отпустит сразу весь завод Ваймза...
-- Он -- слуга народа! -- отрезал доктор Доуни.
Королева Молли скорчила рожу, что было совсем не сложно сделать с ее
способностями, и откинулась на спинку стула. -- Времена меняются, не так ли?
-- пробормотала она. -- Группа обычных людей садится за стол, беседует, и
неожиданно мир меняется? Овца перекувыркнулась и изменила овчарню.
-- Сегодня вечером в доме у леди Селачи будет вечеринка, -- сказал
доктор Доуни, игнорируя ее. -- Я думаю, Ноббс будет в числе приглашенных.
Возможно мы сможем... встретиться с ним.
Ваймз объяснил себе, что ему действительно надо проверить, как идут
дела в новом доме стражи на Читтлинг-стрит. Кокбилл-стрит начиналась сразу
за углом. Туда он и пойдет, неофициально. Нет смысла посылать сюда
кого-нибудь, когда они так заняты со всеми этими убийствами, делом Ветинари
и анти-слэбовой компанией Камнелома.
Он завернул за угол и остановился.
Почти ничего не изменилось. Это шокировало. После... о, стольких лет...
улица не имела права не измениться.
Но вымытые полосы мостовой между домами все еще пересекали улицы.
Старая покраска так же была нанесена на стены, дерево которых было слишком
старо и источено для нормальной покраски. Жители Кокбилл-стрит обычно были
слишком бедны, чтобы купить достойную краску, но всегда слишком горды, чтобы
использовать побелку.
И все стало немного меньше, чем он помнил. На этом все.
Когда он был здесь в последний раз? Он не помнил. Эта улица находилась
за кварталом Теней, и до последнего времени полиция оставляла этот район
управляться своими неписаными правилами.
В отличие от квартала Теней на Кокбилл-стрит было чисто, обычной,
пустой чистотой, когда у людей не хватает средств даже на грязь. Обитатели
Кокбилл-стрит были хуже, чем бедны, потому-что они даже не знали, что такое
бедность. Если их об этом спросить, они наверно ответят что-то вроде "
брюзжать нехорошо", или "некоторые живут гораздо хуже", или "мы завсегда
держимся на поверхности, и ниче никому не должны".
Он почти слышал, как его бабушка говорила: "Бедность не оправдание,
чтобы не покупать мыло". Конечно, многие не покупали. Но на Кокбилл-стрит
все покупали как один. На столе могло не быть никакой еды, но боже, он
должен быть чисто выскоблен. Такова была Кокбилл-стрит, где чаще всего
питаются собственной гордостью.
Как ужасен мир, подумал Ваймз. Констебль Посети однажды сказал ему что
кротость будет вознаграждена, но чем эти бедняги заслужили такое?
Обитатели Кокбилл-стрит смогли бы уступить дорогу даже кротости.
Неясное понимание, что есть правила, удерживало, физически и духовно, людей
на этой улице. И они проходили по жизни с тихим, сковывающим страхом, что
они живут не совсем по этим правилам.
Люди говорят, что существует один закон и для бедных и для богатых. Это
не правда. Все законы и правила существуют для тех людей, которые достаточно
глупы, чтобы думать как обитатели Кокбилл-стрит.
Стояла странная тишина. Обычно здесь носились толпы детишек, телеги
направлялись в порт, но сегодня здесь было очень тихо.
Посреди улицы была расчерчена мелом таблица для игры в классики.
Ваймз почувствовал слабость в ногах. Эта таблица все еще здесь. Когда
он в последний раз видел ее? Тридцать пять лет назад? Сорок? Ее наверно
перерисовывали тысячи раз.
Он довольно хорошо играл в нее. Конечно, они играли в нее по
Анх-Морпоркским правилам. Они пинали не гальку, а Вильяма Скаггинза. Это
была одна из многих изобретательных игр, в которые они играли, где надо было
скакать, прыгать и пинать Вильяма Скаггинза, до тех пор, пока он не впадал в
один из своих припадков, пускать слюни и жестоко биться головой об мостовую.
Ваймз мог попасть Вильямом девять раз из десяти. На десятый раз Вильям
кусал его за ногу.
В те дни, жизнь была простой и прямой и состояла из издевательств над
Вильямом и поисками еды. Не было никаких вопросов, на которые надо искать
ответы, за исключением может быть, как залечить болячку на ноге.
