С.Г Писахов.
Ледяна колокольня
Сказки - очерки
Москва "СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" 1992
Составление Л. Ю. Шульман Иллюстрации И. Бурмагиной Оформление А. Ф.
Сергеева
Писахов С. Г.
Ледяна колокольня: Сказки и очерки/Сост. Л. Ю. Шульман. - М.: Сов.
Россия, 1992. - 320 с. - (Живое русское слово).
Книгу составили лучшие произведения Степана Григорьевича Писахова
(1879-1960)- русского советского писателя-сказочника.
С глубоким лиризмом и чуткостью рассказывает писатель о суровой се-
верной природе, о быте поморов. Сказки Писахова, уходя своими истоками в
поморский фольклор, в живую народную речь, являются миниатюрами с харак-
терным сочетанием мягкого юмора, тонкого лиризма и сатирической гипербо-
лизации. Книгу дополняют очерки автобиографического характера.
ОТ АВТОРА
Сочинять и рассказывать сказки я начал давно, записывал редко.
Мои деды и бабка со стороны матери родом из Пинеж-ского района. Мой
дед был сказочник. Звали его сказочник Леонтий. Записывать сказки деда
Леонтия никому в голову не приходило. Говорили о нем: большой выдумщик
был, рассказывал все к слову, все к месту. На промысел деда Леонтия бра-
ли сказочником.
В плохую погоду набивались в промысловую избушку. В тесноте да в тем-
ноте: светила коптилка в плошке с звериным салом. Книг с собой не брали.
Про радио и знати не было. Начинает сказочник сказку длинную или бы-
валь-щину с небывальщиной заведет. Говорит долго, остановится, спросит:
- Други-товарищи, спите ли? Кто-нибудь сонным голосом отзовется: - Нет,
еще не спим, сказывай.
Сказочник дальше плетет сказку. Коли никто голоса не подаст, сказоч-
ник мог спать. Сказочник получал два пая: один за промысел, другой за
сказки. Я не застал деда Леонтия и не слыхал его сказок. С детства я был
среди богатого северного словотворчества. В работе над сказками память
восстанавливает отдельные фразы, поговорки, слова. Например: - Какой ты
горячий, тебя тронуть - руки обожжешь. Девица, гостья из Пинеги, расска-
зывала о своем житье: - Утресь маменька меня будит, а я сплю-тороплюсь!
При встрече старуха спросила:
- Што тебя давно не видно, ни в сноп, ни в горсть? Спрашивали меня,
откуда беру темы для сказок? Ответ прост:
Ведь рифмы запросто со мной живут, две придут сами, третью приведут.
Сказки пишу часто с натуры, почти с натуры. Многое помнится и многое
просится в сказку. Долго перечислять, что дало ту или иную сказку. Скажу
к примеру. Один заезжий спросил, с какого года я живу в Архангельске.
Секрет не велик. Я сказал: - С 1879 года.
- Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе. Я в тон заез-
жему дал ответ:
_ Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью:
_ А-р-х-а-н-г-е-л-ь-с-к. Народ ютился кругом столба.
Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками прикрывались,
другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завертывались. У меня
был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру.
Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз - дело постороннее. На ночь шку-
ру медведю отдавал...
Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он попал в "дикий
север". Ему хотелось полярных впечатлений.
Оставил я заезжего додумывать: каким был город без домов.
В 1924 году в сборнике "На Северной Двине" напечатана моя первая
сказка "Не любо - не слушай. Морожены песни".
С Сеней Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в деревне Уй-
ме, в 18 километрах от города. Это была единственная встреча. Старик
рассказывал о своем тяжелом детстве. На прощанье рассказал, как он с де-
дом "на корабле через Карпаты ездил" и "как собака Розка волков ловила".
Умер Малина, кажется, в том же 1928 году. Чтя память безвестных северных
сказителей - моих сородичей и земляков, - я свои сказки веду от имени
Сени Малины,
Ст. ПИСАХОВ
СКАЗКИ
НЕ ЛЮБО - НЕ СЛУШАЙ
Про. наш Архангельский край столько всякой неправды да напраслины го-
ворят, что придумал я сказать все, как есть у нас. Всю сущу правду, что
ни скажу - все правда. Кругом земляки, соврать не дадут. К примеру, река
наша Двина в узком месте тридцать пять верст, а в широком - шире моря. А
ездили по ней на льдинах вечных. У нас и ледяники есть. Таки люди, кото-
ры ледяным промыслом живут. Льдины с моря гонят да дают в прокат, кому
желательно.
