Девушка лежит на кровати с широко раскинутыми руками и ногами - он
привязал их обрывками простыни к столбикам на спинках. Обнаженная грудь
бесстыдно торчит из разорванного в клочья бюстгальтера, на одной лодыжке
болтаются трусики. Сам мучитель абсолютно гол; поджарое тело вздымается и
опадает... И вдруг он застыл в какой-то странной позе... На лице девушки -
смертельный ужас... Она начала бешено отбиваться. Вампир расхохотался во
все горло и прильнул алчным ртом к ее шее. Пальцы жертвы беспомощно
хватали воздух...
- Он... - начал Рауль, сжимая в кулаке жезл. - Да. Вижу по твоему
лицу.
"Такова агентская жизнь", - сказал я себе. У Рауля дрогнул голос.
- Сменить тебя?
- Нет! - выдавил я и добавил: - Благодарю.
Он не настаивал, и я досмотрел до конца... Да поможет мне Бог! Я
наблюдал за тем, как эта мразь убивает девушку... смотрел и вспоминал
стихи:
И ты лежишь в крови, нагая,
Изранена, изнемогая,
И не защищена никем.
Мне страстно хотелось зажмуриться, заткнуть уши - пока еще не поздно
- и стереть в порошок этого взбесившегося скота! Нет, хуже чем скота, -
нет для него слов... Рауль прав: наш долг - спасать жизни! Но на другой
чаше весов - миллиарды жизней; они зависят от наших действий, вернее, от
нашего бездействия. Стоит ли весь мир такой жертвы? Можно ли пожертвовать
жалкой стриптизеркой для спасения человечества?.. С нравственной точки
зрения - нет! С практической - да! Приходится!.. И я исполнил свой долг -
я не отвел глаз. Раз уж мне суждено стать виновником ее смерти, придется
видеть... Чтобы хорошо представлять себе, на какие муки я обрек бедную
девушку. И унести это воспоминание с собой в могилу... И все же в
потаенных уголках моего существа зародилась в тот миг - впервые за все
время - ненависть к работе в Бюро.
Наконец он насытился и скатился с изувеченного трупа. Я вынул из
стены авторучку и отдал Раулю. Он обнял меня за плечи и заглянул в глаза.
- Может, он сделает из нее вампира? Тогда Бюро сможет ее завербовать
и научит справляться с вампирской сущностью. По крайней мере она будет
жить полной жизнью. И достаточно долгой.
Слова застревали у меня в горле:
- Он сожрал ее сердце.
Маг поник головой.
- Так... Что ж, "всемогущий маг лишь на бумаге я".
Смерть девушки необратима, воскрешение невозможно... В молчании мы
подошли к окну, раздвинули шторы и проводили живодера взглядами. Он запер
дверь на ключ, сунул руки в карманы и зашагал вдоль по улице... Готовится
к новым "подвигам"... Мы содрогнулись и... двинулись вслед за кровавым
убийцей. Пустив в ход стандартный прием "ротация двоих", добрались так в
лучший район города. По Ковингтон-бридж вернулись в Цинциннати и здесь
быстро, как только могли, видоизменили свои костюмы - теперь мы
респектабельные горожане. Вампир остановился, пустил струю на памятник
Тайлеру Давиду в районе Пятой улицы и зашагал дальше по тенистой аллее.
Выждав минуту из осторожности, мы стали пробираться за ним. Уличное
движение здесь слабое; шаги редких прохожих гулко отдаются в неподвижном
воздухе... В аллее взметнулся дымок и исчез за стальной решеткой дождевого
люка.
- Дальше иди один! - шепотом приказал я Раулю. - А я вызову команду.
- Как?
- Иди, друг!
- Удачи тебе!
- Спасибо. Тебе тоже.
Рауль достал канистру с мазутом и усмехнулся.
- Хлебные крошки...
Я мрачно кивнул. Он нарисовал вокруг себя в воздухе воображаемое
кольцо - и испарился. Ненависть и гнев помогли мне сохранить
самообладание; времени в обрез - беру курс на какой-нибудь винный
магазинчик: мне просто необходимо сейчас как следует напиться. Причин для
этого накопилось куда как достаточно.
