- Недели не прошло, сынок, это точно. Да тока не на крылечке он
помер, сердешный. А помер он у рощицы, на лужку, прямо под березкой.
Так и нашли его - лежит, в небо глядит. Господи, упокой душу, добрый
был человек, одно слово - батюшка.
- Бред какой-то! - Иван тер переносицу и все ждал: вот старушка
исчезнет, растворится в воздухе, а он очнется. Но старушка была самая
настоящая, он просто отвык от Земли, тут никто не растворяется, тут
все взаправдашнее. И жизнь тут - жизнь, и смерть - смерть.
- Где похоронили? - спросил он глухо.
- Да где ж это, - удивилась старушка, - здесь и похоронили, не в
Америку ж его везть, прости Господин.
- Сердце?
- А кто ж его знает, может, и сердце, - старушка прослезилась,
достала платочек. Было ей не меньше ста шести десяти: кожа моченым
яблоком, морщины сеткой, губ не видать, но глаза выгоревшие и ясные. -
В тот день небо было синее-синее. И облака - прямо райские облака,
сахар точеный... вот он, небось, прямо на таком облачке в рай-то и
уплыл от най, улетел.
- На облаке... - вяло повторил Иван.
Он помнил эти облака в синем небе, помнил их в небе сером. Старуха
не обманывает. Плохие дела. Эх, батюшка, батюшка! Иван сунул руку под
рубаху, нащупал крестик на груди, вдавил его в кожу. Убили? Нет,
только не это. Откуда враги у сельского священника, нет... впрочем,
отца Алексия много раз видели с ним, с Иваном, а это уж иное дело. Его
могли допрашивать, пытать, выведывать, в чем успел исповедаться
десантник, куда собирается, с какой целью. Только не это! Иван не
верил, что мог послужить причиной гибели своего лучшего, хотя и
недавнего друга-собеседника. Это был просто приступ. Отец Алексий
никогда неносил бионаруча, все - говорил - под Господом ходим. Он и
спасет, если нужда будет, а нет - к себе приберет. А ведь эта
штуковина запросто могла бы его спасти, там же и анализаторы, и
инъекторы, и стимуляторы - из любого Криза выведут. Эх, батюшка,
батюшка! Ивану вдруг стало немного жаль и самого себя. Будто кто-то
незримый нарочно обрубает перед ним все дорожки, загоняет в волчью яму
одиночества, неприкаянности. Нет, только не впадать в мнительность,
нервы опять подраспустились, шалят.
На кладбище он пробыл недолго. Постоял над резной каменной плитой,
коснулся губами холодного гранита креста. Вот так и получилось,
остался спор их незаконченным. Нет места человеку во Вселенной?! Нет?
А почему ж она Вселенной называется - значит, в ней селения есть,
значит, в нее вселяться можно, так... или нет. А коли можно вселяться,
человеку всегда в ней местечко сыщется. Ладно, жизнь покажет. Прости,
отец Алексий, друг дорогой и поучитель, пускай тебе земелька русская
пухом будет... разберемся. А ты спи.
Податься Ивану было некуда. Снимать дом? Идти в совет и просить
коттеджик на бережочке? Отдохнуть? Ни с того ни с сего ему чертовски
захотелось передохнуть недельку - всего лишь одну недельку, ну хотя бы
три дня! Он даже остановился, тряхнул головой. Неужто его ведут?!
Щиты! Щиты!! Нет, он не ощутил психодавления. Это просто нервишки
шалят. Надо идти в лес.
Иван сумел бы и ночью отыскать тропинку к этому дубу.
Да, было пока светло, густая листва играла в прятки с солнцем, но
не могла его скрыть. Дуб стоял на своем месте, даже паутинка на кривом
сучочке была на своем месте. Здесь ничего не изменилось. Иван сунул
руку в дупло, нащупал холодный шарик.
- Семь, один, двадцать один, - сказал он тихо, хотя мог бы и не
говорить, достаточно было подумать.
Одноразовый передатчик сработал на код. Теперь надо немного
подождать. Иван уселся промеж двух корявых корней, уставился в палую
листву. Она дрожала - это проснулся где-то там под землею крот-сейф.
Где он был точно, сам Иван не знал, чужим и подавно не сыскать. Но
выползти он должен был именно здесь.
