Изловчились-таки, сани украли. А сани-то еще не устоялись, себя внут-
рях дорабатывали. Взяли сани этих воров в переработку. Их и полозьями
гнули и вицами крутили.
Поп, чиновник, урядник от саней отцепиться не могут. Так тройкой себя
и в город пригнали и по городу, по улицам вскачь. Поповы волосы оченно
на гриву похожи. Урядник и чиновник медными пуговицами гремят, как шар-
кунками, сабля за ними хвостом летит.
Со стороны глядеть - похоже на тройку, только ног не тот счет и нас-
чет тулова сумленье было. Тройка из сил выбилась, их признали. Бросились
ко мне протокол писать, меня штрафовать. А я при чем? Сани общи, дере-
венски. Мы брать не неволили. Эта тройка нас прокатывала да на нас про-
катыва лась. На этот раз себя прокатили - на себя пусть и жалятся!
КАК УЙМА ВЫСТРОИЛАСЬ
Был я в лесу в саму ранну рань, день чуть зачинался Дождик веселый
при солнышке цветным блеском раскинулся.
Это друг-приятель мой, дождь урожайный, хорошего утра проспать не хо-
тел.
Дождик урожайный, а мне посадить нечего, у меня только топор с собой.
Ткнул я топор топорищем в землю. И-и, как выхвостнулся топор!
Топорище тонкой лесинкой высоко вверх выкинулось. Ветерком лесин-
ку-топорище во все стороны гнет. А топор - парень к работе напористой.
Почал топор дерева рубить, обтесывать, хозяйственно обделывать, время
понапрасну не терят.
Я от удивленья только руками развел, а передо мной по лесной дороге
избы новосрублены рядами выста-вают. Избы с резными крылечками, с пове-
тями. У каждой избы для колодца сруб, и у каждой избы своя баня. Бани
двери прихлопнули: приучаются тепло беречь.
Я под избяны углы кругляши подсунул, избы легонько толконул и с места
сдвинул.
Домов-обнов длинный черед покатился к деревне. Деревня наша до той
поры мала была - домишков ряд коротенькой - и звалась не по-теперешнему.
Как новы дома заподкатывались! Народ без лишних разговоров дома по
угору над рекой поставил рядом длинным на многоверстье.
С того часу деревню нашу и стали звать Уймой. Только вот мы, живя в
ближности друг с дружкой, привыкли гоститься. В старой деревне мы с кон-
ца в конец перекликались, в гости зазывали и сами скоро отзывались. У
нас не как в других местах, где на первый зов кланяются, на второй бла-
годарят, после третьего зову одеваются.
В новой деревне из конца в конец не то что не докричишься, а в день и
до конца не дойдешь. Мы уж хотели же-лезну дорогу по деревне проклады-
вать - в гости ездить (транвая в те поры еще не знали). Для железной до-
роги у нас железа мало было. Мы для скорости движенья на обоих концах
Уймы длинны пружины в землю концом воткнули. За верхний конец уцепимся,
пружину пригнем. Пружина в обратный ход выпрямится. Тут только отцепись
и лети, куда себя нацелил: до середины деревни али до самого конца.
Мы себе подушки подвязывали, чтобы мягко садиться было. Наши уемски
для гостьбы на подъем легки.
Уйма выстроилась, выставилась. Окнами на реку и на заречье любуется.
Стоит красуется, сама себя показыват.
А топор работает без устали, у меня так приучен был. Новы овины пос-
тавил, мельницу выстроил. Я ему, топору-то, новый заказ дал: через речки
мосты починить, по болотам дощаты переходы перекинуть.
Да как завсегда в старо время, хорошему делу чиновники мешали.
Проезжали лесом полицейской с чиновником, проезжали в том месте, где
топор хозяйствовал. Топор по ним размахнулся, да промахнулся.
Ох, в каку ярость вошли и полицейский и чиновник! Лесинку-топорище
сломали, на куски приломали и спохватились!
- Ахти да ахти! Мы поторопились, не досмотрели, с чего началось, от
кого повелось, не доглядели кого штрафовать и сколько взять.
Много жалели о промахе своем чиновник и полицейской.
Топор тоже жалел, что промахнулся, к ихней увертливости не приладил-
ся.
Так чиновник и полицейской до самого последнего своего времени и ос-
тались неотесанными.
