Думая обо всех этих Мейсонах, Линди и Хоуэрах, я не чувствовал
никаких угрызений совести. Да, я стрелял, но и в меня стреляли. Да, я
обманывал, но то же самое проделывали со мной. В конце концов, никто не
требует слез раскаяния от рабовладельцев или покаяния у солдат, спаливших
цветущий город.
Доктор Хэссоп...
В очередной раз вынырнув из тяжелых снов, я встал и присел на
подоконник.
Светало.
Внизу, в бухте, определилась темная, кипящая под сеткой вода.
Когда-нибудь сетку сорвет, подумал я. И усмехнулся: не скоро. Полоски
белого тумана красиво разлиновали сумрачную стену скал; угадывался в
стороне черный бетонный горб - то, что Юлай называл пунктом связи. Где-то
там молчаливо затаился Ровер. Меня передернуло при одном воспоминании о
его желтых жутких клыках.
Уединенное, неприметное убежище...
Но для чего-то оно создавалось! Кто-то уже бывал здесь! Человек не
может не оставлять следов, просто надо быть повнимательнее. Если я
наткнусь на какой-нибудь след, кое-что может проясниться.
На душе было смутно.
Смута эта не рассеялась, когда на пороге появилась мощная фигура
Юлая.
- Не спится?
Я кивнул.
- Это ничего. Главное, не заскучать, Эл.
6
Я выспался. Несмотря на сны, выспался. Слова Юлая меня рассмешили:
- Не заскучать? Чем, собственно, мы займемся?
Чуть горбясь, мощно развернув плечи, киклоп потянулся:
- Будем ждать.
- Чего?
- Там увидим, - Юлай выдыхал слова ровно и мощно. - Можешь гулять по
берегу, можешь купаться, вода еще не остыла. Лови крабов, разговаривай с
Ровером. Если издалека, с Ровером можно разговаривать. Только не
приближайся к пункту связи, Ровер этого не потерпит.
- А прогулки по берегу?
- Это - да, - подтвердил Юлай. - Идем. Я сварил кофе. Учти, завтра
этим займешься ты.
Я воспользовался настроением киклопа, - надо же о чем-то говорить за
столом:
- Примерно месяц назад в рейсовом самолете мне пытались нацепить на
рубашку электронного "клопа". Та акция как-то связана со всем этим? - Я
неопределенно обвел рукой комнату.
- Почему нет? - ровно прогудел киклоп. Это не было ответом, но он
явно считал - это ответ.
- А Пан? А старик на почте? А мои телефонные звонки?
Юлай ухмыльнулся:
- Хочешь меня разговорить? Правильно. Так все делают. Люди, как
правило, легко проговариваются, большинство бед от болтовни. Но тебе
повезло: я большой говорун. И я много о тебе знаю. В некотором смысле я
специалист по твоей жизни. Я твой внимательный биограф. Я изучил каждый
твой след. "Домашняя пекарня", ты ведь служил в АНБ?.. Стамбул, Бриндизи,
Вьетнам... Консультация - самый интересный период, зато и грязный, -
отрезвил он меня. - Бэрдокк, Итака, остров Лэн... Тебя не любят в этих
местах, можешь мне поверить... "Счет", "Трэвел"... Послушай, - вдруг
спросил он, - с чего ты взял, что такие изобретения, как машина Парка,
могут служить придуркам?
- Не знаю, кого ты называешь придурками, - сварливо ответил я, - но
согласись, я свое дело сделал. Я угнал машину Парка.
- Ну да, - как эхо, откликнулся он, - чтобы она взорвалась на
обводном шоссе. От нее и следов не осталось.
- Зато у нас осталась документация.
- Не строй иллюзий, - он взглянул на меня холодно. - У вас осталась
фальшивая документация, уж мы постарались. Если вы что-то и построите, все
это никуда не годится.
Плоское лицо киклопа порозовело. Мое бешенство, наверное,
отразившееся в глазах, развлекло его:
- Иначе и быть не могло. Сам подумай. Кому могла бы служить машина
Парка? Людям Номмена? Твоему шефу? Темным клиентам Консультации?
