Гринвичу такое же зрелище порадует и азиатов. Нам, альтамирцам, "Газетт"
ничего такого не обещала, но сам факт выхода подобной газеты говорил о
многом.
Третья полоса меня удивила. Она была набрана петитом, видимо, для
емкости, но читалась, как приключенческий роман, я не смог от нее
оторваться. В долгих, совершенно одинаковых на первый взгляд колонках
мелким, но четко различимым шрифтом дотошно расписывалось, кто и когда
вышел в неурочное время на улицу, вступил в некие конфликты с властями или
с прохожими, кто и когда распивал запрещенный напиток обандо, игнорируя
все указания, отпущенные Дворцом Правосудия, наконец, что случилось со
многими из этих людей. Информация продавалась легко, просто, так же легко
усваивалась, и было видно, что газету делают не наспех.
Я взглянул на выходные данные. Как ни странно, газета впрямь была
государственной, а выпускал ее президент Колонд. Тут же бросающимся в
глаза шрифтом было указано: издается еженедельно с постепенным переходом в
ежедневную, первые семь номеров распространяются бесплатно, с восьмого
номера подписка обязательна. Тут же находилось разъяснение: для граждан
Альтамиры.
Я поднял голову. Маргет меня поняла:
- Правда, интересно?
Интересно?.. Не знаю... Это было не то слово... Это было
захватывающе! Вот, так точней... Чего, скажем, стоило одно только
сообщение, касающееся некоего Эберта Хукера.
Я знал его. О нем было сказано, что в ближайшее время он убьется до
смерти на рифе Морж, ибо нарушит инструкцию по употреблению обандо.
Я потер виски.
Завтра?.. Может, Эберт Хукер уже разбился и это просто сообщение
неверное сформулировано?.. Этот Хукер действительно любил посидеть на рифе
с чашкой обандо. Он называл это рыбной ловлей...
Я спохватился. Почему - любил? Ведь в газете сказано - завтра. Я
совсем запутался.
Ладно. Я перевернул страницу.
Остальные полосы оказались рабочими. Там конкретно указывалось, кто
прикреплен к какому предприятию, каков его рабочий график и какими часами
он может пользоваться для отдыха. Я не нашел в списке себя, но имя Маргет
туда было внесено. Я за нее обрадовался. Она - животное общественное, и ей
было бы трудно усидеть дома, как это делаю я. Правда, мне не понравилось
примечание под посвященным ей абзацем. Там было сказано, что в ближайшее
время Маргет Санчес, торопясь по узкой тропе, ведущей к мельнице старого
Фернандо Кассаде, вывихнет ногу.
Я удивился: зачем это ее туда понесет?
К чему вообще все эти мелкие пророчества? Неужели Кристоферу его дар
еще не надоел? Это показалось мне странным. Я уважал Кристофера именно за
сдержанность - даже в Лондоне он никогда не злоупотреблял своими
уникальными способностями.
Что же случилось?
Я спросил, когда выйдет следующий номер, и Маргет радостно
рассмеялась:
- Через несколько дней. В те дни, когда выходит газета, рабочий день
будет начинаться на три часа раньше, чтобы мы успевали с нею
познакомиться. Правда удобно, Кей?
- Наверное... Только мне не кажется, что такая газета может
понравиться, скажем, Эберту Хукеру.
- Старый пьяница! - Маргет выругала Эберта Хукера с непонятным мне
презрением. - Рано или поздно он все равно где-нибудь разобьется. Почему
не завтра? Чем, собственно, помог он нам, самоорганизующимся системам?
- Как ты сказала?
- Самоорганизующимся системам, - с гордостью повторила Маргет.
- А ты знаешь, что это такое?
- А как же. Это я, ты, наши соседи, наш президент, это даже Эберт
Хукер, хотя он плохая самоорганизующаяся система. Он скорее
саморазрушающаяся система. Чем раньше он уйдет, тем проще будет построить
будущее.
- Будущее? Для кого?
- Как для кого? Я же сказала. Для нас, самоорганизующихся систем.
- Где ты наслышалась такого вздора?
