к матушке; приезд твой возвратил ей
силы, и она рада будет, когда
удостоверится, что ты остаешься с
нами.
Она взяла Изидора за руку и подвела
к матери. Старушка в самом деле
казалась гораздо бодрее прежнего.
Увидя детей своих, она немного
приподнялась.
- Изидор! - сказала она, - где ты
так долго был?
- Матушка! - отвечала Анюта, -
взгляните на него... Не правда ли, что
ему пристало это платье? Теперь-то я
совершенно покойна. Пускай неприятель
входит в Москву; храбрые воины наши
недолго дадут ему здесь пожить! Все
опять будет по-старому, и мы будем
счастливы!
- Храбрые наши воины! - повторил
Изидор вздыхая, - а меня не будет с
ними!
Старушка пристально на него
посмотрела и как будто опомнилась от
тяжелого сна. - Изидор! - вскричала
она, - что я вижу? Зачем ты не в
мундире?
- Матушка! - отвечал Изидор дрожащим
голосом, - я должен или оставить
службу, или покинуть вас! Жребий мой
решен: я остаюсь с вами!
- Изидор! благодарю тебя за твою
любовь... Но отечество в опасности;
оно тебя призывает - и голос его
должен быть убедительнее слез матери.
- Матушка! могу ли оставить вас
обеих во власти неприятеля?
- Сын мой! я желала, чтоб ты закрыл
мои угасающие глаза... Но судьбы
господа неисповедимы! Если ему угодно,
то я готова умереть и одна.
- Матушка! не раздирайте моего
сердца... я решился!
- Решился? на что? на бесчестное
дело?.. Ты решился забыть долг, честь,
присягу, данную тобою пред лицом
спасителя твоего! Знаешь ли ты, какая
участь ожидает воина, оставившего свои
знамена?
- Знаю, что меня ожидает смерть...
Но я решился умереть с вами или за
вас!
- Я не принимаю от тебя этой жертвы.
Смерть не страшна, страшно бесчестие!
Изидор, над нами бог! Он нас защитит!
А если суждено тебе умереть, то умри
за отечество.
- Матушка, любезная матушка!
пожалейте обо мне! Что будет с Анютой?
- И над нею рука божия! Изидор, я
чувствую, что близок мой конец... не
отравляй последних часов моей жизни!
Пусть закрою я глаза в отрадном
уверении, что единственный сын мой не
обесчестил имени отца своего!
В продолжение сего разговора Анюта
стояла как приговоренная к смерти.
Румянец щек ее потух, и наполненные
слезами глаза попеременно обращались
то на Изидора, то на старушку. Изидор
упал на колени.
- Пусть будет по-вашему, матушка! -
сказал он тихим голосом. - Иду
готовиться к отъезду!
Анюта громко закричала и без памяти
кинулась к нему на шею.
Сие зрелище привело Изидора в
исступление,
- Нет, матушка, - сказал он
решительно, - нет, не оставлю Анюты
своей на поругание неприятелю... Вы не
понимаете ужасного чувства, которое
раздирает мое сердце при одном о ней
помышлении!..
- Сын мой! ободрись, уповай на
молитву матери и на благость господню!
Он нас не оставит. Но ты должен
возвратиться в армию!
- Нет, матушка! это свыше сил
человеческих...
- Изидор! - сказала мать с глубоким
чувством, - веришь ли ты тому, что я
тебя люблю со всей горячностию матери,
имеющей единственного сына - радость
моей жизни и утешение моей старости?
- Знаю, матушка.
- Так исполни последнюю просьбу мою,
последнее мое приказание: оставь нас
под кровом божиим и возьми с собою
благословение матери. Но если ты
презришь законы чести, - если
неприятель найдет тебя здесь в по
стыдном бездействии, то сердце мое
тебя отвергнет... Изменник своему
отечеству да устрашится проклятия уми
рающей матери!
Старушка приклонила голову к подушке
и, казалось, от сильного напряжения
лишилась чувств. Изидор подошел к
Анюте.
- Друг мой! - сказал он едва внятным
голосом, - ты видишь, что мне должно
ехать! Завтра, прежде, нежели заря
осветит печальную Москву, я удалюсь от
вас... Анюта! не забывай, что ты
моя!..
