это надеялись. Но слова в голове
постоянно мешают вам...
Голем стоял без движений.
-- Вы продали его, не так ли? -- тихо сказал Кэррот. -- Почему?
Дорфл быстро написал:
У голема должен быть хозяин.
-- Почему? Из-за слов в ваших головах?
У голема должен быть хозяин!
Кэррот вздохнул. У людей должно быть дыхание, у рыб -- вода, а у голема
-- хозяин. -- Я не знаю, как я разберусь с этим, но никто больше не должен
пробовать, поверь мне, -- сказал он.
Дорфл не двинулся.
Кэррот вернулся к столу. -- Интересно, старый священник и мистер
Хопкинсон сделали что-то... или помогли как-то, -- сказал он, наблюдая за
лицом голема. -- Интересно... после этого... что-то обернулось против них,
оказалось, что мир в некоторой степени слишком...
Дорфл не двигался.
Кэррот кивнул. -- Все равно, ты можешь идти. Все теперь зависит от
тебя. Я бы помог, если бы мог. Если голем это вещь, то мы не можем
предъявить обвинение в убийстве, а я все равно попытаюсь узнать, почему это
произошло. А если голему возможно предъявить обвинение в убийстве, тогда вы
-- народ, и то -- что делают с вами ужасно, и это должно быть прекращено. В
любом случае вы выигрываете, Дорфл, -- он отвернулся к столу и стал
