металической жесткостью...
Если только она сама не была уже в тисках...
Нет! Этот путь ведет к паранойе!
И все-таки...
Голова шла кругом, он не мог вырваться из ненужного повторения
мыслей, когда вошли охранники.
- Пойдемте с нами, советник, - сказал старший из двух с равнодушной
серьезностью. Он имел значки отличия лейтенанта. У него был небольшой шрам
на правой шеке. Выглядел он усталым, как быдто работал очень долго, а
сделал очень мало - таким и должен быть солдат, когда народ уже больше ста
лет живет в мире.
Тревиз не шевельнулся.
- Ваше имя, лейтенант?
- Лейтенант Ивандор Сапилер, сэр.
- Вы понимаете, что нарушаете закон, лейтенант Сапилер? Вы не можете
арестовывать советника.
- У нас прямой приказ, сэр.
- Неважно. Вам не могут приказать арестовать советника. Вы должны
понимать, что в результате попадете под трибунал.
- Но вы не арестованны, советник.
- Выходит, я не пойду с вами, так?
- Нам приказано провести вас до вашего дома.
- Я знаю дорогу.
- И защищать вас по дороге.
- От чего? Или от кого?
- От толпы, которыя может собраться.
- Среди ночи?
- Поэтому мы и ждали до полуночи, сэр. А теперь, сэр, ради вашей
защиты мы просим вас идти с нами. Могу сказать - не для угрозы, а для
информации - что нам приказанно использовать силу, если понадобится.
Тревиз знал о нейтронных хлыстах, которыми они были вооруженны. Он
встал - как надеялся - с достоинством.
- Ну что ж, пошли к моему дому. А вдруг я обнаружу, что вы ведете
меня в тюрьму?
- Нам не приказывали лгать вам, сэр, - с гордостью сказал лейтенант.
Тревиз начал понимать, что перед ни професионал, который потребует
прямого приказа прежде чем солжет, и даже в этом случае выражение его лица
и тон голоса выдадут его.
- Прошу простить меня, лейтенант, - сказал Тревиз. - Я не хотел
сказать, что сомневаюсь в вашем слове.
Снаружи их ожидал наземный кар. Улица была пуста, не было признака
хотя бы одного человека, не то что толпы - но лейтенант был искренен. Он
не говорил, что снаружи толпа, он упомянул о толпе, которая может
собраться. Только "может".
Лейтенант позаботился, чтобы Тревиз был между ним и каром, так что
Тревиз не мог отступить или убежать. Лейтенант вошел в машину вслед за
Тревизом и сел рядом на заднем сидении.
Кар двинулся.
Тревиз сказал:
- Как только я окажусь дома, я, вероятно, смогу заниматься своими
делами, смогу тут же уйти, если захочу?
- У нас нет приказа мешать вам, советник. но нам предписано защищать
вас.
- Что это значит в данном случае?
- Мне приказанно сказать вам, сэр, что, прибыв домой, вы не сможете
уйти. Улицы не безопасны для вас, а я отвечаю за вашу безопасность.
- Вы хотите сказать, что я под домашним арестом?
- Я не юрист, советник. Я не знаю, что это означает.
Он смотрел перед собой, но его локоть касался бока Тревиза. Тревиз не
мог шелохнуться, чтобы лейтенант не почувствовал этого.
Кар остановился у домика Тревиза в предместье Фликснер. В настоящее
время у Тревиза не было сожительнецы - Фловела устала от беспорядочной
жизни, к какой принуждало Тревиза членство в Совете, - так что он
надеялся, что его никто не ждет.
- Теперь я могу идти? - спросил он.
- Я выйду первым, советник. Мы проводим вас в дом.
- Для моей безопасности?
- Да, сэр.
За входной дверью оказалось еще двое охранников. Ночь была светлая,
но в окнах были матовые стекла, и снаружи ничего нельзя было разглядеть.
Тревиз возмутился было вторжением, но затем махнул рукой. Если Совет
не мог защитить его в зале Совета, значит, его дом тем более не мог служить крепостью.
- Сколько же вас тут у меня? Целый полк?
