космогонические и "культурные деяния" демиургов, в животных сказках -- трюки
зооморфных плутов (трикстеров), в новеллистической сказке особые категории
испытаний, ведущие к разрешению индивидуальной драматизированной коллизии. Для
классической формы волшебной сказки специфична двойная оппозиция
предварительного и основного испытаний, во-первых, по результату (в первом
случае только чудесное средство, необходимое для прохождения основного
испытания, во втором -- достижение основной цели), во-вторых, по характеру
самого испытания (проверка правильности поведения -- героический подвиг).
В архаическом синкретическом фольклоре эта оппозиция либо отсутствует, либо
нерелевантна, а в классической волшебной сказке она заложена в самой
семантической структуре и неустранима.
Наряду с предварительным (e) и основным (Е) испытанием в волшебной сказке часто
(но не обязательно) имеется еще и дополнительное (Е') испытание на идентификацию
героя. Кроме того, действия антагониста или даже самого героя (нарушение
запрета, "поддача" на "подвохи"), ведущие к беде и к недостаче, могут быть
условно интерпретированы как своего рода испытание с обратным знаком (Евч). Если
мы соответственно обозначим потерю или недостачу через l, чудесное средство,
полученное от дарителя в результате предварительного испытания (чудесный
предмет, помощник, совет) через л, ликвидацию недостачи вследствие основного
испытания -- через l, то получим следующую формулу:
Таким образом, волшебная сказка на наиболее абстрактном уровне предстает как
некая иерархическая структура бинарных блоков, в которой последний блок (парный
член) обязательно имеет положительный знак.
Менее жесткая структура первобытных синкретических сказок выступает как своего
рода метаструктура по отношению к классической волшебной сказке.
Пропповские функции легко группируются по указанным бинарным блокам (большим
синтагматическим единицам). Не только дистрибутивно тождественные борьба --
победа и задача -- решение (обозначим их как A1B1 и A2B2) оказываются
алломорфами основного испытания (богатырский и чисто сказочный варианты), но
также чудесное перемещение к цели (ab) и магическое бегство (аbвч), строго
различные дистрибутивно (до или после борьбы), суть динамические
(присоединительные) элементы основного испытания. Соответственно претензии
самозванца и опознание истинного героя [или негативный вариант: убегание
(маскировка) героя -- поиск виноватого] составят комплекс дополнительного
испытания. Между перечисленными функциями возможны многоваленгные отношения (ср.
замечание самого В. Я. Проппа о синкретизме функций). Так, например, убегание
"скромного" героя, входящее в систему дополнительного испытания, можно
одновременно рассматривать как обращенный вариант магического бегства.
Выше уже отмечалось принципиальное различие предварительного и ос-
460
новного испытаний и соответствующее деление на правильные поступки и подвиги.
Даритель проверяет правильность поведения героя (его доброту, сообразительность,
вежливость, а чаще всего -- просто знание своеобразных правил игры) и снабжает
его чудесным средством, гарантирующим успех основного испытания. Волшебные силы
активно помогают совершить подвиг, порой даже действуют за героя, но в
правильном поведении всегда проявляется добрая водя героя (и злая воля ложного
героя).
Правила поведения, структура сказочного поступка, составляют цельную
семантическую систему, в которой функции обнаруживают дополнительные логические
отношения, независимые от их синтагматических связей. Отметим, что поведение по
правилам ведет не только к успеху в предварительном испытании, но и к беде,
поскольку всякий стимул влечет за собой определенную реакцию: герой обязан
принять вызов, ответить на вопрос, выполнить просьбу, даже если это исходит не
только от нейтрально-благожелательного дарителя, но и от явно враждебного и
коварного вредителя. Известный формализм системы поведения подтверждается
необходимостью нарушения запрета (обращенная форма понуждения к действию).
Обозначим парные функции, относящиеся к правилам поведения, греческими буквами
ар в отличие от латинских АВ, аb, относящихся к подвигам. Знаком отрицания над
буквой укажем на негативную форму (испытание не дарителем, а вредителем),
индексами т и i разграничим материальное действие и словесную информацию. Тогда
получим:
Структура поступка героя имеет вид ар (и соответственно -- АВ) или ар
(положительным должен быть второй элемент, соответствующий реакции, поступку
героя). Поступок ложного героя имеет вид ар (и затем -- АВ). По второму элементу
(b) противопоставлен герой и ложный герой, по первому элементу (а) можно
различить предварительное испытание (аb) и "отрицательное" испытание, ведущее к
беде (авчb,abвч).