- Морока, - снова сказал вслух Иван. Перед глазами у него стояло
лицо батюшки. Не верилось, что здесь такое могло произойти столь
быстро, неожиданно. Это там, в чужих мирах, гибли один за другим, не
привыкать, но ведь здесь Земля. Путаница. Мысли путаные, вялые,
глупые...
Потом, потом!
Листья задергались, затрепыхались, черный камушек ударил Ивану в
щеку, земля вспучилась, разверзлась - и из-под нее вылез
поблескивающий круглобокий "крот".
Иван выждал минутку, чтобы поверхность остыла, поднес руку.
Сферическая крышечка разъехалась дольками-сегментами, приоткрывая
яйцо.
- Вот и все! - Иван сунул превращатель во внутренний кармашек.
Задумчиво поглядел на "крота", будто тот был живым, одушевленным
существом. И побрел вон из леса. Он уже знал, что полетит на Гиргею.
Знал и другое - проиграть эту партию он не имеет права.
И все же не побывать здесь он не мог. Не узнают, даже если и
выследили. А узнают - поглядим, кто кого. Иван отринул страх.
Он стоял там, откуда начинал свой Путь - под Золотыми Куполами
Несокрушимой Святыни. Он просто стоял и молчал. Он знал, что теперь
долго не бывать ему здесь. Он ощущал, как его пронизывают незримые
теплые нити, очищают его тело... нет, его душу, соединяют ее с чем-то
большим, непостижимо огромным. Сохранить эти нити, хотя бы одну
ниточку, удержать... тогда с ним ничего не случится. Он не надеялся
встретить здесь самого Патриарха, такое случается раз в жизни. И ему
уже повезло однажды, второго раза не будет. Но будет всегда иное -
сопричастность, нет, просто прикосновение к Добру и Свету. И ощущение
себя малой частичкой этого Света, живым квантиком - и водной и
корпускулой, которых ни один из приборов не нащупает. По образу и
подобию!
"Благословен ли мой путь как преяоде или лишен я доброго
покровительства?"- спросил он мысленно, поднимая глаза к лику
Всевышнего.
Ответа не будет, он знал. Надо поумерить гордыню. Ответ иридет в
испытаниях, Бог со страждущими и претерпевающими. Он всегда с ними!
Невольно сжал кулаки. Он не даст уничтожить этот свет. Он не даст
уничтожить этот Храм, и тысячи других он не даст уничтожить. Он
опередит их! Господи, ну благослови же!
И вновь, как и давным-давно, в его прошлой жизни, еще до Системы,
легкий лучик озарил лик, высветлил высокое чело. И вновь Иван словно
воспарим под куполом, утратил ощущение собственного тела.
- Спасибо, - сказал тихо и как-то по-мирски.
Он уходил быстрой, уверенной походкой. Не оборачивался на Золотые
Купола. Но он видел их ослепительно-чистые блики - они освещали ему
путь, торили дорогу.
* * *
Дил Бронкс разыскал его сам. Это было для Ивана полной
неожиданностью. Тяжеленная черная рука легла на плечо сзади. Иван
оглянулся - и чуть не ослеп: улыбка Бронкса и прежде была лучезарной и
широкой, но теперь... огромный бриллиант сверкал из переднего зуба,
отражая в своих гранях тысячи полуденных солнц.
- Ваня, я пока ничего не решил, - заявил Дил с ходу, предугадывая
вопрос, - мне есть что оставлять на этом свете, понимаешь? У меня
жена, обсерватория и... еще кое-что.
- На Гиргею я пойду один, - отрезал Иван, не сводя глаз с
бриллианта, отмечая про себя, что ни один нормальный человек не стал
бы портить собственного зуба ради сияющей безделицы.
- Ты чертовски изменился, Ваня, - на лице у Дила застыло
замешательство, - ты был таким лет пятнадцать назад, на Гадре.
- Глупости, - отрезал Иван. Ему было лень рассказывать про
Пристанище, откат, про всю эту жуткую тягомотину многопространственных
миров, успеется еще. - Мне нужна боевая капсула, Дил.
- Прямо сейчас?
- Чем раньше, тем лучше. Они уже где-то рядом...
- Кто они? - в глазах Дила сквозило явное сомнение по части
психического здоровья приятеля.
- Узнаешь еще. Дашь капсулу или нет?
