Юрий ПЕТУХОВ
ПОГРУЖЕНИЕ ВО МРАК
Фантастико-приключенческий роман
Пролог
"И прийдет время наше"
Чудовищное давление, восьмидесятикилометровая толща мрака над
головой. Тишина. Верная, изнуряющая тишина. И бледные тени неведомых
существ, не имеющих плоти, но имеющих тень. Страх одиночества. Исхода
нет, Пути отрезаны. И надо идти до следующей перемычки.
Надо!
Он переставил огромную шаромагнитную ступню и ощутил безумное
сопротивление враждебной среды. Надо идти! Эти подонки ползут по
следам. Добром от них не избавиться. Бесполезно. Все бесполезно! Он
опустил голову - титанопластиконовый сплав на глазах терял
ребристссть. Еще две-три минуты - и все! Надо успеть добраться до
перемычки. Иначе его сомнет медленно расплющивающимся скафандром.
Здесь все не так. Это не Земля. Это Гиргея! Жуткий подводный ад, в
котором медленно погибают тысячи каторжников. Он вздрогнул. Почему
медленно? Многие гибнут очень быстро, многие гибнут мгновенно - они
сами выбирают смерть, предпочитая ее мучительному, растянутому на
долгие годы гниению. Они умудряются выйти из-под контроля
гидроандроидов-охранников... и навсегда растворяются в
многокилометровой толще. Подводные гиргейские рудники! Последний приют
смертников.
Он сделал еще шаг. И внезапно ощутил себя жалкой амебой, ползущей
по дну свинцового океана. И захотелось вдавиться в это дно, вползти в
первую попавшуюся трещинку, норку, зарыться в песок... Какой тут
песок! Шаромагнитная ступня шаркнула по каменистому дну - будто по
сердцу ножом резануло. Мегагидравлика работала отвратно. Он рвался
вперед - всем сердцем, всеми мышцами и жилами. Кололо в боку и безумно
стучала кровь в висках. Но семидесятитонный скафандр, казалось, тянул
назад, непомерной гирей придавливал к гребнистому камню. Нет!
Неправда! Без скафа он не сделал бы и полшага. Вперед!
Датчик у виска пронзительно взвизгнул. Проплывший над плечом
бешено вращающийся сфероид, рассыпая снопы лиловых холодных искр,
сгинул в темноте. Догнали!
Он не стал оборачиваться. Он и так все видел. Обратный сектор
дельта-стопора вогнал в грунт еще три сфероида, пятый ушел вертикально
вверх. Подлецы! Он знал, что они подлецы и негодяи, но никак не мог
свыкнуться с их подлостью. Ведь осталось совсем немного, несколько
метров. Сплав не выдерживал, тяжесть, страшная тяжесть - режет плечи,
ноги, холодный металл уже прикасается к затылку. Не останавливаться!
Шаг. Еще шаг!
Инфралинзы кругового обзора высвечивали из тьмы тени двоих. Серые
приземистые фигуры без плечей и голов, глубинные привидения.
Привидения на донниках. Ему бы такой, он давно был бы в шахте! Эх,
амеба на тарелочке! Он не мог ответить на выстрелы, скафандр был
рабочий, в нем предусматривалась только защита от всяких сюрпризов.
Жаль!
Еще немного... чуть-чуть. Он вдруг ощутил, что ноги уходят в
скалистый грунт, что он проваливается. Но как-то медленно, словно не
по правде, а в тягостном замедленном сне. Два сфероида рикошетом
отлетели от многогранного шлема, почти и не коснувшись его. Перемычка!
Эх, она была совсем рядом!
Черная плита толщиной не менее трех метров мягко скользнула над
головой, закрывая провал. Бесцеремонные стальные руки ухватили его с
двух сторон, встряхнули и с нарастающей скоростью поволокли по черному
неосвещенному ходу. Он ничего не понимал. И ничего не мог поделать. Он
только что ушел от погони. И он схвачен. Кем?!
- Спокойно! - прозвенел внутри шлема металлический голос. - Они
сюда не войдут, даже если вход будет открыт.
- Кто вы?! - выкрикнул он.
- Терпение, старина, и ты скоро все разузнаешь!
Что-то знакомое, очень знакомое просквозило в этих словах,
выражениях. Он содрогнулся... нет, не может быть.
Шлюз.
Второй шлюз.