Он презрительно фыркнул:
- Ты ведь считаешь себя явлением, так, Эл? Так вот, огорчу тебя. Ты,
конечно, явление, но вовсе не великое. Если уж быть совсем точным, ты
характерное явление, Эл. Характерное для века. Не больше. Не будь тебя,
был бы кто-нибудь другой, такая ниша не может оставаться незаполненной.
При всех твоих талантах, ты всего лишь один из многих. Задумывался над
этим?
Меня душило бешенство. Это не я путался у них под ногами, это
алхимики все чаще вставали на моем пути. Сперва я потерял Шеббса, потом
они отняли Беллингера, теперь я узнаю, что документация, выкраденная Джой,
фальшива... Но я смирил бешенство. Даже кивнул. Я хотел понять, к чему он
клонит.
- Еще бы не задуматься! - Юлай глядел на меня холодно, его
единственный глаз потемнел. - Можно много чего напридумывать, оправдывая
свои действия. Борьба с монополиями! Перераспределение информации!
Собственный банк данных! Так, да?
Я опять кивнул.
- Ты мало думал, Эл. Если бы ты думал больше и глубже, ты уже
докопался бы до той простой мысли, что историю делают не рабы. Все эти,
войны, как бы историки их ни толковали, ничего не меняют. Пути, выбранные
сегодняшними государствами, ведут только к катастрофе. Мир столько раз
оказывался на краю пропасти, что давно пора понять - время войн
закончилось, необходимо что-то принципиально новое. Древний охотник
совершал революцию, изобретая дротик или стрелу, но рано или поздно
убеждался - одной охотой не проживешь. Древний земледелец совершал
очередную революцию, изобретая плуг, но и перед ним вставал тот же вопрос
- что дальше? - Киклоп походил сейчас на заурядного лектора, позволившего
себе расслабиться за чашкой кофе; я почувствовал острое разочарование. -
Мы строим атомные станции, летаем в космос... Но ты же видишь, Эл, вопрос
- что дальше? - не снят. Планета не выдерживает нашей промышленности,
природное равновесие нарушено, ты видел это в Итаке, ресурсы почти
исчерпаны - загляни в любой статистический отчет. Мир снова над пропастью.
Ч_т_о _д_а_л_ь_ш_е_?
Отставив пустую чашку, он задумчиво уставился на меня:
- Кое-кто надеется на океан. Возможно, океан и способен прокормить
нас какое-то время, но ведь загадить его еще проще, чем сушу. К тому же мы
неутомимо плодимся, Эл, неутомимо плодимся, несмотря на войны, на голод. А
океан конечен. Что дальше? Всегда остается это "что дальше". Пойдешь
воровать очередной секрет у очередной фирмы?
- Информация все равно должна перераспределяться. Почему этому не
помочь?
Юлай покачал головой:
- Нельзя производить только изымая, Эл. А мы ведь всегда
и_з_ы_м_а_е_м_. У той же природы. Популяция, достигшая критической массы,
как правило, начинает пожирать саму себя. Выживают одиночки.
- Разве место над пропастью непривычно для нас? - спросил я. - Мы же
миримся с мыслью о неизбежности смерти, почему не мириться и с этим? Все
готовы по сто раз на дню бегать за угол к соседу, чтобы прикурить от его
зажигалки. А почему? Да потому, что зажигалка одна и она принадлежит
соседу. Почему не выкрасть документацию и не изготовить зажигалку для
всех?
- Опять выкрасть, - огорчился киклоп. - Украл, убил, пустил по кругу.
Будущее на этом не построишь.
- Будущего не существует.
Наконец, его зацепило. Он даже выпрямился:
- То есть как не существует?
Я засмеялся:
- Будущее - наш вымысел, голая теория, иллюзия, взращенная на нашей
нищете. Мы никогда не живем в будущем. Мы живем только сегодня и всегда
решаем только сегодняшние проблемы. Даже прошлое в этом смысле не
существует. Его нет. Его нельзя украсть или продать.
- А разве, дожив до завтра, мы не оказываемся в будущем?
- Конечно, нет.
- А в чем же тогда мы оказываемся, черт возьми!
- Как обычно, в дерьме. То есть в очередном сегодня.