Запасливы старухи в вечных льдинах проруби дела-. ли. Сколько годов
держится прорубь!
Весной, чтобы занапрасно льдина с прорубью не таяла, ее на погребицу
затаскивали - квас, пиво студили. В стары годы девкам в придано первым
делом вечну льдину давали, вторым делом - лисью шубу, чтобы было на чем
да в чем за реку в гости ездить. Летом к нам много народу приезжат. Вот
придут к ледянику да торговаться учнут, чтобы дал льдину получше, а взял
бы по три копейки с человека. А тран-вай в те поры брал пятнадцать копе-
ек.
Ну, ледяник ничего, для виду согласен. Подсунет дохлу льдину - стару,
иглисту, чуть живу (льдины хоть и вечны, да и им век приходит).
Приезжи от берега отъедут верст с десяток, тоже как путевы, песню за-
ведут. Наши робята уж караулят - крепкой льдиной толконут, стара-то и
сыпаться начнет. Приезжи завизжат: "Ой, тонем, ой, спасите!"
Ну, робята подъедут на крепких льдинах, обступят: "По целковому с ры-
ла, а то вон и медведь плывет, да и моржей напустим!"
А мишки белы с моржами, вроде как на жалованье али на поденщине, -
свое дело знают. Уж и плывут. Приезжи с перепугу платят по целковому.
Впредь не торгуйся! А мы-то сами хорошей конпанией наймем льдину. Снача-
ла пешней попробуем, сколько ей годов уз-нам, коли больше ста - не
возьмем, коля сотни нет - значит, к делу гожа; у нас и старики, которым
меньше ста, козырем ходят.
На льдину сядем, парус для скорости поставим, а от солнца зонтики
растопырим, чтобы не очень припекало. У нас летом солнце-то не закаты-
ватся: ему на одном месте стоять скучно, ну, оно и крутит по небу. В
сутки раз пятьдесят обернется, а коли погода хороша да поветерь, то и
семьдесят; коли дождь да мокреть, так солнце отдыхат, стоит.
А на том берегу всяка благодать, всяческо благо-растворение. Морошка
крупна, ягоды по три фунта и боле, и всяка друга ягода.
Семга да тресда сами ловятся, сами потрошатся, сами солятся, сами в
бочки ложатся. Рыбаки только бочки порозны к берегу подкатывают да днища
заколачивают. А котора рыба побойче - выпотрошится да в пирог завернет-
ся. Семга да палтусина ловче всех рыб в пирог заворачиваются. Хозяйки
только маслом смазывают да в печку подсаживают.
Белы медведи молоком торгуют - приучены. Белы медвежата семечками и
папиросами промышляют. Птички всяки чирикают: полярны совы, чайки, гаги,
гагарки, гуси, лебеди, северны орлы, пингвины.
Пингвины у нас хоть не водятся, но приезжают на заработки, с шарман-
кой ходят да с бубном, а ины об-лизьяной одеваются, всяки штуки предс-
тавляют, им в не пристало облизьяной одеваться - ноги коротки, ну, да мы
не привередливы, нам хоть и не всамделишна облизьяна, лишь бы смешно бы-
ло.
А в большой праздник да возьмутся пингвины с белыми медведями хорово-
ды водить, да еще вприсядку пустятся, ну, до уморенья! А моржи да тюлени
с нерпами у берега в воде хлюпают да поуркивают - музыку делают по-свое-
му.
А робята поймают кита или двух, привяжут к берегу и заставят для
прохлаждения воздуха воду столбом пускать. А бурым медведям ход настрого
запрещен. По-зажилыо столбы понаставлены и надписи на них: "Бурым медве-
дям ходу нет".
Раз вез мужик муки мешок. Это было вверху, выше Лявли. Вот мужик и
обронил мешок в лесу. Медведь нашел, в муке вывалялся весь и стал на ма-
нер белого. Стащил лодку да приехал в город: его водой да поветерью нес-
ло, он рулем ворочал. До рынка доехал, на льдину пересел. Думал сначала
промышлять семечками да квасом, а как разживется, и самогоном торговать.
Да его узнали - как не узнать? - обличье-то показало! Что смеху было! В
воде выкупали. Мокрехонек, фыркат, а его с хохотом да с песнями робята
за город прогнали.