Сэр Самуэль оглянулся на пустую улицу, и выкатил ногой камень из
канавы. Затем он толкнул его в один из квадратов, подтянул свой плащ, и
поскакал по клеткам...
Что там надо кричать, когда скачешь? "Шишли-мышли, сопли вышли!"? Нет?
Или что-то типа "Вильям Скаггинз -- ду-ра-чок!"? Теперь он весь день будет
думать над этим.
В доме напротив открылась дверь. Ваймз замер с одной поджатой ногой.
Оттуда, медленно и неуклюже, вышли двое в черном.
Это потому, что они несли гроб.
Необходимая торжественность была нарушена их суетой, вытягиванием
застрявшего в дверях гроба, помогая двум другим носильщикам тоже выбраться
на свежий воздух.
Ваймз вовремя опомнился, опустил поджатую ногу, затем еще больше
опомнился, и снял головной убор в знак уважения и скорби.
Вынесли еще один гроб. Он был значительно меньше. Его несли только
двое, хотя, наверно, хватило бы и одного.
Пока скорбная процессия выбиралась из дома, Ваймз шарил по карману в
поисках бумажки с написанным Камнеломом адресом. Вид процессии с одной
стороны был забавен, как цирковая сцена, когда карета останавливается, и
дюжина клоунов начинает из нее выбираться. Места было слишком мало для такой
толпы соседей.
Он нашел бумажку и развернул ее. Первый этаж, Кокбилл-стрит, 27.
Именно здесь. Он пришел точно на похороны. Двойные похороны.
-- Похоже, настало тяжелое время для големов, -- сказала Ангуа. В
канаве лежала глиняная рука. -- Это уже третий разбитый на улице голем.
Впереди послышался треск, и из окна более или менее горизонтально
вылетел гном. Он треснулся железным шлемом об мостовую, выбив фонтан искр,
но тут же вскочил и бросился обратно через дверь.
Через секунду он опять вылетел в окно, но был остановлен Кэрротом,
который поставил его на ноги.
-- Здравствуйте, мистер Рудокоп! С Вами все в порядке? И что здесь
происходит?
-- Этот чертов Буравчик, капитан Кэррот! Вы должны арестовать его!
-- Почему, что случилось?
-- Он отравляет людей, вот почему!
Кэррот бросил взгляд на Ангуа и переспросил Рудокопа: -- Отравляет? Это
очень серьезное обвинение.
-- Да что Вы говорите?! Да мы вместе с миссис Рудокоп всю ночь не
спали! Я ничего об этом ничего такого и не думал, пока не пришел сюда и не
увидел, что сюда и другие пришли жаловаться...
Он попытался вырваться из рук Кэррота. -- Знаете что? -- закричал он.
-- Знаете что? Мы заглянули в его ледник и знаете что? Вы знаете что?
Знаете, что он продавал нам под видом мяса?
-- Скажите мне, -- сказал Кэррот.
-- Свинину и говядину!
-- О, господи.
-- И баранину!
-- Вах, вах.
-- Почти никакой крысятины!
Кэррот покачал головой с двуличностью торговцев.
-- А Храпун Глодссонсанклессон сказал, что он ел Крысиный Сюрприз вчера
вечером и он клянется, что там были куриные косточки!
Кэррот отпустил гнома. -- Стой здесь, -- сказал он Ангуа, и,
пригнувшись, зашел в "Нору Съедобных Деликатесов Буравчика".
В него полетел топор. Он почти рассеянно поймал его и небрежно отбросил
его в сторону.
-- Ой!
Рядом с прилавком была куча-мала из гномов. Насущная тема ссоры уже
давно была забыта и, это были гномы, шли разборки по важнейшим вопросам,
таким как, чей дед у чьего деда стащил право на разработку шахты триста лет
назад, и чей топор сейчас торчит в чьем-то горле.
Но с появлением Кэррота ситуация изменилась. Борьба, в общем,
прекратилась. Драчуны попытались придать себе вид, что они просто стоят там.
Послышались неожиданные и общие возгласы: -- Топор? Какой топор? А, этот
топор? Я его просто показывал своему давнишнему приятелю Бьерну, старому
доброму Бьерну стало что-то душно здесь.
-- Хорошо, -- сказал Кэррот. -- Что тут говорят о яде? Сначала мистер
Буравчик.
