ни транвая. Долго ли в пустом месте себя потерять. Смотрю, а впереди ра-
дуга. Я на радугу скочил, в радугу вцепился, уселся покрепче и поехал
вниз.
Еду, не тороплюсь, не в частом быванье ехать в радужном сверканье.
Еду, песню пою - это от удовольствия: очень разноцветно вокруг меня. Ра-
дугу под собой сгинаю да конец в нашу Уйму правлю, к своему дому да в
окошко. И с песней на радуге в избу и вкатился!
Моя баба плакать собралась, черно платье достала, причитанье в уме-
составлят. Ей соседки насказали:
- Твоего Малину невесть куда унесло, его, поди, и в живности нет, ты
уж, поди, вдова!
Как изба-то светом налилась, да как песню мою жона услыхала, разом на
обрадованье повернула. Самовар согрела, горячих опекишей на стол выста-
вила.
В тот раз чай пили без ругани. И весь вечер меня жона "светиком" зва-
ла.
На улице уже потемень, а у нас в избе светлехонько. Мы и в толк не
берем отчего да и не думам. Только я шевельнусь, свет по избе разныма
цветами заиграт!
Дело-то просто. Я об радугу натерся. Сам знашь, протерты штаны зав-
сегда хорошо светятся, а тут тер-то об радугу! Спать пора и нам, и дру-
гим.
Свет из наших окошек на всю деревню, все и не спят. Снял рубаху, ста-
щил штаны, в сундук спрятал, темно стало.
В потемки заместо ланпы мы рубаху или штаны вешам. И столь при-
ятственный свет, что не только наши уемски, а из дальних деревень стали
просить на свадьбы для нарядного освещенья.
Эх, показать сейчас нельзя. Портки на Глинник увезли, а рубаху на
Верхно-Ладино. Там свадьбы идут, так над столами мою одежу повесили, как
лимонацию. Да ты, гостюшко, впредь гости, на спутье захаживай. Будут
портки али рубаха дома - полюбуешься, сколь хорошо своя радуга в дому.
РЫБЫ В РАЖ ВОШЛИ
Весновал я на Мурмане, рыбу в артели ловил. Тра лов в ту пору в знати
не было, ловили на поддев, ловили ярусами - по рыбе на крючок. Так это
мешкотно было, что терпенья не стало глядеть.
А рыбины в воде вперегонки одна за другой: столько рыбы, что вода ки-
пит.
Надумал я ловить на подман. Прицепил на крючок наживку да в воде на-
живкой мимо рыбьих носов и вожу Рыбы в раж вошли, норовят наживку сло-
пать. А я ловчусь, кручу да мимо продергиваю.
Рыбы всяку свою опаску бросили, так их разобрало. И треска, и пикша,
и палтусина, и сайда - все заодно. Хвостами по воде бьют, шумят:
- Отдай нам. Малина, наживку, аппетиту нашего не дразни!
Я ногами уперся да приослабил крючок с наживкой. Рыбы кинулись все
разом. За крючок одна ухватилась, а друга за ее, а там одна за другу!
Вот тут надо не зевать. Я натужился, чуть живот не оборвал, махнул
удилищем да выкинул рыбу из воды. Да с самого с Мурмана перекинул в нашу
Уйму!
Рыбу отправил, а как будут знать, чья рыба и от-кудова?
Я живым манером чайку рыбиной подманил, за лапы да за крылья схватил.
К носу бумажку с адресом нацепил, а на хвост - записку жоне и отписал:
"Рыбу собирай, соли. Да не скупись - соседям дай. В море рыбы хватит.
Я малость отдохну да опять вы-хвостывать начну".
Об этом у кого хошь спроси, вся деревня знат. А чайка приобыкла и
часто у нас гащивала да записочки носила из Уймы на Мурман, а с Мурмана
в Уйму, и посылки, если не велики, нашивала, так и звали - Малинин-ска
чайка.
Как домой воротился - на пароходе али в лодке? На! На пароход!
Его жди сколько ден! Мурмански пароходы ходили одинова в две недели,
да шли с заворотами. А я торопился к горячим шаньгам. Смастерил ходули,
да таки, чтобы по дну моря шагать, а самому над морем стоять, и чтобы
волной не мочило. Табаку взял пять пудов. Трубку раскурил, дым пустил -
и зашагал. С трубкой иттить скорей, и устали меньше.
Потом береговые сказывали, что думали: какой такой новый пароход
идет? Над водой одна труба, а дыму за пять больших пароходов. Эдакова
парохода еще ни в заведеньи, ни в знати нет!
Вышагиваю себе да дым пущаю. Пристал. А тут иностранец меня настиг.