Медведь заплакал от обиды. Народ у нас добрый: дали ему вязку калачей
с анисом, сахару полпуда да велели кой-когда за шаньгами приходить.
СЕВЕРНО СИЯНИЕ
Летом у нас круглы сутки светло, мы и не спим: день работам, а ночь
гулям да с оленями вперегонки бегам. А с осени к зиме готовимся. Северно
сияние сушим. Спервоначалу-то оно не сколь высоко светит.
Бабы да девки с бани дергают, а робята с заборов. Надергают эки охап-
ки! Оно что - дернешь, вниз головой опрокинешь - потухнет, мы пучками
свяжем, на подволоку повесим, и висит на подволоке, не сохнет, не дох-
нет. Только летом свет терят. Да летом и не под нужду, а к темному вре-
мени опять отживается.
А зимой другой раз в избе жарко, душно - не продохнуть, носом не про-
воротить, а дверь открывать нельзя: на улице мороз щелкат. Возьмем се-
верно сияние, теплой водичкой смочим и зажжем. И светло так горит, и
воздух очищат, и пахнет хорошо.
Девки у нас модницы, выдумщицы, северно сияние в косах носят - как
месяц светит! Да еще из сияния звезд наплетут, на лоб налепят. Страсть
сколь красиво! Просто андели! Про наших девок в песнях пели:
У зари, у зореньки Много ясных звезд, А в деревне Уйме им и счету
нет!
Девки по деревне пойдут - вся деревня вызвездит.
ЗВЕЗДНЫЙ ДОЖДЬ
По осени звездный дождь быват. Как только он зачастит, мы его соби-
рам, стараемся.
Чашки, поварешки, ушаты, крынки, ладки, горшки и квашни, ну, всяку к
делу подходящу посуду вытащим под звездный дождь. Дождь в посудах усто-
ится, стихнет. Мы в бочки сольем, под бочки хмелю насыплем.
Пиво тако крепко живет. Мы этим пивом добрых людей угощали во здо-
ровье, а полицейских злыдней этим же пивом так звезданем, что от нас ку-
барем катятся.
Да это не сказка кака, а взаболь у нас так: кругом народ читающий,
знающий, соврать не дадут. У нас так и зовется: "не любо - не слушай".
МОРОЖЕНЫ ПЕСНИ
В прежне время к нам заграничны корабли приезжали за лесом. От нас
лес увозили. Стали и песни увозить.
Мы до той поры и, в толк не брали, что можно песнями торговать.
В нашем обиходе песня постоянно живет, завсегда в ходу. На работе
песня - подмога, на гулянье - для пляса, в гостьбе - для общего веселья.
Чтобы песнями торговать - мы и в уме не держали.
Про это дело надо объяснительно обсказать, чтобы сказанному вера бы-
ла. Это не выдумка, а так дело было.
В стары годы морозы жили градусов на двести, на триста. На моей памя-
ти доходило до пятисот. Старухи сказывают - до семисот бывало, да мы не
очень верим. Что не при нас было, того, может, и вовсе не было.
На морозе всяко слово как вылетит - и замерзнет! Его не слышно, а
видно. У всякого слова свой вид, свой цвет, свой свет Мы' по льдинкам
видим, что сказано, как сказано. Ежели новость кака али заделье - это,
значит, деловой разговор - домой несем, дома в тепле слушам, а то на
улице в руках отогрем. В морозны дни мы при встрече шапок не снимали, а
перекидывались мороженым словом приветным. С той поры повелось говорить:
словом перекидываться. В морозны дни над Уймой морожены слова веселыми
стайками перелетали от дома к дому да через улицу. Это наши хозяйки но-
востями перебрасывались. Бабам без новостей дня не прожить.
Как-то у проруби сошлись наша Анисья да сватья из-за реки. Спервона-
чалу ладно говорили, слова сыпали гладкими льдинками на снег, да пока-
жись Анисье, что сватья сказала кисло слово. По льдинке видно.
- Ты это что? - кричит Анисья, - како слово сказала? Я хошь ухом не
воймую, да глазом вижу!
И пошла, и пошла, ну, прямо без удержу, до потем-ни сыпала. Сватья
тоже не отставала, как подскочит (ее злостью подбрасывало) да как начнет
переплеты ледяны выплетать. Слова-то - все дыбом.