-- Бесстыжая ложь! -- закричал Буравчик, откуда-то из-под кучи-малы. --
У меня отличный ресторан! У меня такие чистые столы, что с них можно кушать!
Кэррот поднял руку, чтобы остановить этот поток оправданий. -- Тут
кто-то что-то сказал о крысах, -- сказал он.
-- Я сказал им, я использую только лучших крыс! -- заорал Буравчик.
Отличных упитанных крыс из самых лучших мест! Никаких крыс с мусорок! И их
очень тяжело достать, уж поверьте мне!
-- А когда Вы их не можете достать? -- спросил Кэррот.
Буравчик замолчал. Трудно лгать Кэрроту. -- Хорошо, -- промямлил он. --
Наверно когда их не хватает я добавляю немного курятины, может чуть
говядины...
-- Ха! Чуть? -- заорали со всех сторон.
-- Да посмотрите его ледник, мистер Кэррот!
-- Да, он использует вырезку и вырезает из нее ножки и заливает соусом
из крыс!
-- Я не знаю, стараешься, как можешь, чтобы все было по приемлемой
цене, и что получаешь вместо спасибо? -- горячо воскликнул Буравчик. -- Ноги
беготней до мяса сбиваешь.
-- Ты сбиваешь их до поддельного мяса!
Кэррот вздохнул. В Анх-Морпорке не было законов по охране здоровья. Все
равно, что устанавливать детекторы дыма в аду.
-- Хорошо, -- сказал он. -- Но нельзя же отравиться говяжьей вырезкой.
Честно, нет. Нет. Нет, заткнитесь вы все. Нет, мне все равно, что вам
говорили ваши мамы. А теперь, я хочу узнать об этом отравлении, Буравчик.
Буравчик, наконец, встал на ноги.
-- Мы приготовили вчера вечером Крысиный Сюрприз на ежегодный ужин
Сыновей Кровавого Топора, -- сказал он. Вокруг зарычали. -- И это были
крысы, -- повысил он голос, заглушая жалобы. -- Больше ничего нельзя
использовать, слушайте, там обязательно надо запекать крысиные носы в
булочки, понятно? Лучшие и жирные крысы пошли на это, позвольте мне сказать!
-- И вы все заболели после этого? -- спросил Кэррот, доставая блокнот.
-- Потели всю ночь!
-- Не могли видеть!
-- Я клянусь, что знаю каждую закорючку на двери туалета!
-- Я запишу это как "определенно", -- сказал Кэррот. -- Что еще было в
праздничном меню?
-- Грызун-аля-гриль в крысином креме, -- сказал Буравчик. -- Все
приготовлено согласно правилам гигиены.
-- Что Вы имеете в виду "согласно правилам гигиены"? -- спросил Кэррот.
-- Повару надо обязательно вымыть руки после приготовления пищи.
Все гномы закивали. Конечно, это отвечает правилам гигиены. Нельзя
чтобы люди ходили с окрысиными руками.
-- Все равно, вы же ели здесь годами, -- сказал Буравчик, чувствуя что
инициатива переходит на его сторону. -- Это же первый раз, когда возникла
какая-то проблема, не так ли? Мои крысы всем известны!
-- Ваши цыплята теперь тоже будут известны, -- сказал Кэррот.
Вокруг засмеялись. Даже Буравчик присоединился. -- Хорошо, я извиняюсь
за цыплят. Но дело не в них, или плохих крысах, вы же знаете, я покупаю их у
Крошки Безумного Артура. Ему можно доверять, что бы там еще о нем не
говорили. Ни у кого нет крыс лучше. Все это знают.
-- Это Крошка Безумный Артур с Глим-стрит? -- спросил Кэррот.
-- Да. Почти никаких замечаний по ним.
-- У Вас остались еще крысы?
-- Одна или две, -- выражение Буравчика изменилось. -- Уж не думаете ли
Вы, что он их травит? Я никогда не доверял этому маленькому сволочуге!
-- Я проведу расследование, -- сказал Кэррот, пряча блокнот. -- Я бы
хотел взять немного крысятины, пожалуйста. Тех крыс. С собой, -- он
посмотрел на меню, пошарил по карману и вопросительно посмотрел через дверь
на Ангуа.
-- Совершенно не обязательно их покупать, -- слабо сказала она. -- Это