Уже В. Я. Пропп, давая инвариантную синтагматическую схему функций, наметил и
сопряженную с ней структурную модель распределения персонажей по ролям, а также
поставил задачу изучения атрибутов персонажей. В изучение атрибутов и самих
персонажей можно ввести некоторые парадигматические отношения, также имеющие
бинарный характер. Такова, например, схема атрибутов героя и ложного героя. Из
нее между прочим, вытекает, что герою с чудесными свойствами сопутствуют ложные
герои тоже с чудесными свойствами (например, Вырвидуб), а другим героям
соответствуют самозванцы противоположного духовного, семейного,
461
социального статута (оппозиция младший -- старший и т. п.). Герои, "не подающие
надежд", могут рассматриваться как негативные варианты (излюбленные сказкой в
отличие от эпоса) героев с благородной видимостью.
Отношения героя и вредителя-антагониста строятся обычно на оппозиции свой --
чужой, проецированной на различные плоскости: дом -- лес (ребенок -- баба-яга),
наше царство -- иное царство (молодец -- змей), родная семья -- неродная семья
(падчерица -- мачеха). Вредителю соответствует и характер вредительства: мачеха
изгоняет падчерицу, чтоб ее извести; баба-яга заманивает детей, чтоб их съесть;
змей похищает царевну себе в наложницы и т. п. Это примеры чисто семантического
анализа, который основан на вычленении оппозиций, лежащих в основе сказочных
представлений и соответствующей им модели мира.
Возможность выделения некоторых алломорф пропповского метасюжета допускалась им
самим: он указывал на альтернативность сказок с Б--П и 3--Р (т. е. A1B1 и А2В2),
с А и а (по нашей символике с W-- с вредительством и без него). Исходя из этих
альтернатив, можно, например, четко отграничить некоторые родственные между
собой сюжетные типы -- группу 300 -- 303 по системе AT (Аарне--Томпсона) от
группы 550--551 (в первомслучаеW lвч и А1В1, во втором lвч и A2B2) группу 311,
312, 327 и т. д. от 480, 510, 511 (A1B1--А2B2). Однако для выделения больших
фундаментальных сюжетных групп оказьшаются более пригодными иные критерии, а
именно:
Оппозиция О vs. Овч . Символом О обозначается наличие независимо от героя
некоего сказочного объекта, за который идет борьба. О vs. Овч -- определение
направления вредительства и поисков (quest); O1 -- женщина (в исключительных
случаях, наоборот, мужчина), вообще -- возможный партнер по браку; O2 --
чудесный предмет. Оппозиция О vs. Овч четко противопоставляет сказки, в которых
герой -- спаситель, искатель или, наоборот, жертва, изгнанник.
Оппозиция S vs. Sвч . Символ S указывает, что героическая деятельность служит
собственным интересам, а S -- интересам царя, отца, вообще общины в целом (как в
героическом эпосе и в мифе). S vs. Sвч противопоставляет сказки героического,
отчасти мифологического характера (где герой часто бывает чудесного
происхождения и силы, где в испытаниях порой преобладает героическая борьба с
мифическим противником и т. п.) типично волшебным сказкам.
Оппозиция F vs. Fвч . Символом F обозначается семейный характер основной
коллизии. F выделяет сказки о героях, гонимых мачехой, старшими братьями и т. п.
Оппозиция М vs. Mвч различает мифический и немифический характер области
основного испытания, выделяет сказки с отчетливо мифологической окраской
враждебного герою демонического мира. Основные сюжетные типы -- Овч S, OS, O Sвч
-- далее делятся на подтипы:
Овч S m F и Fвч , a OS и О Sвч на O1 и О2; далее все подтипы имеют варианты М и
Мвч . Таким образом выделяются следующие фундаментальные сюжетные типы:
1.1) O1 Sвч Fвч М -- героические сказки змееборческого типа (300 -- 303 по
462
системе АТ);
1.2) O1 Sвч Fвч М -- героические сказки типа quest (550 -- 551);
2.1) Oвч S Fвч M--архаические сказки типа "дети у людоеда" (311, 312,314, 327);
2.2) Овч S F M-- сказки о семейно-гонимых, отданных во власть лесным
демонам(480, 709);
2.3) Овч S F Mвч -- сказки о семейно-гонимых без мифических элементов
(510.511);_
3.1) О1 S Fвч М -- сказки о чудесных женах (мужьях) -- 400,425 и др.
