Ежели смогу, расплачусь потом. А нет, - он склонил голову, - вот башка
- руби!
Гуг Хлодрик встал и побрел, пошатываясь и оступаясь, к
другу-каторжнику.
- Кешенька, выполз из ада? - завел он по-бабьи, жалобно и с
надрывом. - Чего это ты двоишься у меня в глазах, Кеша?!
Прямо за Иннокентием Булыгиным стояло какое-то гадкое чучело,
полупрозрачное и пучеглазое. Стояло чучело очень тихо и скромно,
поначалу на него и внимания не обратили.
- Кто такой? - вскрикнул Дил. - Откуда?!
- Я их есть пропускаль! - пояснил вернувшийся Серж. - Капсул есть
наш, код есть наш! Капут нельзя!
Дил махнул рукой. Он давно собирался выгнать бестолкового Сержа.
Но не мог - все-таки друг, свой брат-десантник, это как из сердца клок
выдрать.
- Его зовут Хар, - представил чучело Кеша. - Он нормальный малый.
Если бы не он, капсуле труба. И нам труба! У него чутье зверское, он
учуял боевой прозрачник на две секунды раньше, чем капсульные мозги,
ясно?! Секунду еще я соображал! Мы их опередили на одну секунду. Но
рог, Иван, сшибли!
То, что Кеша упорно называл рогом, было шестиосной выносной
мачтой, на которой крепилось две дюжины боевых ракет с рассыпающимися
боеголовками и два периферийных щупа.
- Да чего ты заладил, рог да рог! - возмутился Дил, он не любил,
когда в нем начинали подозревать мелочного человека. - Новый наставим.
А вот эта образина мне совсем не нравится. Она хоть понимает
по-человечески?!
- Она понимает, - покладисто, с каркающим акцентом ответил
оборотень Хар.
Дил недовольно крякнул и потер свой опухший нос. Таёка поглядела
на него сердито и нахмурилась, она не любила нетактичности, особенно в
отношении гостей и незнакомцев.
- Ну дай же я тебя обниму! - Гуг наконец добрался до Кеши,
сграбастал его, навалился, подмял и уронил, рухнув сверху. Гуг был в
полуобморочном состоянии. И не мудрено, другого после прямого Иванова
удара вообще бы уже не было на этом свете.
Кеша не обиделся. Он выбрался из-под вожака, поднял его,
пошатываясь и дрожа от напряжения.
- Пойдемте в зал! - опомнился вдруг Дил. - Ну что мы в конюшне,
как варвары какие-то! Прошу, гости дорогие и друзья званые! - Потом он
взглянул на черного, ободранного Кешу, на грязные разводы у него под
запавшими глазами и запричитал: - Но сначала в баньку, сначала в
баньку! С дорожки в баньку полагается!
БЕЗДНА
Иван пнул дубовую дверь, и та чуть не сшибла с ног какого-то
облезлого забулдыгу в черной майке с двумя черепами. Забулдыга
выхватил из-за голенища красного сапога огромный зазубренный тесак и
исподлобья вызверился на вошедшего..
- Не сердись, приятель, - дружелюбно бросил Иван.
И добавил уже через плечо, проходя внутрь кабака: - С меня
причитается.
Он прошел к драной стойке, заказал у жирного малайца-бармена банку
чистой воды и полстакана гремучего пойла под красивым названием
"ти-рекс". Пойло двинул по стойке обалдевшему от неожиданности
забулдыге.
Банку открыл, но пить воду не стал, только смочил платок и обтер
им потное, запыленное лицо. Он страшно устал за последние три дня, он
так не уставал ни на Гиргее, ни в Пристанище. Последний раз он бывал в
Новом Свете двенадцать лет назад - три или четыре приема, полеты над
городом, попойка на крыше четырехсотэтажного небоскреба, липкие голые
девицы в сиреневых и розовых цепочках вместо одежды, два контракта и
нудное утро со старым приятелем с Галарога - Юджином Скотчем по
прозвищу Мотылек. Вот и все воспоминания. Юджин советовал ему не
задерживаться в Америке. Иван и без его советов спешил - до старта
надо было повидаться кое с кем из России, сдать отчеты и просить,
просить, просить о полном отпуске. Как давно это было! Теперь он видел
Новый Свет не сверху. Теперь он бродил по земле и мысленно материл
Гуга-Игунфельда Хлодрика Буйного, втравившего его в долгую историю и
заставляющего разматывать какую-то нелепую нить вместо того, чтобы
заниматься делом. Проклятый Лос-Анджелес!