- Дам! - выкрикнул Дил. - Потом догоню и еще добавлю! Ты можешь
толком объяснить, что случилось?!
Иван смотрел на Бронкса печально и отрешенно. Он видел, как
постарел однокашник, бузотер и сорви-голова, видел седину в коротко,
под бобрик остриженных волосах, видел морщины у выученных глаз и
огромных губ. Он всегда думал, что неграм лучше не стареть, негры
всегда должны быть молоды, старый негр вызывает жалость, он похож на
больного... нет, Бронкс совсем не стар, он парень еще хоть куда! Вон
лапищи какие! И глаза блестят - зачем его Таека одного отпускает! Но
хитре-е-ец!
- Как твоя цепь поживает? - спросил Иван тихо.
- Забыл, Ваня! - Дил немного опешил, но тут же взял себя в руки. -
Ты ведь оставил себе кусок?
- Конечно. Только я, в отличие от тебя, не стал его загонять, не
тот случай.
- Да ладно, я продал всего три звена. Видал камушек? - он снова
осклабился бриллиантовой улыбкой. - Не хотел тебя расстраивать, Ваня,
но... ведь ты мне сам обещал привезти чего-нибудь, ведь я тебе тогда
здорово помог, верно?!
Иван похлопал его по локтю.
- Помог, Дил, помог. Без твоего возвратника гнить бы мне на
Хархане или в Пространстве. Я тебя даже спрашивать не стану, где ты
его раздобыл, какие радетели тебе подсунули эту самоделку... Меня
чудом вынесло, Дил! - По спине словно холодная змейка проползла, лучше
не вспоминать.
- Главное, вынесло, Ваня! А я на эти три звена еще одну
обсерваторию купил, уже пристыковал, понял? Да еще наземный пункт
слежения, и еще виллу в Греции. И на мелочи осталось! - Дил щелкнул
языком. - Ваня, нам с тобой на эту цепочку можно всю жизнь жить,
кататься в маслице и иметь столько девочек, сколько не заездят
насмерть! А ты мне про какую-то Гиргею! Ваня, с такими денежками можно
на Земле местечко отхватить, да, можно и кое с кем потягаться, Ваня. А
чего, мы лыком, что ли, шиты, думаешь, всякие губернаторы-сенаторы из
другого теста сделаны? Давай-ка присядем.
Столик торчал прямо под пальмой. Три полупрозрачных стула. Один
Бронкс сразу отпихнул ногой - тот отлетел, перевернулся, начал
съеживаться в псевдобиошар. По зеркальной поверхности столика
заскользили названия блюд и напитков. Бронкс щелкнул пальцем. Столик
погас. И из его внутренностей выползли два хрустальных бокала с
прохладным морковным соком.
- Пей!
Сам Дил опрокинул оранжевое содержимое бокала в свою непомерную
пасть тут же, не дожидаясь особого приглашения. Иван смотрел на
хрусталь тоскливо, ему виделось иное.
- Я неспроста тебя разыскал, Иван. Выслушай меня. Одного звена
цепи хватит на самую лучшую боевую капсулу с разгонниками. Но это все
детство, мальчишество, поверь мне. Нельзя без конца мотаться по этой
проклятой черной пропасти! Ты знаешь, из чего сделана цепь?
- Нет, - ответил Иван прямодушно, - не до ерунды всякой.
- Такого металла нет на Земле, Ваня, - проговорил Бронкс шепотом,
- такого металла нет во всей Федерации, его нет нигде... и не может
быть, понял?!
- Много чего не может быть, - философски заметил Иван, - а оно
есть. Я не собираюсь продавать цепь, это моя память, Дил, пусть она
будет со мной.
- Я сам все сделаю, тебе не придется дергаться, - Бронкс начал
спешить, он нервничал, видно, какая-то идейка заела его совсем, не
давала спать. - Это огромные деньжищи, Иван. С ними можно начинать...
все! Это не просто богатство, понимаешь, это путь наверх, к власти! Ты
знаешь, что такое...
- Брось! - С лица Ивана сбежала блуждающая улыбка, желваки
заиграли, заходили под кожей. - Ты не успеешь ничего начать, ты не
успеешь сделать и трех шажков по ступеням, ведущим вверх. Они уже
рядом, понимаешь? Им нужна одна маленькая дверка. Может, они уже
приоткрыли ее, Дил. И еще - у них здесь есть свои!
