жаровнях.
- Есть! Мы их прожарим докрасна... Взрывая воду мутную ударами весел, тяж-
ко прошла галера. За нею проскользили прамы. И потащились в сторону Азова па-
ромы с пушками. От ядер раскаленных в крепости начались пожары. Все складыва-
лось хорошо. Солдаты и матросы уже привыкли к канонаде постоянной. Так было
вчера, так будет и сегодняЗемля вдруг встала на дыбы! Громадный столб огня и
дыма взметнуло к облакам. Летели в стороны от крепости ошметки тел людских,
кобыльи ноги, колеса от телег татарских, лохмотья сена и соломы - горящие.
Это взорвался в Азове турецкий склад пороховой.
Взволнованные, поднимались с земли солдаты русские.
- Ну, вот и все, - сказал Лесси. - Прошу капитуляции! Паша азовский Муста-
фа-ага в письме ответном умолял Ласси не торопить его со сдачей: он должен
еще подумать прежде чем решиться. Пока паша думал, русские войска взломали
палисады.
- Беречь людей, - учил Ласси офицеров перед атакой. - Солдаты наши не тра-
ва, они растут для армии не быстро... Соотношения потерь я требую такого: на
сотню убитых турок вам разрешаю потерять лишь человек пятнадцать-двадцать, но
никак не больше!
С тем и пошли на штурм. Капитуляцией окончилось дело под Азовом: население
Ласси из города выпустил, а гарнизон был выведен из крепости без почестей -
под охраной русского конвоя. Невольников из рабства вызволили. Забрали много
пушек бронзовых. Внутри Азова камня на камне не осталось,
- Василий Яковлевич, - обратился Ласси к генералу Левашову, - позвольте
вам в презент преподнести поганый этот городишко, из-за которого Россия столь
много крови потеряла, Отныне крепость снова наша, а вы азовский губернатор...
Прошу - начальствуйте!
Едва успели навести порядок в городе, как прискакал гонец:
- Из Петербурга я... Ея величество писать изволят. Ласси прочел пись-
мо-приказ от Анны Иоанновны:
- Войскам подняться по тревоге. Идем на Крым, где Миниху везет. Идем сое-
динить две армии!
Армия тронулась из-под Азова вдоль побережья. Ласси ехал на лошади в аван-
гарде войск. Офицеры парики сняли, жаркие полынные ветры растрепывали им во-
лосы. Рубашки истлели от пота. Далеко в степи авангард заметил трех казаков.
- Откуда вы, робяты? - спросил их Ласси.
- Идем на Бахмут, ищем корпус Шпигеля.
- Не врете ль вы? На что вам дался Шпигель?
- А в Крыме Миниха уже не стало - убрался... Петр Петрович еще раз прогля-
дел послание императрицы,
в котором она требовала идти в Крым через Перекоп. Ласси
рассвирепел:
- Нагаек им... по двадцать! Не казаки это, а лазутчики татарские, нарочно
посланные, чтобы нас с пути на Крым отворотить.
Дали каждому по двадцать. Казаки встали с земли:
- Воля ваша, а только Миниха в Крыму не стало.
- В обоз их! Под конвой...
Пошли дальше, а к вечеру снова встретились казаки.
- Куда вас черт несет, ошалелые?
- Да мы боимся... татары тут. Мы армию Миниха потеряли.
- А ще она была?
- Да шла на Украину...
Опять лазутчики? Нет, быть того не может. Ласси со вздохом развязал свой
кошелек. Дал встреченным казакам по рублю.
- За что нам? - удивились те.
- За спасенье моей армии. А в обозе ваши товарищи арестованы. Я им по
двадцать нагаек всыпал. Скажите, чтобы шли ко мне. Я бил их понапрасну, и за
позор свой от меня получат тоже по рублю...
Армия нагнала авангард свой, стоявший на месте в степи.
Генералы обступили фельдмаршала, пившего чай возле костерка.
- Отчего стоим? Почему движение прикончено? Ласси долго следил за полетом
ястреба в вышине. Крылья сложив, птица рухнула с высоты. И тяжело взлетела
снова, неся добычу в когтях жестоких. Не сразу Ласси собрался с мыслями.
- Отсюда правды не видать. Боюсь, - ответил генералам, - что план кампании
уже разрушен. Спасибо встреченным казакам. Если б не они, мы в Крым бы влез-
ли, а обратно бы уже не вышли. Случай мимолетный спас армию от истребленья...