- Нет, советник, - сказал твердый и ровный голос. - Кроме тех, кого
вы видете, есть еще только одна особа. И я жду вас уже достаточно долго, -
В дверях гостинной стояла Харла Брэнно, мэр Терминиуса. - Вы не думаете,
что нам пора поговорить?
- Все это пустой треп...
Но Брэнно произнесла низким властным голосом:
- Спокойно, советник. А вы, четверо, можете идти. Идите! Здесь все
будет в порядке.
Четверо охранников откозыряли и повернулись на каблуках. Тревиз и
Брэнно остались одни.
Глава II
Мэр
5.
Брэнно ожидала с час, устало размышляя. Технически выражаясь, она
преступно вломилась сюда. Более того, она неконституционно попрала права
советника. По букве закона двухсотлетней давности - со времен Индбура III
и Мула - она была виновата.
Именно в этот день, в эти двадцать четыре часа она не должна была
совершать ошибок.
Первые два столетия были золотым веком Основания, героической эрой -
по крайней мере в ретроспективе, если не по мнению тех несчастных, которые
жили в небезопасное время. Сильвер Хардин и Хобер Мэллоу были великими
героями, почти обожествленными до такой степени, что они соперничали с
самим несравненным Хари Селдоном. Эти три человека составляли треножник,
на котором покоилась вся легенда (и даже история) Основания.
В те времена Основание было ничтожным мирком с хилой властью над
четырьмя королевствами и с туманным представлением о протяженности, над
которой План Селдона простер защищающую руку, оберегая от остатков мощной
Галактической Империи.
И чем больше росла сила Основания как политической и коммерческой
организации, тем менее значительными выглядели его правители и войны.
Летан Диворс был почти забыт. Если его и вспоминали, то лишь в связи с его
трагической гибелью в рабских рудниках, а не с его ненужной, но успешной
борьбой с Бель Рисзом.
Что касается Бель Рисза, благороднейшего из противников Основания, то
он тоже был забыт, заслоненный Мулом, который был единственным из врагов,
подорвавшим План Селдона, покорившим Основание и правивший им. Он был
единственным Великим Врагом - собственно говоря, последним из великих.
Мало кто помнил, что Мул был побеждет, в сущности, одной особой -
женщиной, Бейтой Даррел, и что она одержала победу без чьей-либо помощи,
даже без поддержки Плана Селдона. Также было почти забыто, что ее сын и
внучка, Торан и Аркадия Даррел погубили Второе Основание, оставив
Основание-Первое Основанием-Главным.
В те более позние дни победы уже не было героических фигур. Времена
были слишком экспансивны, и герои усохли до обычных смертных. Даже
Аркадия, составляя биографию своей бабушки, понизила последнюю из героинь
до романтической фигуры.
И с тех пор не стало героев и даже романтических фигур. Каяганская
война была последним актом насилия, заполонившего Основание, да и то это
было, по существу, небольшим конфликтом. Почти два столетия фактического
мира? Сто двадцать лет без событий более важных, чем слегка поврежденный корабль.
Это был добрый мир - Брэнно не отрицала - выгодный мир. Основание не
организовало Вторую Галактическую Империю - по Плану Селдона прошло еще
только половина срока, но оно, как Основание Федирации, крепко держало
экономику на трети политически раздробленных мирах Галактики и оказывало
влияние там, где не управляло. Мало было мест, где слова "Я из Основания"
не встечались с почетом. И во всех миллионах обитаемых миров не было
никого выше рангом Мэр Терминиуса.
Это все еще был титул. Он был унаследован от лидера единственного
маленького и почти незаметного городка на одинокой планете в дальнем конце
цивилизации всего пятьсот лет назад, но никто и подумать не мог изменить
его или прибавить хоть атом к его славе. Только полностью забытый титул
Императорского Величества мог соперничать с ним в смысле благоговения.
Но лишь на самом Терминиусе власть мэра тчательно ограничивалась.
Память об Индбурах еще была жива. Народ не мог забыть не столько их
тирании, сколько тот факт, что они прозевали Мула.