Потом он приблизился к матери.
- Матушка! - произнес он, приложив
дрожащие уста к ее руке, - матушка, не
кляните вашего сына' Я еду!..
Старушка не в силах была ему
отвечать, но слабая рука ее
благословила любезного сына и потом,
как мертвая, опустилась на одеяло.
Бедная Анюта не говорила ни слова.
Она не понимала опасности, ее
ожидающей; но сердце се цепенело от
страха при мысли о том, что Изидор ее
оставит- и в какое время!.. Она горько
заплакала, когда он возвратился к ним
- в кирасирском мундире. Настал вечер,
и Изидор простился с матерью, которая
от слабости едва могла открыть глаза,
когда он поцеловал ее руку. Потом
обратился он к Анюте и прижал ее к
сердцу.
- Прости, мой друг! прости, моя
Анюта! Да сохранит вас бог!
Анюта крепко обняла милого друга и
долго не пускала его из своих объятий.
- Мы еще увидимся, Изидор! - сказала
она наконец, - мы еще раз простимся!
Изидор удалился в свою комнату, Ему
не приходило даже на мысль отдыхать;
самые ужасные картины мучили его
воображение и терзали его сердце. Ему
представлялось, как неприятели входили
в город и рассыпались по всем улицам,
по всем домам. Пьяные солдаты
врывались и в его хижину; мать его
тогда уже скончалась: бесчеловечные
ругались над мертвым телом. Один из
них сильным ударом сабли отделил ее
голову от охладевшего трупа... Голова
покатилась под стол, и седые волосы ее
разостлались по окровавленному полу...
Громкий смех раздавался в его ушах!..
Из другой комнаты притащили плачущую
Анюту... Алчные взоры хищников бродили
по юным прелестям русской красавицы.
Один из них обнял ее дымящеюся от
крови рукою... Изидор ударил себя в
грудь и подошел к открытому окну, чтоб
рассеять мрачные мысли.
Ночь была прекрасная. Миллионы звезд
ярким светом отделялись от темной
лазури неба. Все было тихо; ничего в
природе не предвещало бедствий,
угрожавших древней столице русского
царства. Изидор пошел в сад; медлен
ными шагами приблизился он к
ветвистому клену. Увы! - подумал он,
- когда опять приду я под тень твою,
какие чувства тогда наполнять будут
мою душу? И где тогда будет Анюта?..
Он услышал за собою тихий шорох,
оглянулся - и Анюта бросилась в его
объятия.
- Матушка почивает, - сказала она
ему. - Любезный Изидор, я останусь с
тобою; ты, верно, не будешь спать, и
мои глаза также не смыкаются!
Они сели под клен на дерновую
скамью. Анюта близко прижалась к
Изидору; прелестная голова ее
покоилась на его плече. Взоры их
искали друг друга. Сердце Изидора
сильно трепетало; пламень протекал в
его жилах; уста их соединились в
жаркий и продолжительный поцелуи...
Они забыли предстоящую им разлуку, -
забыли Москву в руках неприятеля, -
забыли все... кроме своей любви.
На другой день, когда утренняя заря
начала разгонять мрак ночи, Изидор и
Анюта встали с дерновой скамьи. Первые
лучи восходящего солнца осветили живой
румянец стыдливости на щеках Анюты.
Слезы заблистали на прекрасных ее
голубых глазах.
- Изидор! и ты меня оставишь...
теперь?
- Анюта! мой милый друг, моя жизнь!
час разлуки приближается; ты знаешь,
что я должен ехать!
- Ах, Изидор! что со мною будет?..
Но нет, я не стану тебя удерживать.
Поезжай с богом; я готова на все! И
будь спокоен, мой Изидор! я лучше
умру...
Изидор оседлал феникса. Бодрый конь
забыл уже вчерашнюю усталость; он грыз
удила и бил копытом в землю. Изидор
привязал его к забору и пошел к
матери. Старушка казалась погруженною
в сладкий сон; ее дыхание едва было
приметно. Он тихонько приложился к ее
руке.