Вернувшись в Садл-Брук, я без труда разыскал круглосуточно открытую
лавочку, торгующую спиртным, купил за наличные шесть бутылок питьевого
спирта "Чистейший" и пинту скверного виски. Потом отошел за несколько
кварталов и в замусоренной аллее стал готовить себя к новой роли: зажав
ноздри, влил в себя половину виски, а вторую половину оставил на потом.
Следующий шаг - избавиться от всего, что указывало на мою
принадлежность к Бюро. Темные очки, удостоверение, перстень с печаткой,
зажигалка... Бронежилет, фальшивые зубы, начиненные сывороткой неправды,
бумажник, ключи, вечная расческа, авторучка... Кобура, боеприпасы, нож,
небольшой крупнокалиберный пистолет... Носовой платок, пряжка на поясе,
наручные часы... "И что у них есть еще там..."
Расстелил на дне мусорного контейнера кусок огнестойкой ткани,
положил все это сверху и вылил туда все шесть бутылок "Чистейшего" -
девяносто девять процентов чистого спирта! Поставил часы и зажигалку на
"Взрыв", схватил бутылку с виски - и наутек. Едва успев выбежать на улицу,
услышал позади грохот: оборачиваюсь - аллея охвачена пламенем, усыпана
осколками, обломками... Вокруг на несколько кварталов светло как днем.
Уношу ноги и вижу: мимо проносится на взрывной волне вечная расческа,
ударилась о кирпичную стену и умчалась Бог весть куда, неповрежденная.
Попробуй уничтожить... Окна стали оживать. Я вылил себе на одежду остатки
виски, сунул бутылку в карман, взвел курок "магнума" и с воплем:
"Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рома!.." -
пальнул по зеркальной витрине из обоих стволов. Завыла сирена -
сигнализация сработала.
Вряд ли стоит говорить, что даже в Садл-Бруке полицейские легки на
подъем. Когда они подъехали, я как раз заряжал "магнум", осталось всего
три патрона. Примерно в половине квартала от меня копы тихонько выпрыгнули
из машины и стали подкрадываться с пистолетами на изготовку. Молодцы! Я
опасен - "вооружен и очень опасен"! Чтобы убедить их в этом, я снес башку
уличному фонарю, помочился в штаны и на всякий случай заорал: "Пиастры!
Пиастры!" - ради блага Америки.
- Эй, бросай свою пушку, парень! - обратился ко мне сержант.
Голос тихий, приятный, с умиротворяющими интонациями: должно быть, не
одному буяну заговорил зубы.
- Пр-рава не имеете меня ар-рестовывать! - рявкнул я и громко икнул.
- Я... "я не то чтобы чокнутый какой..." Я... Я - гр-ражданин Марса!
Сержант улыбнулся.
- Разумеется. Я тоже. Кореш, значит. Земляк!
Черт, этот парень и правда знает свое дело. Я лихорадочно соображал.
- Ты мне не кореш! - Тут я покачнулся, и уже не нарочно: эта пакость,
да еще выпитая на пустой желудок, свалит любого. Хватит, пожалуй, палить
из "магнума", еще и впрямь кого-нибудь подстрелишь. - Др-ряносос паршивый!
Биггл-миггл!
- Неправда, - не согласился он и подобрался ближе. - Это мой
напарник. Профессионал экстра-класса!
Я пустил слюни и замахал над головой "магнумами".
- Др-раный землелюб! "Пей - и дьявол тебя доведет до конца! Йо-хо-хо!
И бутылка рома!" П-пошли...
- Эти пушки на Земле не действуют, - предупредил "кореш",
приблизившись на расстояние вытянутой руки. - На, возьми мою! - И протянул
мне пистолет, - ясно, незаряженный.
- Осторожно, он нас слышит! - С этими словами я выпустил в небо
последние патроны и потянулся за пистолетом.
Напарник схватил меня сзади. Я упал лицом вниз; копы навались сверху
и заломили мне руки; щелкнули наручники.
- Заткнись, псих! - гаркнул второй сержант. - Кончай нам мозги
пудрить!
Я перекувырнулся и заорал:
- Я прибыл с Марса! Марс! Марс! Меня нельзя... ар-рестовать! Я должен
в-вернуться на кор-рабль - или ум-мереть!
Наручники прямо вонзились мне в запястья... Меня сильно дернули и
поставили на ноги; я рыгнул копу в лицо. Второй обыскал меня с головы до
ног.