Ну, ухватку ихну иностранскую я знаю: капитан носом в карту либо в круж-
ку с пивом; штурмана на себя любуются или счет ведут, сколько наживут;
команда - друг дружку по мордам лупит (это у них заместо приятного раз-
говора - мордобой, и зовут эту приятность "боксой")
Я остановил ходули, трубку выколотил. Иностранец со мной сравнялся, я
на него и ступил да ходулями к мачтам прижался, - оно и неприметно, и
еду. Есть захотел. Вижу - капитану мясо зажарили, полкоровы. Я веревкой
мясо зацепил и поел. Так вот до городу доехал. Иностранцы смотрят только
на выгоду и ни разу наверх не посмотрели. А от города до Уймы - рукой
подать.
САМОВАРОВА СЕМЬЯ
Чайны чашки ручки в бок изогнули, на блюдечках подскакивают, донышка-
ми побрякивают и поют: - Папа скоро закипит, - Папа скоро закипит!
Чайник, старший из самоваровых робят, пошел по столу чаем засыпаться
и широким боком нос отбил молочнику. Молочник заплакал, молоко проли-
лось.
Самовар закипел, пар пустил, песней забурлил, конфорку надел, ручки
растопырил и на стол стал.
Чайник к папе подбежал, чай заварил, на конфорку скочил, крышкой
прихлопыват, папе подпеват.
Пошел чайник чаи разливать, а сахарница на пути подвернулась, чайнику
рыло отбила.
Когда молочнику нос отбили, его в сторону отодвинули и забыли, будто
ничего не случилось. Чайнику рыло разбили - все хлопотами расплескались.
Чайнику рыло сделали новое серебряное, по пути и молочнику сделали се-
ребряный нос.
Чай отпили. Самовар кланяться стал, задни ножки подымат, конфоркой
киват, этим показыват'
В другой раз гостите, Чай пить приходите, А сегодня не обессудьте,
Все!
Чайны чашки вымылись, вытерлись, в буфете на блюдечках спать повали-
лись.
Чайник вытрясся, вымылся и тоже в буфет спать пошел. А молочник на
холод вынесли, ему сказали, что для него вредно спать в буфете - скис-
нет.
Молочник хотел было в кофеину семью уйти, да вспомнил, что кофейник
высоко нос задират, и чашки кофейны маленьки, и разговор кофейный заво-
дят на час, а чайный разговор заводят с утра и до вечера. Остался в сво-
ей семье.
Раз тетка Бутеня в гости пришла. Чай уж допивали, самовар поклоны от-
вешивал, задни ножки подымал, конфоркой кланялся, за конпанию благода-
рил.
Тетку Бутеню зовут за стол садиться, чаю напиться, горячим согреться.
Бутеня чай пьет помногу, пьет подолгу. Самовару хлопотно: надо доли-
ваться, надо догреваться, и не одиножды. Тетка к столу не подходит и с
обидой говорит: Благодарю за приглашенье, благодарю за угощенье.
Из пустого самовара не напьешься, у холодного самовара не согреешься.
Самовар со стола скочил, водой долился, подогрелся.
Самовар закипел, на стол сел, недолго пел, опустел и опять долился. А
тут новый гость поп Сиволдай. Са мовар опять долился, подогрелся, а не
хочет для попа песни петь, не хочет громко кипеть. Жару много в са мова-
ре, вода кипит, вода клокочет, разорвать его хочет
Самовар зажмурился, пару не показыват, голосу не подает.
Сиволдаю налили чаю в большу чашку: из малой Сиволдай ни пить, ни вы-
пивать не любит. Сиволдай думат - самовар холодной, взял чашку, рот отк-
рыл во всю ширину и чохнул в себя всю чашку разом.
Так ожегся, что ни кричать, ни мычать не может, рот не закрыват, ру-
ками размахиват и бегом из дому
Потом узнали: Сиволдай двадцать верст пробежал ся, отдышался, в дру-
гих гостях простоквашей и шаньгами вылечился. Попы живучи были.
На радостях, что от попа избавились, чайны чашки на блюдечках припля-
сывали, чайник по столу кругом пошел, чай разливал, молочник с чайником
в паре молоко подливал. Самовар в тот раз долго кипел, новы песни пел.
ПЛЯШЕТ САМОВАР, ПЛЯШЕТ ПЕЧКА
Согрела моя баба самовар, на стол вызняла, а сама пошла коров доить.
Сижу, чаю дожидаюсь. Страсть хочу чаю. Самовар руки в боки, пар пустил
до потолку и насвистыват, песню поет:
Топор, рукавицы, Рукавицы, топор!