Велите солдатам нашим отдохнуть у этой речки, а завтра повернем и мы на Укра-
ину.
Ястреб забирался под самые облака. Со страшной высоты слышался слабый писк
уносимого в небо зайца.
"Что же там с Минихом? Почему отступил?.."
Босые ноги солдат ступали через камни раскаленные, через лужи поноса, че-
рез трупы лошадей и верблюдов, замученных в артиллерийской упряжи. Мухи густо
облипали живых и мертвых. Коляску Миниха трясло и бултыхало на рытвинах без-
дорожья татарского. Закрыв глаза, с пулей во рту, фельдмаршал жаждал уснуть.
Возле него, держа на сердце тряпку мокрую, изнывал пастор... Люди иногаа ло-
жились на землю, в тоске смертной закрывали глаза. На последних милях пути в
степи бросали умирать не только солдат, но и офицеров. Лишь 17 июля примчался
адъютант, горланя издалека:
- Пере-е-еко-оп!..
И город этот, грязный и блошливый, вдруг показался райским убежищем для
солдат великого похода. Входили в улочки, средь строений глиняных, с ра-
достью: отсюда, казалось, и до России уже рукой подать. Радовались сухарям,
скопленным в Перекопе:
- Ржаные, господи... даже не верится! Миних армию довел. Дотащил. И был
мрачен:
- Не этого я ждал, и не этого ждут в Петербурге. Как я теперь отлаюсь от
попреков при дворе?.. Нет ли ошибки в расчетах наших?
Манштейн, обхватив голбву, сидел над списками армии:
- Ошибки нет, ваше сиятельство. Под легендарным жезлом своим вы из Крыма
вывели всего лишь половину тех войск, которые недавно в Крым вводили.
- Но убито и в полон татарами взято всего лишь две тысячи моих солдат. Не-
ужели остальные просто умерли?.. Кто виноват?..
"И хотя я, - записывал Манштейн, - большой почитатель графа Миниха, однако
я не могу вполне оправдать его ошибки в эту кампанию, стоившую России 30 000
человек... Миних часто без надобности изнурял солдат своих".
Курьерская почта заработала снова, и Миних узнал, что Ласси взял Азов, а
генерал Леонтьев отобрал у турок крепость Кинбурн. Оба они справились с цита-
делями вражескими, имея неслыханно ничтожные потери в людях своих. И это ма-
лость окрылило Миниха.
- Велико счастье мне выпало, - говорил он Мартенсу, - что Густав Левен-
вольде, мой враг жестокий, сдох уже! А то бы мне отчет суровый держать за по-
тери свои. Меня б сожрали эти господа! А ныне граф Бирен ко мне не придирчив.
Даже ласков... Эй, кстати, позовите-ка сюда принца Гессен-Гомбургского!
Явился тот на зов фельдмаршала.
- Высокий принц, - сказал ему Миних, - я не стану спрашивать, зачем вы
смуту сеяли в войсках противу моей досточтимой особы, которая при всех дворах
мира столь прославлена. Но зачем вы письменно жаловались на меня графу Бире-
ну?
- Я? На вас? - возмутился принц. - Позвольте, граф, я благородный человек
и никогда бы не позволил...
- Вы благородный? Как это приятно. - Миних бровями двинул. - Так, значит,
не писали в Петербург, что я дурак пьяный? Что я давно уже спятил? Что я га-
рем таскаю в обозе армии? Что я в безумии своем войска гублю напрасно?
- Как вы могли подумать! - огорчился принц. Миних из портфеля извлек пись-
ма принца к Бирену:
- Вот ваши пакости! Конечно, спору нет, вы очень благородный человек. Но
обер-камергер императрицы нашей Бирен благородней вас оказался. И все ваши
пасквили на меня мне же и переслал... Что скажете теперь, принц благородный?
- Скажу, что вы невежа.
- Немного вы сказали... Я в Гессене бывал не раз, - упивался Миних в изде-
вательствах. - Хороший городок. Покладисты там девки. И пиво там варил" уме-
ют. И надо ж так - не повезло всем гессенским на принца! Ступайте прочь, на-
воз в ботфортах лакированных!
Ночью Миних получил письмо из столицы - прямо из Кабинета императрицы.
Накрыл его ладонью и сказал Мартенсу:
- Даже не распечатав, заведомо знаю, о чем тут писано. Ругают меня за то,
что к Перекопу армию вернул... А разве я виноват?
Генерал-провиантмейстера, князя Никиту Трубецкого, он изрядно отколотил в
шатре своем - при свидетелях.