Здесь она, Харла Брэнно, была лишь самым сильным правителем после
смерти Мула и всего лишь пятой женщиной среди них.
Сейчас только она была способна открыто пользоваться своей силой.
Она боролась за свою интерпритацию того, что было правильно и что
должно быть, с яростной оппозицией тех, кто мечтал о полной престижа
Внутренней Галактике и об ауре императорской власти - и победила.
- Не сейчас! - говорила она. - Не сейчас! Слишком рано прыгать во
внутреннюю часть, вы пропадете из-за этого.
Появился Селдлн и поддержал ее почти ее же словами. В глазах всего
Основания это сделало ее на время равной по мудрости Селдлну. Однако, она
знала, что рано или позно все забудут об этом.
И этот молодой человек посмел бросить ей вызов как раз в этот
замечательный день.
И он посмел быть правым!
Это было опасно. Он был прав! И будучи правым, мог разрушить
Основание!
И сейчас она смотрела на него, и они были одни.
Она печально сказала:
- Неужели вы не могли прийти ко мне частным образом? Надо ли было
выкрикивать все это в зале Совета в идиотском желании сделать из меня
дуру? Что вы сделали, безмозглый мальчишка?
6.
Тревиз чувствовал, что краснеет, и старается обуздать злость. Мэр
была пожилой женщиной, ей, кажется, было шестдесят три года, и он не
решался пустится в громкий спор с человеком в двое старше себя. К тому же
она была искушенной в политических битвах и знала, что если она с самого
начала выведет противника из равновесия, сражение будет наполовину
выигранно. Но такая тактика эффективна на публике, а здесь не было никого,
перед кем человека можно унизить. Они были только вдвоем.
Поэтому он игнорировал ее слова и постарался беспристрастно наблюдать
за ней. Она была старухой, носившей одежду бесполых фасонов, какие были
распостранены два поколения назад. Они не шли ей. Мэр, лидер Галактики -
если там мог быть лидер - была просто старухой, которая могла легко сойти
за старика, если бы ее железно-серые волосы не были туго стянуты сзади, а
лежали бы свободно в традиционно-мужском стиле.
Тревиз подкупающе улыбнулся. Хотя старший противник бросил эпитет
"мальчишка", как оскорбление, именно этот "мальчишка" имел преимущество в
юности и правильных взглядов и полностью сознавал это. Он сказал:
- Правильно. Мне тридцать два, и, следовательно, меня можно назвать
мальчишкой. И я советник и, следовательно, по должности безмозглый. Первое
неизбежно; на счет второго - могу только пожалеть.
- Вы понимаете, что делаете? Вы стоите и пытаетесь острить. Сядьте.
Включите свой мозг, если можете, и отвечайте разумно.
- Я знаю, что делаю. Я говорю правду, как я ее вижу.
- И в этот день вы пытались бросить мне вызов. Как раз в этот день,
когда мой престиж был так высок, что я смогла выгнать вас из Зала Совета и
арестовать, и никто не посмел протестовать.
- Совет переведет дух и будет протестовать. Может быть, уже
протестует. И он выслушает меня хотя бы уже из-за преследования, которому
вы меня подвергли.
- Никто вас не выслушает, потому что, если вы будете продолжать в том
же духе, я буду продолжать обращаться с вами как с изменником и закон
полностью поддержит меня.
- Я все равно буду пытаться. Выступлю на суде.
- На это не расчитывайте. Чрезвычайные полномочия мэра огромны, хотя
и редко применяются.
- На каком основании вы заявляете о чрезвычайности?
- Основание придумаю. Я достаточно изобретательна в этом плане и не
боюсь политического риска. Не торопите меня, молодой человек. Либо мы
придем к соглашению немедленно, либо вы никогда не получите свободы. Вы
можете оказаться в тюрьме до конца своих дней, я вам это гарантирую.
Они смотрели друг на друга в глаза - Тревиз - в серые, Брэнно - в
многотоновые карие.
- Какого рода соглашение? - спросил Тревиз.
- А, вы любопытствуете, это уже лучше. Тогда мы сможем заняться