Я гдядел-глядел, слушал-слушал да подхватил самовар за ручки, и пошли
мы в пляс по избе.
Самовар на цыпочках, самовар на цыпочках. А я всей ногой, а я всей
ногой!
Печка в углу напыжилась, сначала на нас и не глядела, да не вытерпе-
ла, присела, попыхтела, да и двинулась. Да кругом по избе павой, павой!
Мы с самоваром за ней парой, парой. И вприсядку! Самовар на цыпочках, а
я всей ногой, а я всей ногой! Печка пляшет, песню поет:
Я в лесу дрова рубила - Рукавицы позабыла, Рукавицы позабыла.
Самовар паром пофыркиват и звонко подсвистыват:
Березова лучина, Растопка моя!
Мне бы молча плясать, да как утерпишь, ковды печка поет, заслонкой
гремит, вьюшками побрякиват. Самовар поет, отдушиной свистит. Я не стер-
пел да тоже запел:
Эх, рожь не молочена, Жона не колочена!
Только поспел эти слова выговорить, слышу - в сенях жона подойником
гремит и по-своему орет:
Ой, лен не мочен, Да муж не колочен!
Едва я успел в застолье заскочить, на лавку шлепнуться. Самовар на
стол скочил. Печке что! Печка в углу присела, заслонкой прикрылась, пос-
торонком тепло пущат, как так и надо, как и вся тут! Каково нам с само-
варом? Я едва отдыхиваюсь, у самовара от присядки конфорка набок, кран
разворотился, из крана течет, по полу течет, на столе мокрехонько!
Вот жона взялась в ругань! На что я к этому при-обык, и то в удив-
леньи был: откуда берет?
Отвернулся я к стене, а под лавкой поблескивают штоф, полуштоф да
четвертна. И все с водкой. Поблескивают, мне подмигивают, в конпанию зо-
вут...
Я и ране их слышал, как с самоваром вприсядку плясал. Слышал, что
кто-то припеват да призваниват нашему плясу. Это, значит, скляницы под
лавкой в свой черед веселились. Я их туды от жоны спрятал и позабыл.
Ну, я к ним, я к ним и одну бутыль за пазуху, другу за другу, а
третью в охапку - и на поветь.
В избе жона ругается-заливается! Наругалась, себя в большу сердитость
загнала, к кровати подскочила, головой на подушку шмякнулась, носом в
подушку сунулась, а ноги от злости на полу позабыла. И вот носом руга-
тельски высвистыват - спит, а ногами по полу что силы есть стучит. К ут-
ру от экова спанья из сил баба выбилась пуще, чем от работы. Подумай сам
- чем больше баба спит, тем больше ногами об пол стучит!
Я на повети водку выпил, голову на подушку уложил, всего себя на сене
раскинул, ноги в сторону, руки наотмашь. Сплю - от сна отталкиваюсь!
СИЛА МОЕЙ ПЕСНИ ПЛЯСОВОЙ
Сплю это я веселым сном да во сне носом песню высвистываю.
Утресь глаза отворить не успел - слышу топот плясовой, поветь ходуном
ходит. Я уж весь проснулся, а носом плясову тяну-выпеваю. Глянул глаза-
ми.
На повети пляс! Это под мой песенный храп вся живность завертелась.
Куры кружатся, петух вертится, телка скоком носит - ся, корова ногами
перетоптыват, свинья хвостиком по-махиват, сама кубарем и впереверты.
Розка-собачонка порядок ведет, показыват, кому за кем по роду-племени в
круге идти. Розка показыват, ковды вприсядку, ковды вприскок.
Выглянул во двор, а по двору Карька пляшет, гривой трясет, хвост
вверх подбрасыват, ногами семенит с переборами. От Карькиной пляски весь
двор подскакиват, дом ходуном пошел!
Моя баба сердито спала ту ночь, вся измаялась. Сердитым срывом меня в
город срядила, огородно добро на рынок везти.
Стала баба на телегу груз грузить, сама себя не по-нимат, а сердитой
бабе не перечь!
Картошки натаскала возов пять, да брюквы, да репы, да свеклы, да хре-
ну, да редьки, да моркови, да капусты, да гороху стрючками - и все воза-
ми.
Я стою, гляжу, умом прикидываю - на сколько это подвод. Хватит ли со
всей Уймы коней, ежели всю эту кладь разом везти?
Карька глянул на меня, глазом моргнул - это знак подал, что не я по-
тащу, а он.
Я на телегу скочил, песню запел развеселу. Карька ногой топнул, дру-
гой топнул и заприплясывал на все четыре. Телега заподпрыгивала, кладь