- Ну что, приятель, - он обернулся к забулдыге, подмигнул ему. - В
расчете?
Забулдыга со второго захода выглушил свой "тирекс", постоял,
помолчал и рухнул на пол. Дьявольское пойло сбивало с ног и не таких
парней.
- В расчете, - глубокомысленно ответил сам себе Иван.
Шестилапый биороб сноровисто выскочил из темного угла притона,
подбежал к лежащему, ухватил гибким носовым щупальцем за ногу в
красном сапоге и утащил забулдыгу под свист и завывание сидящей у
столиков пьяни. Но свистели не все. Трое трясущихся алкашей,
поднявшихся из-за бокового овального стйла, помалкивали. Средний,
которого тащили двое крайних, вообще свесил голову. Допился, подумал
Иван. Но тут же понял, что ошибся - из брюха у среднего торчала
рукоять кривого зангезейского кинжала. Иван хорошо знал эти кинжалы,
под лопаткой у него был старый, побелевший от времени шрам - памятка о
Зангезее, планете, на которой землянам делать нечего. Ивану было
плевать на эту мразь, пусть вытворяют что хотят, ради таких он не
шевельнул бы и пальцем, пускай горят в будущей геене огненной. Но на
Земле жили и другие. Потому-то Иван искал Гуга.
- Шел бы ты в другое место, - неожиданно просипел малаец. Судя по
этому сипу бармен был сифилитиком с большим стажем. - У нас не любят
чужих!
Бармен все время перемигивался с двумя багроволицыми
мордоворотами, торчавшими у боковой стойки.
Иван видел это, он знал, чем заканчиваются такие перемигивания. Но
ему очень не хотелось привлекать внимания к своей скромной персоне.
Ему хотелось одного - поскорее убраться из этого гадюшника. Он никак
не мог избавиться от ощущения грязи на своей коже, это было очень
неприятно. Сколько раз он тонул в болотах чужих жутких планет,
пробирался к цели в подземных коммуникациях древних городов, залитых
нечистотами, забитых трупами, падалью, он брел к Первозургу в
омерзительнейшей жиже из живых червей и змей в Чертогах планеты
Навей... но у него никогда не было столь сильного ощущения грязи,
налипшей на кожу, въевшейся в ее поры. Проклятый Новый Свет! Где же
этот негодяй Гуг!
- Ты зря меня не слушаешь, - просипел малаец.
Мордовороты медленно, еле передвигая слоновьими ногами, сопя и
корча дикие рожи, шли к стойке, к Ивану.
Они были неостановимы словно бронеходы. А это означало одно -
придется их бить, сильно бить, возможно и смертным боем.
Иван тяжело выдохнул. И подумал, что по чести и совести надо бить
Гуга Хлодрика, старого обманщика. Но где его теперь разыщешь?!
Он не поворачивался к мордоворотам. Пусть начнут они. А там видно
будет. Но злодейка-судьба распорядилась иначе.
Огромная черная тень сиганула из мрака, заслонила Ивана от
мордоворотов. Драки не получилось. Лишь два тяжких и гулких удара
разорвали напряженную тишину.
Иван резко обернулся. Он был в страшном раздражении. Он не мог
понять этих безумных нравов. Надо уходить отсюда, бежать! Гнусный мир!
- Ну чего ты, Ванюша! - принялся оправдываться Гуг. - Из-за пяти
минут столько нервов?! Тебе надо в психушку!
Иван молча поглядел на мордоворотов - оба лежали под ногами у Гуга
Хлодрика Буйного, бывшего десантника-смертника, пропойцы, бузотера,
вожака банды, славившейся своей лихостью и дерзостью, беглого
каторжника, первейшего кулачного бойца и человека тончайшей души. У
обоих были напрочь перешиблены шейные позвонки. У обоих уже стекленели
выпученные от неожиданности глаза. Под обоими расползались темные
лужи... но не крови, совсем другого.