- Вор! Вор! - кричал фельдмаршал, свалив князя на ковры и топча его нога-
ми. - Мира постыдись... Ты жену слушайся, благо она умней тебя, дурака. А те-
перь встань... Анна Даниловна породит вскорости, так я тебя, сукина сына, в
генерал-лейтенанты жалую. Что рот раскрыл? Кланяйся...
Князь Никита кланялся. Так и жили. Война затянулась, и каждый год Анна Да-
ниловна исправно по младенцу приноси" будет. Миних был мужчина в соку, еще
крепкий. И князь Никита оттого-то быстро в чинах повышался... Эхма!
Ласси вызвали в Петербург, императрица ему заявила:
- Очумел, что ли, Миних мой? Из Бахчисарая обратно приехал на Перекопь...
Видана ли где ретирада постыдная? Ныне я по Воинской коллегии желаю охулить
его. А тебя прошу осуждать Миниха... Ну?
Фельдмаршал поклонился Анне Иоанновне:
- Судьею Минихуя не стану, матушка. Нет, уволь старика. Еще не ясно, как
бы я поступил, в Бахчисарае на месте Миниховом, окажись. А ежели честны бу-
дем, то признать надобно, что Миних войско между Сциллою и Харибдой протащил
и цел остался...
Анна Иоанновна руками развела:
- Бахчисарая в карман мне не положил он. А половину армии угробил по бо-
лезням да по нужде бесхлебной... - Открыла табакерку, взяла понюшку табаку: -
Нюхни и ты! От Крыма мне и польза вся, что Миних табачку прислал с осьмушку.
И смех, и грех! Презентовал, как дуру деревенскую. Суди его за ретираду эту!
Ласси твердо отказался прокурорствовать и намекнул:
- Выход есть для России: снова Крым брать.
- А ежели я тебя попрошу взять его? Возьмешь? Ласси коротко подумал, трях-
нул буклями паричка:
- Возьму!
- А удержишь ли Крым за мной? Без промедления отвечал Ласси:
-Нет!
- И ты не способен? - поразилась императрица.
- Россия, - внушал ей фельдмаршал, - еще не созрела до того, чтобы Крым в
своих руках удержать. Причин тому немало, а главная - удаленность крымская от
магазинов воинских и беспредельность степей, нас от Крыма отделяющих...
Миних уже разводил свою армию по квартирам на Украине.
Войска усталые растянули вдоль нижнего течения Днепра - по городкам, ста-
ницам, хуторам. Солдатам было наказано всю зиму трудиться: чтобы льда на
Днепре не было! Как появится лед - сразу пешнями его дробить. Это для той це-
ли, дабы татары на правобережье не смогли конницей перескочить. Труд великий,
непостижимый - такую речищу, как Днепр, до самой весны содержать безледной...
Но только пригрелись на винтер-квартирах, как ворвались на Украину татары.
Атаман казачий Федька Краснощеков двое суток подряд (без отдыха!) скакал на-
пересечку "поганцам". И на рассвете дня третьего, когда кони уже спотыкались
в разбеге, казаки с калмыками настигли татар в гиблой местности, что зовется
Буераки Волчьи. Вот там и стали их бить. И сеча была яростна, как никогда.
Всех татар побили. Из неволи выручили три тысячи женок и детишек, взятых в
полон татарами на хуторах украинских... Миниха этот набег татарский застиг
перед самым отъездом в Петербург:
- Гидра опять воскресла! Или напрасно я Бахчисарай сжег? Офицеры армейские
здраво рассуждали:
- Сколь ни ходи войною на Крым, а нам, русским, все равно не бывать покой-
ну, покуда весь Крым вконец не покорим. И воевать еще детям и внукам нашим, а
земля Крымская должна русской губернией стать... Вот тогда у рубежей тихо
станется!
Миниха в столице встретили неласково. Спрашивали в Кабинете, куда он трид-
цать тысяч душ людских задевал, ежели их в списках убитых не обозначено?
"Ладно, - негодовал Миних, - только бы до императрицы добраться... отобь-
юсь!" Встретились они, и на попреки Анны Иоанновны зарычал фельдмаршал:
- Да это не я - это Ласси виноват во всем! Кабы не он, тугодумец такой, я
бы из Крыма не ушел. Пока он до Азова добрался, пока под Азовом с турками ка-
нители разводил...
И свалил всю вину на Ласси - безответного.
- Ты, матушка, сама ведаешь, твой Миних прям и честен, оттого тебе с ним и