- Если она проснется, - сказал он
Анюте, - попроси ее, чтоб она
благословила своего сына! Они вместе
сошли с крыльца.
- Теперь прости, моя Анюта, может
быть навеки!.. Прости же... на жизнь и
на смерть моя!
- Будь спокоен, мой Изидор! -
отвечала она. - Я буду помнить свои
долг; ты увидишь меня достойною себя,
или - совсем меня не увидишь!
Они еще раз обнялись; слезы их
смешались... Наконец Изидор насильно
вырвался из ее объятий и сел на
нетерпеливого коня.
- Будь покоен, мой Изидор! - еще раз
повторила Анюта. Он взглянул на нее в
последний раз: в правой ее руке
блистал обнаженный кинжал; солнечные
лучи играли на гладком железе.
- Вот мой защитник, - сказала Анюта.
Изидор печально отвернул голову,
ударил шпорами Феникса и вскоре
скрылся из глаз своей Анюты. Долго
стояла она на том месте, где он ее
оставил. Наконец она опомнилась и
возвратилась к матери.
В первый раз после шести недель,
показавшихся верному русскому народу
шестью веками, зазвучали опять
колокола на высоких башнях
величественного Кремля. Вздрогнули
сердца немногих жителей, оставшихся в
Москве во время нашествия французов;
но, не зная, чему приписать давно не
слышанный звук, они не смели еще выйти
из домов своих. Наконец гром пушек и
ружейные выстрелы достигли их слуха.
Волнуемые страхом и надеждою,
отважились они показаться за ворота и
восхищенный взор их встретил храбрых
донцов, скачущих по улицам разоренной
столицы!.. Какое радостное чувство
объяло их при виде своих избавителей!
Но мужественные русские воины не могли
в полной мере разделять с ними этого
чувства... Сердце их обливалось
кровию, крупные слезы катились по
смуглым их ланитам при виде
престольного града. Это ли Москва
белокаменная! - думали они, и взоры их
тщетно искали знакомых мест посреди
дымящихся развалин! Груды кирпича
возвышались на месте огромных каменных
палат; веселые деревянные домики
превратились в кучи пепла и углей, и
большие пространства внутри города
являлись ужасными пустынями.
Вдоль по Новой Басманной скакал
молодой кирасирский офицер,
сопровождаемый несколькими казаками.
Вороной конь его несся во всю прыть
прямо к Ехалову мосту. На груди
офицера блистал георгиевский крест;
рука его, еще не исцеленная от тяжелой
раны, была перевязана. Он не обращал
никакого внимания на развалины Москвы,
на разбросанные по улицам трупы...
взоры его стремились прямо вперед. На
бледном лице его написаны были
глубокая печаль и сильное нетерпение
достигнуть желаемого места. Таким
образом промчался он чрез Ехалов мост
и направил путь к Красному селу.
Подъехав к церкви Тихвинской божией
матери, он остановился, и изумленный
взор его блуждал по всем сторонам. Он
соскочил с лошади и пристальнее стал
всматриваться в место, на котором
находился. Здесь, - думал он, -
приходская наша церковь; тут - они
жили!..
Тщетно, бедный Изидор! тщетно будешь
ты искать родительского дома! Свирепое
пламя давно пожрало мирную хижину, где
проводил ты счастливые дни юности, и
осенние ветры успели уже развеять и
пепел ее!.. Изидор долго стоял как
вкопанный на одном месте. Вдруг громко
вскрикнул он и бросился к высокому
дереву, простиравшему к нему длинные
обгорелые ветви. Он узнал клен,
осенявший последнее свидание его с
Анютою, и без чувств упал на землю.
Бывшие с ним казаки подняли его и
отнесли в дом, уцелевший от общего
пожара.
Там пролежал он целый день в
беспамятстве. Когда наступила ночь, он
встал и, не сказав никому ни слова,
вышел из дому и поспешными шагами
пошел к своему саду. Один из товарищей
его последовал за ним, Изидор подошел
к клену. В это время выглянула из-за
тучи луна, и при бледном свете ее
видно было, что он с изумлением
отскочил назад, как будто встретил что-