Гиперпереборка. Тройной стакан-лифт. Сервошлюз.
Дверь...
Обычная, старинная дверь - трехметровый титанобазальт с
прослойками зангейского стеклотана и почти архаическим трехосным
штурвалом.
- Разблокировка! - пискнуло в шлеме.
Он не думал долго. Чутье не могло обмануть.
- Блок шестнадцать ультра-два, - команда внутреннему "сторожу"
отозвалась комариным зудом - блокировка снята.
И тут же он почувствовал, как стальные руки свинчивают огромный
шлем, как герметизационные иглы разваривают спайки швов. Процедура
разоблачения и, тем более, облачения всегда вызывала у него
раздражение. На все про все понадобилось две с половиной минуты.
Он даже не оглянулся на расчлененный суперскаф. Толкнул рукой
дверь. Та заскрипела по-земному, ворчливо и занудно, раскрылась. За
ней была еще одна, темного дерева, совсем родная, выглядевшая
невозможной на этой адской планете. Она открылась тихо, мягко.
- Заходи, Иван, заходи. Гостем будешь! - приглушенно прозвучало из
дальнего угла полутемной комнаты.
Он сделал два шага вперед. Остановился. И все сразу увидел, будто
зажглись светильники и разогнали мрак.
- Гуг?!
Да, это был именно он, Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный - постаревший,
поседевший, с черными провалами под глазами, но он - отчаянный малый,
бывший десантник-смертник, избороздивший пол-Вселенной, бузотер,
драчун, пьяница, предводитель банды разбойников, терроризировавших
старую и обленившуюся Европу, каторжник, друг и приятель. Гуг стоял,
привалившись к обшитой деревом стене, огромный как бронеход, как
хомозавр с Ирзига.
Стоял и ухмылялся.
- Это ты, Гуг? - ошалело повторил Иван. Он не ожидал увидеть
Хлодрика таким. Шел к нему, шел, преодолевая тысячи преград, рискуя
жизнью... но чтобы вот так, здесь, в этой комнате?!
- А ты что, Ванюша, думал, я буду по полной срок мотать в
рудниках?! Думал, я там с кайлом?! Ошибаешься, Ваня, и недооцениваешь
старых добрых друзей.
Он отлип от стены и, сильно хромая, припадая на свой уродливый
протез, подошел вплотную, положил руки на плечи.
- Ну, здорово, Иван! Я знал, что ты придешь!
Гуг чуть не придушил его. Он и в нежностях был динозавром,
мастодонтом. Иван еле вырвался из объятий расчувствовавшегося
викинга-разбойника.
- Да погоди ты, хребет сломаешь! Ну, Гуг! Ну, каторжник, мать
твою! Я, понимаешь, спасать тебя шел, с каторги вызволять, а, выходит,
наоборот? Слушай, у меня голова сейчас лопнет, я семь суток не спал,
пропади пропадом эта поганая подводная каторга, эта чертова Гиргея! Ты
хоть что-нибудь понимаешь. Гуг?!
По небритой и оттого седой щеке Гуга-Игунфельда ползла
вздрагивающим шариком слезинка. И на каторге старый космопроходец не
утратил своей, вызывавшей смех у десантной братии, сентиментальности.
- Ванюша, хрен с ними со всеми, не забивай себе голову. Отдыхай!
Время еще покажет, кто кого спас.
- Ошибаешься! Времени у нас нет, - оборвал его Иван. - Его
осталось совсем мало, надо успеть, Гуг!
- Ты всегда был торопыгой, - Гуг печально улыбался, тер щеку. -
Поспешишь, Ваня, людей насмешишь, не надо спешить, тут место надежное,
они никогда не посмеют сюда сунуться. Это, Ваня, мое логово,
понимаешь? Они хорошо меня знают, они не сунутся!
Иван почувствовал вдруг, что он смертельно усталеще немного, и он
свалится прямо здесь, под ноги этому ухмыляющемуся хомозавру.
Гуг все понял, щелкнул пальцами - из-за навесной дубовой ниши
выкатило огромное мягкое кресло, явно снятое с прогулочного
космолайнера, на мыслевводах и с объемной памятью. Он рухнул в него,
зная, что подхватит, обволокет, примет самую удобную именно для него
форму... да черт с ним! Надо было успеть все сказать, это главное.