- Ты из-за них, что ли?! - недоверчиво покосился на дело рук своих
седой викинг. - Ваня, я тебя сам сведу к психиатру. Пошли! Это дерьмо
сейчас уберут! - Он удостоил презрительным мимолетным взором
малайца-сифилитика, сказал чуть слышно, кривя губу: - Ну-у, ты еще не
понял, обезьяна?!
Малаец пропал за стойкой. Но из мрака тут же выскочил давешний
биороб и поочереди уволок мордоворотов.
Тащил он их с явной натугой, было видно, что жмот-малаец держал
слугу на скудном пайке.
- Куда он их? - поинтересовался отошедший от раздражения Иван.
- В утилизатор, куда еще, - ответил Гуг с интонациями, будто в
сотый раз растолковывал простейший урок придурошному ученику.
- И забулдыгу тоже?
- Какого еще забулдыгу? - не понял Гуг.
- В красных сапогах. Налился, упал тут под стойкой, а этот гаденыш
его уволок, - подробно рассказал Иван.
- А-а, - протянул Гуг, - вон оно в чем дело. Нет, забулдыг
вышвыривают вверх, наружу, в подъемник - и на свежий воздух возле
какой-нибудь вшивой помойки, чтоб прочухались. Хотя, Ваня, сейчас весь
Лос-Анджелес - одна большая и поганая помойка, вот чего я тебе доложу.
- Это я уже понял, - согласился Иван.
И только теперь увидел того, из-за кого старина Гуг притащил его в
грязный, но далеко не самый гнусный притон Нового Света.
Говард Буковски, он же Седой, он же Крежень в черном кожаном плаще
с поднятым воротником, высокой черной кожаной шляпе и вдобавок ко
всему в черных очках сидел за шестым от прохода столиком и нервно
отхлебывал из антикварного граненого стакана забористую и кристально
чистую русскую водку.
Крежень заметно выделялся в этой разношерстной ублюдочной массе, в
пестром и большей частью дегенеративном сброде, проводившем время за
выпивкой. Крежень выглядел нахохлившимся черным вороном, невесть как
попавшим в плотно сбившуюся стаю спившихся, обрюзгших и изрядно
вылинявших попугаев. Ивану вообще все это претило. Середина XXV-го
века... и эти дикарские притоны, эта первобытная жажда глушить свое
пойло среди себе подобных, в полумраке, грязи и вони. Атавизм! Так
было семь тысяч лет назад, так было пять тысяч лет назад, так было в
прошлом веке... неужели точно так же будет и в веке будущем, и еще
пять тысяч лет спустя?! А где же прогресс?! Где восхождение
человечества по спирали?! Может, и правы исполчившиеся на землян,
может, таким животным не стоит жить во Вселенной?! Глядя на притихшую,
но таящую в себе недоброе, гнетущее напряжение пьянь, Иван невольно
ловил себя на мысли, что человеческое общество можно было бы слегка
пошерстить, почистить маленько.
- Пошли! - оборвал его размышления Гуг. - А то этот змей снова
улизнет. Пошли, Ваня, мне не терпится сказать Седому пару добрых слов!
* * *
Дил Бронкс подрулил на своем сверкающем боте прямо к ржавому и
помятому боку старушки Эрты-387. При одном только виде этой развалюхи,
этой нищеты, затхлости и вырождения Дилу захотелось встать под душ или
хотя бы помыть руки. На заправочные станции всегда выделяли гроши. Но
эта была, по всей видимости, совсем позаброшенной-позабытой.
Дил немного обождал, наивно надеясь на приглашение. Но не дождался
такового. Или его тут совсем не уважали, или автоматика Эрты-387 не
работала. И потому он без спроса завел бот в пустующий ангар, и снова
сидел, все никак не мог преодолеть брезгливости - всего два слова-кода
или одно нажатие пальца, и переходная мембрана-присоска вопьется в
шлюзовый лвдк, а там - шагни, и уже на станции, уже в компании старых
и верных друзей. Но нет, Дила начинало тошнить. Он заплатил за свою
игрушечку, вылизанную и выхоленную, огромные деньги, и он не мог даже
представить, как нежный и почти живой витапластик мембраны прикоснется
к ледяной, колючей, ржавой и покореженной уродине.
Нет! Все-таки Иван втравил его в плохую историю, он нутром чуял -
и это только начало. Он не ищет помощи у сильных мира сего! Он не