- Фу, вонища!
- Не сметь тр-рогать меня т-там! - завопил я во всю мощь легких. -
Это смер-ртельно для марсианина, а я - м-марсианин! С Марса! Кор-рабль!
Мне надо... вернуться н-на Марс!
- Ну и где твой корабль? - Коп так схватил меня за шкирку, что я чуть
не задохнулся. - На Луне, что ли?
Давно бы тебе догадаться задать этот вопрос!
- В Бангор-Мейне! - крикнул я, пытаясь вызвать у себя рвоту.
Второй сержант от удивления не сдержал улыбки.
- В Бангор-Мейне?
Я стал вырываться.
- Жители Земли не смеют пр-роизносить это слово! Только марсиане...
т-такие, как я! Бангор-Мейн! Бангор-Мейн! Ах ты...
Я лягнул одного полицейского в живот, резко повернулся на сто
восемьдесят градусов и заехал второму в челюсть, но от хорошего удара сам
свалился на землю. Ух! Патрульные снова приблизились, и я выдал все, что
только мог в этих условиях: лягался, кусался, царапался и оглашал округу
воплями, - мол, я марсианин и направляюсь в Бангор-Мейн!
Тактичные полицейские Садл-Брука уж слишком долго раздумывали, как со
мной поступить, - я бы столько не чикался. Наконец все в ссадинах и
кровоподтеках, грязные, наполовину оглохшие от моих воплей, они прибегли к
дубинкам и дали им основательно поплясать на моей черепушке, азбукой Морзе
вбивая в нее ту непреложную истину, что время позднее. Перед глазами у
меня плыл розовый туман... Я еще несколько раз подряд выкрикнул
"Бангор-Мейн". Видимо, это задержание станет самым памятным в жизни двоих
садл-брукских сержантов - уж я приложил все усилия! От этого зависели
судьбы мира. И возможность отомстить за тоненькую девчонку, чье имя мне
так и не довелось узнать.
12
Я торчал в камере (от меня на добрую милю несло дезинфекцией) и
пытался усмирить дикую головную боль от скверного алкоголя и от побоев,
когда на стене появилась вдруг горизонтальная линия - примерно на высоте
шести футов от бетонного пола. Она стала стремительно удлиняться в обе
стороны, пока не достигла футов трех в длину; тогда от обоих концов пошли
перпендикулярные линии вниз, до самого пола, и наконец прямоугольный кусок
стены со скрежетом отошел в сторону. Из образовавшегося проема возникла
Минди.
- Привет, Эд!
Я заглянул в пролом, увидал небольшой лесок, наш чикагский "РВ",
спрятанный между деревьями, и зашипел:
- Шшш! Не так громко!
Остальные сорок обитателей камеры спали сном младенца - лично я
уверен, что даже прямая бомбежка с воздуха не разбудила бы этих ребят, но
осторожность прежде всего.
- Что ты затеял? Вытащить тебя отсюда?
- Слушай... - Я с трудом поднялся на ноги. - Мы нашли Алхимика.
- Здорово! А где Рауль? - В ее голосе прозвучала непривычная
нежность.
- Направляется в логово врага на съедение, но украдкой бросает на
землю хлебные крошки, чтобы указать нам дорогу.
- Так идем скорей!
Мы вышли через магический проем, и стена вновь сомкнулась. Забравшись
в фургон, я поцеловал жену, скомандовал: "Цинциннати!" - и мы отчалили. На
видеомониторе в передней части машины изображение Садл-Брука сменилось
картой соседнего города.
- Клянусь честью, куда мы все-таки держим путь - в городской
концертный зал или в занюханный полицейский участок? - проворчал похожий
на медведя рыжий детина за рулем в развевающейся черной рясе и дорожных
сапогах.
На шее этого ирландского голиафа болталось золотое распятие, а из
висевшей на бедре Библии в кожаном переплете торчали четки.
- Донахью! - завопил я и тотчас схватился обеими руками за голову,
чтобы не дать ей расколоться на куски.
Джордж с Кеном довели меня до диванчика; Тина опустилась на колени,
расстегнула аптечку, извлекла на свет Божий целый набор таинственных для
меня штук и штучек и принялась священнодействовать: высыпала какой-то