- Ты говоришь грубо, Кей. Так не надо. Я слышала все это на приеме.
- Ты была в президентском дворце?
- Да. Нас туда пригласили прямо с работы. Нас принимал сам президент.
Он мне понравился. Там в патио поставлены кресла, рядом бьют фонтаны,
всегда прохладно. Когда президент говорит, чувствуешь себя свободным, как
будто он все давно про тебя знает и тебе уже ничего не надо от него
скрывать.
- Он что, гипнотизер? - осторожно спросил я.
- Что ты! Он просто понимает нас.
А я подумал: с Кристофером что-то случилось. Он никогда не рвался к
власти, но, к сожалению, не исключал и такую возможность. Видимо, она ему
представилась. Я вспомнил и то, что в Лондоне, когда выдавались свободные
вечера, мы не раз обсуждали возможность создания некоего поведенческого
общества. Сходились на том, что создать такое общество можно лишь в
крошечной стране, но управлять такой страной смогут только гиганты. Нам
казалось, что мы могли бы стать такими гигантами, но время решило иначе. Я
по крайней мере давно отбросил эти пустые мечты.
Впрочем, я отдавал должное президенту. Он был у власти всего
несколько дней, но, похоже, в него уже многие верили".
- Поведенческое общество? - я нахмурился. - Джек, такое уже
встречалось в истории и, кажется, оставило довольно-таки непривлекательные
следы.
- Слушай, Эл. Слушай.
9
"...Я приветствовал Маргет:
- Салют самоорганизующейся системе! Утро солнечное, хорошее. Я прошу
тебя, будь осторожна. Я не хочу, чтобы "Газетт" была вечно права. Я не
хочу, чтобы ты вывихнула свою красивую ногу.
Маргет поцеловала меня.
Быстро перелистала газету.
- До тебя просто еще не дошла очередь, Кей. Президент обязательно
найдет для тебя работу.
Я пожал плечами.
Проводил ее на работу. И хотел остаться один.
Из тайничка, не известного даже Маргет, я извлек пузатую бутыль с
обандо. Принял первую чашку, потом вторую и только после этого развернул
"Газетт".
Как я и думал, одним из первых шло сообщение о том, что некто Эберт
Хукер, находясь на рифе Морж, нарушил инструкцию по приему обандо и
разбился, свалившись со скалы прямо в прибойные завихрения.
Я нашел еще семь имен, судьба которых могла повторить судьбу Эберта
Хукера.
Особенно странной показалась мне возможная гибель некоего Альписаро
Посседы, о котором я раньше никогда ничего не слышал. Судя по всему, этот
человек был весьма динамичной самоорганизующейся системой: "в три часа дня
в среду он должен был, отравившись обандо (обандо - это яд), нагишом выйти
к башням Келлета и закричать, что ему не нравятся эти исторические
строения. Они, видите ли, напоминают ему Бастилию, а ведь ее давным-давно
снесли с лица земли. Произнеся эту краткую речь, Альписаро Посседа,
разгневанный и обнаженный, побежит домой за мотыгой, чтобы снести с лица
земли и башни Келлета. А падет он в борьбе с вызванными полицейскими
патрулями".
10
"...Сообщение о близком и не очень приятном конце некоего Альписаро
Посседы по-настоящему поразило меня. Я даже решил навестить этого
человека, хотя никогда ничего о нем не слышал. Его адрес был указан в
"Газетт". Я без труда отыскал каменный домик недалеко от башен Келлета.
Это был удобный, хотя, наверное, и тесноватый домик. В саду, его
окружавшем, зеленели фруктовые деревья. Сам Альписаро Посседа, энергичный,
веселый малый, полный сил и здоровья, то и дело запускал пальцы в свою
мощную рыжую бороду. Перед ним стояла ступа с уже размельченным кофе.
- Эти лентяи притащились с вами?
Я обернулся.
Патруль, я о нем забыл, удобно расположился в десяти шагах от домика
на округлых каменных валунах, загромождающих обочину площади. Солдаты
чистили оружие, офицер курил. Наверное, они не отказались бы от кофе, но
они мне не нравились. Я так и сказал Альписаро Посседе: "они мне не
нравятся". Он хмыкнул и заметил, что я ему тоже не нравлюсь. Но мне чашку
кофе он сварил.