3.2) O1S FвчM-- сказки о чудесных предметах (560, 563, 566, 569, 736) 4.) O1S
Fвч М -- сказки о свадебных испытаниях (530, 570, 575, 577, 580, б10,621,675);
НР
5.1) O1 SвчFвчMвч --408,653;
5.2) O2 Sвч Fвч Mвч--665.
Таким образом пролагается путь к формализации определения типа сказочного сюжета
и к более строгой рациональной классификации сюжетов.
Дальнейший шаг должен состоять в возвращении к изучению мотивов, но уже с
позиций, достигнутых с помощью структурного анализа, памятуя о том, что
распределение мотивов в сюжете структурно и происходит практически по
приведенной выше формуле. Но если сама эта формула представляет собой особый
механизм для синтеза сказок, то мотив -- это кардинальная единица анализа.
Таким образом, "Морфология сказки" В. Я. Проппа открывает целое направление в
изучении повествовательного фольклора. Но и в пределах этого направления,
несмотря на сорок лет, прошедших с момента выхода первого издания, эта книга
остается наиболее фундаментальным трудом, ни в чем не потускневшим от времени.
Библиографические примечания
1 В. Я. Пропп. Морфология сказки//"Вопросы поэтики" (Государственный институт
истории искусста), вып. XII, Л., 1928.
2 VI. Ргорр. Morphology of the Folktale, Edited with an Introduction by Svatava
Pilkova-Jacobson, Translated by Laurence Scott//"Indiana University Research
Center in Anthropology, Folklore and Linguistics, Publication Ten", Bloomington,
1958, Перепечатано в следующих изданиях: "International Journal of American
Linguistics" (vol. 24, No 4, pt 3);
"Bibliographical and Special Series of the American Folklore Society" (vol. 9).
См. новый английский перевод: V. Ргорр. Morphology of the Folk-tale. Second
Edition, Revised and Edited with a Preface by Louis A. Wagner, New Introduction
by Alan Dundes, "University of Texas Press", Austin-London, [1968].
3 VI. Ja. Ргорр. Morfologia della fiaba, con un intervento di Claude
Levi-Strauss e ina replica dell' autore, a cura di Gian Luigi Bravo//"Nuova
biblioteca scientifica Einaudi", 13, Torino, 1966.
4 W. Ргорр. Morfologia bajki//"Pamietnik literacki", rocznik LK, zeszyt 4,
Wroolaw-Warszawa-Krakow, 1966, с. 203-243 (сокращенный перевод Ст. Бальбуса).
5 В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.
6 А. Н. Веселовский. Историческая поэтика, под ред. В. М. Жирмунского (Институт
литературы АН СССР), Л., 1940. Первое издание см.: А- Н. Веселовский, Собрание
463
сочинений, сер. 1, т. 2, вып. 1, СПб., 1913.
7 К. Spiess. Das deutsche Volksmarchen, Leipzig-Berlin, 1924; F. von der Leyen.
Das Marchen, Ausg. 3, Leipzig, 1925.
8 P. М. Волков. Сказка. Розыскания по сюжетосложению народной сказки, т. 1.
Сказка великорусская, украинская, белорусская, Госиздат Украины, [Одесса], 1924.
9 J. Bedier. Les fabliaux, Paris, 1893.
10 А. И. Никифоров. К вопросу о морфологическом изучении народной
сказки//"Сборник статей в честь академика А. И. Соболевского", Л., 1928, с.
172-178.
11 Рецензия Д. К. Зеленина опубликована в журнале: "Slavische Rundschau".
Berlin-Leipzig-Prag, 1929, No 4, с. 286-287.
12 В. Н. Перетц. Нова метода вивчати казки//"Етнографiчний вiсник", No 9, Киев