Как новы дома заподкатывались! Народ без лишних разговоров дома по
угору над рекой поставил рядом длинным на многоверстье.
С того часу деревню нашу и стали звать Уймой. Только вот мы, живя в
ближности друг с дружкой, привыкли гоститься. В старой деревне мы с кон-
ца в конец перекликались, в гости зазывали и сами скоро отзывались. У
нас не как в других местах, где на первый зов кланяются, на второй бла-
годарят, после третьего зову одеваются.
В новой деревне из конца в конец не то что не докричишься, а в день и
до конца не дойдешь. Мы уж хотели же-лезну дорогу по деревне проклады-
вать - в гости ездить (транвая в те поры еще не знали). Для железной до-
роги у нас железа мало было. Мы для скорости движенья на обоих концах
Уймы длинны пружины в землю концом воткнули. За верхний конец уцепимся,
пружину пригнем. Пружина в обратный ход выпрямится. Тут только отцепись
и лети, куда себя нацелил: до середины деревни али до самого конца.
Мы себе подушки подвязывали, чтобы мягко садиться было. Наши уемски
для гостьбы на подъем легки.
Уйма выстроилась, выставилась. Окнами на реку и на заречье любуется.
Стоит красуется, сама себя показыват.
А топор работает без устали, у меня так приучен был. Новы овины пос-
тавил, мельницу выстроил. Я ему, топору-то, новый заказ дал: через речки
мосты починить, по болотам дощаты переходы перекинуть.
Да как завсегда в старо время, хорошему делу чиновники мешали.
Проезжали лесом полицейской с чиновником, проезжали в том месте, где
топор хозяйствовал. Топор по ним размахнулся, да промахнулся.
Ох, в каку ярость вошли и полицейский и чиновник! Лесинку-топорище
сломали, на куски приломали и спохватились!
- Ахти да ахти! Мы поторопились, не досмотрели, с чего началось, от
кого повелось, не доглядели кого штрафовать и сколько взять.
Много жалели о промахе своем чиновник и полицейской.
Топор тоже жалел, что промахнулся, к ихней увертливости не приладил-
ся.
Так чиновник и полицейской до самого последнего своего времени и ос-
тались неотесанными.
ЯБЛОНЕЙ ЦВЕЛ
Хорошо дружить с ветром, хорошо и с дождем дружбу вести.
Раз вот я работал на огороде, это было перед утром. Солнышко чуть
спорыдало.
Высоко в небе что-то запело переливчато. Приеду шалея. Песня звонче
птичьей. Песня ближе, громче, а это дождик урожайный мне здравствуй кри-
чит. Я дождику во встречу руки раскинул и свое слово сказал: - Любимый
дружок, сегодня я никаку деревян-ность в рост пускать не буду, а сам
расти хочу.
Дождик перестал по сторонам разливаться, а весь на меня, и не то что
брызгал аль обдавал, а всего меня обнял, пригладил, буди в обнову одел.
Я от ласки такой весь согрелся внутрях, а сверху в прохладной свежести
себя чувствую.
Стал я на огороде с краю да у дорожного краю босыми ногами в мягку
землю. Чую, в рост пошел! Ноги корнями, руки ветвями. Вверх не очень по-
даюсь, что за охота - с колокольней ростом гоняться.
Стою, силу набираю да придумываю, чем расти, чем цвести? Ежели мали-
ной, дак этого от моего имени по всей округе много. Придумал стать ябло-
ней. Задумано - сделано. На
мне ветки кружевятся, листики развертываются. Я плечами повел и зац-
вел. Цветом яблонным.
Я подбоченился, а на мне яблоки спеют, наливаются, румянятся. От спе-
лых яблоков яблонный дух разнесся, вся деревня зарадовалась.
Моя жона перва увидала яблоню на огороде - это меня-то! За цветущей
нарядностью меня не приметила. Рот растворила, крик распустила:
- И где это Малина запропастился, как его надо, так его нету! У нас
тут заместо репы да гороху на огороде яблоня стоит! Да как на это на-
чальство поглядит?
Моя жона словами кричит сердито, а личиком улыбается. И я ей улыбку
сделал, да по-своему. Ветками чуть тряхнул и вырядил жону в невиданну
обнову.
Платье из зеленых листиков, оподолье цветом густо усыпано, а по оп-
лечью спелы яблоки румянятся. Моя баба приосанилась, свои телеса в
стройность привела. На месте повернулась павой, по деревне поплыла ле-
бедью.