- Пока ты здесь прохлаждаешься, я кое-где успел побывать, Гуг.
- Слыхали, - пробурчал гигант. - Система?
- И не только Система, Гуг. Я был еще в одном малоприятном
местечке. И кое-что узнал. Дела плохие. Все это может скоро кончиться.
- Что - это?
- Все! Земля. Федерация. Мы с тобой. Все остальные...
- Ты всегда был невыносим, Ваня. Ну зачем эти преувеличения?!
Давай-ка лучше выпьем! - невесть откуда в огромной лапище Гуга
возникла плоская черная бутылочка. - Фаргадонский ром!
- Брось! Я говорю серьезно!
- Тебя недолечили, Ваня. Я давно говорил, что все они там в
реабилитационных центрах халтурщики, их надо сюда, на каторгу, на
перевоспитание... А ты, Ваня, всегда плоховато шел на поправку после
заданий, я то помню все, старого разбойника и выпивоху не проведешь.
Иван откинул голову назад. И понял, что никто ему не поверит,
нечего нести околесицу, надо иначе, надо быть умнее, иначе он все
загубит... он всех загубит. Да, это он будет виноват во всем - не
Система, не Пристанище, не треклятая планета Навей, а он!
- Гуг! Ты поможешь мне, если я тебя попрошу об этом?
- Да я в лепешку расшибусь, Ванюша, нам только с этой каторги
смотаться, нам бы... ты помнишь, сколько миль над нашими головами? -
Гуг говорил тихо и полунасмешливо.
- Я тебя спрашиваю серьезно. Буйный, ты понимаешь или нет?! Я лез
в этот ад не только для того, чтобы выкрасть тебя с каторги,
понимаешь?! Ты мне нужен! И Дил мне нужен! И Хук нужен! У меня больше
никого нет на Земле, нет в Федерации! Без вас мне не справиться,
понимаешь?! - Иван говорил через силу, превозмогая наваливающуюся на
него сонливость. - Короче, Гуг, ты со мной или нет?!
Хлодрик развел огромными руками. И вдруг сказал напрямик:
- Старина, и сюда доходят слухи, вот какое дело, - голос его
звучал виновато, - я, конечно, не верю всяким гадам, но поговаривают,
Ваня, что ты... что ты...
- Что-я?!
- Что ты свихнулся малость в этой дурацкой Системе, что тебя
подобрали на орбите с сильно поехавшей крышей, Ваня. Ну чего ты на
меня пялишься? Я говорю, чего слышал... а ты сам врываешься вдруг,
после стольких лет, да еще сюда, на каторгу, Ваня, и несешь, прости
меня, старого балбеса, несешь жуткую ахинею про то, что скоро все,
дескать, кончится повсюду. А ты соображаешь, Ваня, что я сам в
ловушке? Я их всех обдурил, обхитрил! Я перебил здесь уймищу
вертухаев, я сколотил из кандальников банду, заперся здесь как крот,
как обреченный. Они рано или поздно доберутся сюда. И всем нам кранты,
Ваня! А ты мне про все человечество. Нехорошо с твоей стороны, Иван,
нехорошо и не по-дружески, вот так!
Иван разодрал слипающиеся глаза. Он еле ворочал языком.
- Никуда ты не денешься, Гуг-Игунфеяьд Хлодрик Буйный! Ты не
предашь друга, даже если у него поехала крыша. Ладно! Все потом. Я
пошел... - Иван провалился во тьму. Ему надо было выспаться. Хотя бы
час, два. Все остальное потом.
* * *
Он чудом ушел из комнаты с хрустальным полом. Он даже не
подозревал, в какое логово они его заманили. Негодяи! Их души чернее
иргизейского черного гранита. И с какой ловкостью они провалились в
этот непостижимый пол - обычные, нормальные люди, даже очень
состоятельные, не станут до такой степени заботиться о собственной
безопасности... дрожать за свои шкуры столь поганой дрожью могут лишь
сволочи, преступники. Такой пол стоил целого дворца. И смертный сип из
горла круглолицего. Как побелел его широченный перебитый нос! Ивана
передернуло от неприязни. И глаза! Они почти мгновенно омертвели... но
еще через миг в них засветилась жизнь. Новая жизнь. Это были глаза
существа иного, прожившего долгую жизнь, очень долгую. Иван понял
тогда же - Первозург не дал подлой душонке круглолицего спокойно