Это был живой, здоровый, полноценный человек. Мыслил он здраво и
энергично. Я никак не мог поверить тому, что он способен бежать нагишом,
собираясь мотыгой срывать с лица земли башни Келлета.
- Я не спрашиваю, кто вы, - заметил Альписаро Посседа, разливая по
чашкам ароматный кофе. - Я, собственно, и не хочу знать, кто вы такой, но
вот любопытно... - он поднял на меня умные темные глаза. - Любопытно, что
в "Газетт" пишут о вашей судьбе?
- Ничего, - сказал я правдиво.
- Совсем ничего?
- Совсем.
- Значит, такие люди еще есть?
- Что значит - такие?
Он пожал мощными плечами. Его темные глаза были очень выразительны:
- Вас удивила сегодняшняя "Газетт"?
Я кивнул.
- И вы пришли посмотреть на сумасшедшего, который сам полезет под
пули сумасшедших?
Я опять кивнул.
- Ну и как? Похож я на сумасшедшего?
- Не очень. Но я рад, что я вас увидел. Мне кажется, вы не
поддадитесь искушению.
- Искушению? - он задумался. - Пожалуй, это точное слово. - И вдруг
он взглянул на меня чуть ли не смущенно: - Послушайте... Раз уж вы
пришли... Я там не все понял в этой заметке... Ну, башни Келлета, мотыга,
полицейские, ладно... Но я не знаю, что такое Бастилия...
Я чуть не рассмеялся.
- Это тюрьма, - объяснил я. - Знаменитая тюрьма. О ней упоминалось в
школьных учебниках еще при Ферше, но сейчас никаких упоминаний вы не
найдете, учебники переписаны много раз. Тюрьму эту снесли французы во
время своей самой знаменитой революции.
- Тюрьма... - разочарованно протянул Альписаро Посседа. - Всего-то...
Хватит с меня и башен Келлета...
Я кивнул.
Визит меня не разочаровал. Уходя, я знал, что жители Альтамиры, к
счастью, состоят не только из таких, как я".
11
"...Несколько дней я не видел очередного номера "Газетт", так как
безвылазно сидел на старой мельнице Фернандо Кассаде. Все эти дни Маргет
искала меня, а вечерами ходила смотреть на негаснущее окно президентского
кабинета. Там собирались восторженные толпы, но, приходя домой, Маргет
плакала - не находя в списках моей фамилии. На пятый день, совсем
расстроенная, Маргет решила наконец разыскать меня. На узкой тропе,
ведущей к мельнице, она сильно вывихнула ногу. Случайные прохожие привели
ее домой, а в это время вернулся и я.
Кое-как успокоив и утешив ее, я взялся за "Газетт".
И сразу обнаружил значительные изменения.
Сперва я подумал о невнимательности корректоров, потом о спешке и
необходимости собирать весьма объемную информацию в столь короткий срок.
Впрочем, сама первая полоса, постоянно и обильно выдававшая портреты
нового президента (примерно пять разновидностей), а также постоянно и
обильно рассказывающая о вчерашней погоде, солнечных и лунных фазах,
осталась прежней. Это, естественно, касалось прежде всего цифр. Им и
полагается быть неизменными, но вот слова, те самые, которые читатель
обычно отмечает автоматически, даже не прочитывая, не произнося их про
себя, эти слова большей частью выглядели достаточно нелепо. Скажем, "время
восхода" печаталось теперь и читалось и как "вьырхзспранди", и как
"хрьдошлавцами", и даже как "пъзъролдржак". Собственно, слова эти
действительно можно было и не читать, ведь время восхода все равно
останется временем восхода.
- Хрьдо шлавцми... - произнес я вслух.
Маргет не нашла в этом ничего дурного.
- Ты все равно пропускаешь эти слова, значит, они необязательны. - Ее
логика была проста. - А цифры есть цифры. Они остаются точными.
Похоже, новая жизнь вполне удовлетворяла Маргет. Ее слезы могли