Вся деревня просто ахнула! Парни гармони растянули, песню грянули:
Во деревне нашей Цветик-яблоня цветет, Цветик-яблоня По улице идет!
Круг моей жоны хоровод сплели. Жона в полном удовольствии.
Цветами дорогу устилат, яблоками всех .одариват. Ноженькой притопнула
и звонким голосом запела:
Уж вы жоночки-подруженьки, Сватьи, кумушки, Уж вы девушки-голубушки,
Время даром не ведите, К моему огороду вы подите, Там на огородном краю,
У дорожного краю Растет-цветет ново дерево.
Ново дерево - нова яблоня, Станьте перед яблоней, улыбаючись, Оденет
вас яблоня и цветом, и яблоками!
Тако званье два раза сказывать не надо. Ко мне девки, бабы идут, улы-
баются, да так хорошо, что теплый день еще больше потеплел. Все, что
росло, что зеленело кое-как - все полной мерой в рост пошло. Дерева выз-
нялись, кусты расширились, травки встрепенулись, цветочками запестрели.
Вся деревня садом стала. Дома как на именинах сидят.
Девки, жонки на меня дивуются да поахивают. Коли что людям на пользу
- мне того не жалко. Я всех девок и баб-молодух одел яблонями. За ними
старухи: котора выступками кожаными ширкат, котора шлепанцами матерчаты-
ми шлепат, котора палкой выстукиват. А тоже стары кости расправили, на
меня глядя улыбаются. И от старух весело коли старухи веселы. Я и старух
обрядил и цветами, и яблоками. Старухи помолодели. Старики увидали -
только крякнули, бороды расправили, волосы пригладили, себя одернули,
козырем пошли за старухами.
Наша Уйма вся в зеленях, вся в цветах, а по улице - фруктовый хоро-
вод.
Яблочно благорастворенье во все стороны понеслось и до городу дошло.
Чиновники носами повели - завынюхивали. - Приятственно пахнет, а не
жареным, не пареным, не разобрать, много ли доходу можно взять.
К нам в Уйму саранчой налетели. Высмотрели, вынюхали. И на чинов-
ничьем собрании порешили:
- В деревне воздух приятно, жить легче, на том месте больше согласье,
а посему всему обсказанному - перенести город в деревню, а деревню пе-
ребросить на городско место. Ведь так и сделали бы! Чиновникам чем диче,
тем ловче. Остановка вышла из-за купцов: им тяжело было свои туши с мес-
та подымать.
У чиновников сила в чинах да в печатях: припечатывать, опечатывать,
запечатывать. У купцов сила была в капиталах ихних, в местах больших с
лавками, лабазами, с домами каменными. Купцы пузами в прилавки уперлись,
из утроб, как в трубы, затрубили:
- Не хотим с места шевелить себя. Мы деревню и отсюда хорошо обирам.
Мы отступного дать не отступимся, а что касательно хорошего духу в де-
ревне, то коли его в город нельзя перевезти - надо извести.
Чиновникам без купцов не житье, а нас, мужиков, они и во всех дерев-
нях грабить доставали.
Чиновницы, полицейщицы тоже запах яблонный услыхали:
- Ах, каки приятственны духи! Ах, надобно нам такими духами нама-
заться!
К нам барыни-чиновницы, полицейщицы заторопились, которы на извозчи-
ках, которы пешком заявились. Увидали наших девок, жонок, у всех ведь
оподолье в цветах, оплечье в спелых яблоках. Барыни от зависти, от злос-
ти позеленели и зашипели:
- И совсем не пристало деревенским так наряжаться! Это только для нас
подходяще. И где таки нарядности давают, почем продавают, с которого
конца в очередь становиться? А мы и без очереди, по нашей образованности
и по нашей важности!
А мы живем в саду, в ладу, у нас ни злости, ни сердитости. При нашем
согласье печки сами топятся, обеды сами варятся, пироги, шаньги, хлебы
сами пекутся.
В ответ чиновницам старухи прошамкали, жонки проговорили, а девки
песней вывели:
У Малины в огороде Нова яблоня цветет, Нова яблоня цветет, Всех ода-
риват!
Барыни и дослушивать не стали. С толкотней, с перебранкой ко мне при-
бежали, зубы щерят, глаза щурят, губы в ниточку жмут.