Юлай ухмыльнулся:
- С тобой не скучно. Но это напоминает логику папуасов. У папуасов,
Эл, нельзя просто так родить и назвать ребенка. Надо подкараулить соседа,
выяснить его имя и убить, только после этого можно наречь указанным именем
ребенка и впускать его в мир. Достаточно стабильная система, правда?
- Психи, - оценил я логику папуасов. - Ты тоже псих, Юлай.
- Возможно. Но мне не по душе логика папуасов. И я не люблю воров.
Он холодно обозрел меня:
- Это из-за таких, как ты, Эл, я вынужден изучать логику папуасов.
Он помолчал и добавил:
- Считается, время лечит все болезни. К сожалению, не все, Эл.
Шизофрения, например, временем не излечивается. А все то, чем занят
сегодня мир, это шизофрения.
Ну да, вспомнил я. "Смотри на нас, как на врачей..."
- Слишком много слов.
- Можно короче? - удивился Юлай.
- Конечно.
- Скажи. Мне действительно интересно.
Я пожал плечами:
- Все просто. Если, конечно, не прятаться за красивыми словами о
будущем. Я думаю, все совсем просто. Похоже, вы переиграли Консультацию,
так бывает. Мы, наверное, здорово вас рассердили, и вы взялись за
Консультацию всерьез. Скажем, схватили меня. Это факт. Но ведь не за тем
же, чтобы удавить. Пока что никто меня и пальцем не тронул. Не знаю, кто
вы и что вас интересует, но, похоже, вы не прочь меня использовать.
Обеспечите новым именем, может, даже новой внешностью... Такие, как я,
всегда нужны. Даже вам. Черная работа есть черная работа, ее надо уметь
делать.
Юлай изумленно моргнул:
- Ты действительно так думаешь?
- Да.
- Ну что ж... - Юлай встал из-за стола. - Я не могу запретить думать.
Но подобные мысли, Эл, скажу тебе, лечатся только упорным трудом. Для
начала, - нахмурился он, - приберешь вокруг. И как можно тщательнее. Для
этого ведь не надо менять внешность и имя, правда?
И вышел.
"Господи, господи, господи, господи..."
Я провозился с уборкой более трех часов. Я не торопился, я перетер
все углы. Пыльная оказалась работенка, зато теперь я знал каждую вещь,
прижившуюся в логове Юлая.
Огромный низкий диван, деревянный стол, три стула, обшарпанное кресло
под окном, не раз уже менявшее обивку, объемистый шкаф с верхней одеждой и
постельным бельем, наконец, нечто вроде пузатого старомодного комода с
выдвижными ящиками, набитыми всяким радиомусором. Радиодетали валялись на
полу, на подоконниках, я собирал их и бросал в ящики комода. "Представляю,
что творится на пункте связи", - хмыкнул я заявившемуся на минуту Юлаю.
Киклоп хохотнул, как запаздывающий гром: "Как раз этого ты представить не
можешь".
Но мебель была внешним кругом.
Гораздо больше меня интересовал круг внутренний.
Я тщательно изучил постельное белье и одежду - никаких меток; перерыл
комод, пошарил под диваном и под столом: удивительное дело - Юлай не
хранил в домике ничего лишнего. Несколько технических словарей, старые
тапочки... Бред какой-то. Если здесь и бывали гости, следов они не
оставили.
Но самым тяжелым оставались сны.
Я спал один в крошечной комнатенке, похожей на кубрик. Мне не мешал
храп Юлая, не мешала луна в окне, не мешали перемигивающиеся цветные
лампочки аппаратуры, заполнявшей несколько стеллажей. Плевать, чем там
занимается Юлай, что он записывает - я хотел выспаться.
Но выспаться по-настоящему никак не получалось.
Сны.
Если снятся такие сны, они не пустые.
В снах меня мучило вовсе не близкое прошлое. Мне не приходилось
заново переживать случившееся в Итаке или на острове Лэн; мучили меня не
загадочные списки, не слежка, не похищения; тем не менее я просыпался в
слезах, в холодном поту.
Чаще всего я видел себя бегущим вверх по косогору.
В этих мучительных снах я всегда был ребенком, меня манил горизонт.
Задыхаясь, я бежал вверх по косогору - коснуться рукой синевы,
казавшейся столь близкой. Она должна быть плотной, считал я, как облака,
